ich kam als gast in euer land gereist
I

В Центральный Комитет Коммунистической Партии Германии.
Москва 22 сентября 1939 г.

23 августа я выехала из Москвы. От Главного Управления... я получила разрешение на двухчасовой разговор с моим мужем, Вольфгангом Дункером, в караульном помещении, в присутствии вахтера. 130 километров до 19 участка, на котором находится мой муж, я проехала по тайге в грузовике. 5 сентября я увидела своего мужа и беседовала с ним около двух часов, частично наедине, частично в присутствии охранника.

Его вид ошеломил меня. Молодой, здоровый, пусть и не слишком крепкосложенный человек превратился в больного слабого старика. Все его передние зубы сломаны. Ноги опухли, он ходит медленно и с трудом. Цвет кожи – желтоватый и нездоровый. Он очень исхудал и сутулится. Мы оставались спокойны и держали себя в руках. Я рассказала ему о нашем ребенке и своей работе, он говорил о том, что произошло за полтора года нашей разлуки, об условиях жизни и работы и о своей непоколебимой уверенности, что его дело будет пересмотрено, и он скоро выйдет на свободу и сможет вернуться к своей семье.

Вольфганг Дункер был арестован 22 марта. За четыре месяца своего пребывания в камере предварительного заключения в таганской тюрьме его допрашивали два раза. Под угрозой применения силы его заставили подписать полностью вымышленное признание, будто он в лесу в Сокольниках передавал наносящие вред СССР сведения сотруднику немецкого посольства будучи завербован для этой "работы" человеком, имя которого он должен назвать. Под давлением следствия он назвал швейцарского архитектора Ханнеса Мейера, так как тот находился за границей, на самом деле, Мейер столь же невиновен, как и мой муж. Вольфганг Дункер отказался от своего "признания" и был в июне под Nr. Mo 4804 приговорен особым совещанием к восьми годам трудового лагеря за подозрение в шпионаже. Он видел нескольких ужасно избитых заключенных. 11 августа 1939 г. Вольфганг Дункер прибыл вместе с партией заключенных на 19 мех. уч. Локчимлага. Среди прибл. 1200 заключенных были молодежь и старики, мужчины и женщины, политические и уголовники. Лагерь был открыт меньше года назад, условия, необходимые для жизни, отсутствовали. В начале умерло около 25% заключенных, сейчас они немного акклиматизировались, питание летом лучше, тем не менее многие больны. После доставки в лагерь мой муж два месяца болел кровавой дизентерией. Весь год он страдает от опухания (авитаминоз) и сильных приступов малярии. Опасна и слабость его сердечной мышцы, по словам врача сердце не выдержит больше воспаления легких.

Питание состоит из черного хлеба, овсянки, иногда чечевицы или супа с макаронами, почти несъедобной соленой рыбы. В день на голову полагается полтора грамма жира. Раз в полмесяца каждый получает 400 грамм сахара. Прошлой весной (март, апрель, май) заключенные получали только ржаные клецки в воде. В эти два месяца не было ни соли, ни керосина для ламп.

Заключенных поднимают в четыре утра. В шесть они выходят на десятичасовую работу, место которой порой отстоит на 12 км. При минус 35-ти полагается работать. Зимой день длится четыре часа. Летом они постоянно работают с мокрыми ногами, так как земля в лесу заболочена. Из-за мошкары летом можно работать лишь в капюшоне с накомарником. Но людей уничтожает холод вкупе с тяжелым физическим трудом и недостаточным питанием. Мой муж обморозил пальцы на ногах. Врач записал его в третью категорию, т.е. при легкой работе он получает обычную еду. В этом его спасение, хотя он постоянно голоден и выменивает все "лишнее" на хлеб.

Тот, кто работает по своей специальности – механиком, столяром, шофером, инженером, врачом или конторщиком, находится в лучших условиях. У него богаче рацион, теплее одежда, есть возможность зарабатывать наличные деньги, но таких единицы. Интеллигенты, которые принуждены работать в лесу, к примеру, Вольф Дункер, физически не способны выполнить свою норму, поэтому получают лишь 300 грамм хлеба, худшую одежду. Зимой им не дают валенки. Мой муж по сей день не получил матраса, он спит на деревянных нарах, к счастью, у него осталось его одеяло. Зимнее пальто, меховую шапку, теплое белье и свитер украли у него уголовники. Он принужден днем и ночью все хранить при себе. Перед помывкой заключенные должны отдавать всю одежду на дезинфекцию, но зачастую им возвращают не все. Житье вместе с уголовниками делает существование еще тяжелее и безрадостнее. Наши товарищи живут лишь благодаря надежде.

Чтобы не разочаровать их в этой надежде, этой вере, чтобы спасти жизнь верного члена партии, сына Германа и Кэте Дункер, я пишу в центральный комитет Коммунистической Партии Германии. Я обращаюсь к вам с огромной просьбой вмешаться в судьбу преданного партии коммуниста, поддержать его непоколебимую веру в дело Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, в руководство Коммунистической Партии Германии, в победную поступь социализма на нашей новой родине, уменьшить его безвинно назначенный срок заключения, сохранить его жизнь и трудовую энергию для построения социализма.

Эрика Дункер-Вайсс.

II

Конфиденциально.

Дорогой товарищ Димитров.
Приложением к сему пересылаю письмо Германа Дункера с ремаркой товарища Далема. Дело сына Дункера – по инициативе его жены, которая подала в Военную Коллегию прошение о пересмотре дела – перепроверено, в освобождении отказано, так как он приговорен к десяти годам за шпионаж. Сообщить это в Париж мы не можем.
С дружеским приветом,
Ульбрихт, 17.07.39

Прилагаю письмо старика Дункера товарищу Пику. Просто необъяснимо, что мы не получаем ответа на подобные запросы.
Генри [Франц Далем]

Дорогой Вильгельм.
Позволь мне еще раз побеспокоить тебя. Я очень беспокоюсь за Вольфганга. Похоже, он болен. Нет ли возможности ускорить пересмотр его дела?! Я сердечно прошу тебя самому заняться этим, насколько это в твоих силах. Неизвестность судьбы ее сына очень терзают Кэте в ее почтенном возрасте и при ослабленном здоровье. И что означает это дело для меня нет нужды подчеркивать. Из-за неудачной операции несколько недель назад я потерял глаз.
Дорогой старый друг, пойми мою сердечнейшую просьбу.

С дружеским приветом в большевистском смысле,
твой Герман.
Париж, 21.06.39

III

В Народный комиссариат иностранных дел СССР, Москва
От арестованного Дункера Вольфа Германовича
отбывающего заключение в 19 Рубика-Сольском лагпункте Локчимлага НКВД
Адрес: Коми АССР, почт.отделение Лопыдино

Объяснительная

Мое прошлое: Я родился в 1909 г. в Штутгарте (Южная Германия). Мои родители Герман и Кэте Дункер были на протяжении четверти столетия активными борцами крайнего левого фланга немецкой социал-демократии, в конце войны известными спартакистами, личными друзьями Карла Либкнехта, Розы Люксембург, Франца Меринга, Вильгельма Пика, ветеранами коммунистического движения Германии. Сейчас они в эмиграции во Франции и США. Я сам был членом коммунистического союза молодежи, с 1929 г. член компартии Германии, с 1929 по 1933 г. редактор издававшейся для наших сторонников газеты "Berlin am Morgen" В 1935 г. я эмигрировал с женой в Советский Союз, где при поддержке немецкой секции МОПРа получил разрешение на жительство и работу на студии Межрабпомфильм, а затем на Мосфильме. По представлению ЦИК мне, моей жене и сыну в январе 1938 г. было предоставлено советское гражданство.

Мое настоящее: арестован 23 марта 1938 г., следователь при допросе в Таганской тюрьме заставил меня под сильным давлением подписать "признание" несуществующей вины (передача наносящих вред СССР сведений немецкому посольству, после предварительной вербовки известным швейцарским архитектором Ханнесом Мейером). Без какого-либо доказывающего мою вину материала, без свидетелей, без возможности опротестовать вынужденное признание и доказать бессмысленность всего обвинения перед судом в присутствии прокурора, адвоката, судьи, восьмого июня 1938 г. я был осужден Особым Совещанием по ст. 58 п. 6 на восемь лет трудовых лагерей. С августа 1938 г. я нахожусь на 19 механиз. Лагпункте Локчимлага (Коми АССР). Неспособный к тяжелой работе в лесу, недостаточно владеющий русским языком, чтобы занять должность соответствующую моему образованию и способностям, я не удовлетворяю поставленным требованиям, что ведет к ужесточению наказания и может быть приравнено к медленной моральной и физической казни.

Мое будущее: непривычно тяжелые условия жизни, суровый климат угрожают непоправимо расшатать мое здоровье, но и сегодня, на третьем году моего безвинного заключения они не могут поколебать мою веру в справедливость моей новой родины, надежду на реабилитацию, веру в твердые устои Конституции. Мое будущее, моя жизнь находятся в руках партии, советского правительства, Верховного суда и прокуратуры. Я не могу просить о помиловании так как не знаю за собой никакой вины (кроме той, что мне надо было позволить избить себя до смерти, но не поддаться на нажим, угрозы и обещания непонятного следствия и не подписать какие-то дурацкие сказки про шпионаж). Я повторяю: я невиновен, невиновен, невиновен! Я убедительно прошу ускорить пересмотр моего дела – и если затем останутся хоть какие-то сомнения в моей невиновности, еще в этом году начать судебный процесс в юридической форме, гарантированной мне Конституцией. Я не могу и не хочу предположить, что для меня как бывшего немецкого подданного, ставшего гражданином социалистического государства лишь после двух с четвертью лет пребывания существуют какие-то исключения в законах, которые неслучайно позволяют оставлять мои прошения без исполнения, даже без ответа, что, к сожалению, имеет место сегодня.
1 апреля 1940 г.

---

Вольфганг Дункер, сын Германа и Кэте Дункер, сооснователей немецкой компартии, в начале 30-х женился на швейцарке Эрике Вайсс. После прихода к власти нацистов и запрета компартии Дункеры бежали в Париж, но не сумели обосноваться ни там, ни позже в Швейцарии. В Англию Дункеров не пустили, и в 1935-м они решили попытать счастья в Советском Союзе, причем отправились туда не как политэмигранты, а как обычные туристы. Уже через две недели после приезда Дункер получил место на кинофабрике "Рот Фронт", затем на "Межрабпроме", Эрика устроилась редактором во французский отдел издательства. Превратить туристическую визу в вид на жительство помог знакомый еще по Берлину Вильгельм Пик. Первые трудности начались в 1936-м. Дункер подал заявление о приеме в ВКП(б), но комиссия немецкой компартии, которой было поручено проверить кандидата, выяснила, что в Берлине Дункер лишь изредка посещал заседания партячейки, оправдываясь работой в газете, и не выполнял никаких заданий партячейки. В приеме было отказано. Тем не менее в декабре 1937 г. Дункеры получили советское гражданство.

Причины ареста Вольфганга Дункера до сих пор не вполне выяснены. Возможно, он стал побочной жертвой т.н. "польской операции", возможно, его и вовсе с кем-то перепутали. Жена Эрика вспоминала позже, что однажды ночью к ним в дверь постучали два НКВДиста с ордером на арест, при обыске были изъяты невинного содержания бумаги, пишущую машинку и фотоаппарат. К несчастью Дункера, среди изъятого оказались материалы швейцарского архитектора Ханнеса Мейера, который, уехав из СССР в 1936-м, оставил их на хранение у Дункера. Основу материалов составляли планы архитектурной перестройки Биробиджана, но, видимо, нашлись и какие-то фотографии. Вокруг них и стали вязать дело: на допросах Дункер признался, что Мейер завербовал его в качестве шпиона. Позже он сказал жене, что его не пытали, признание было продиктовано желанием спасти от ареста ее и приступами малярии, которые начались у него в тюрьме.

За два месяца следствия злополучные бумаги Мейера где-то потерялись: пассаж о хранении контрреволюционных материалов и фотографий промышленных объектов из обвинения был вычеркнут. Остался лишь пункт о сборе таких материалов и передаче их Мейеру. Приговор гласил: 8 лет лагерей.

В 1940-м после многочисленных писем родителей Дункера (они писали Ульбрихту, Пику, Уманскому), дело взялись перепроверить. При этом выяснилось, что в материалах дела нет никаких отягчающих Дункера улик кроме его собственных показаний. То, что он от них к тому времени публично отказался, не было принято во внимание и приговор оставлен в силе.

Эрика Дункер вместе с маленьким сыном (родившемся незадолго до ареста Вольфганга) в начале 40-го уехала в Челябинск, куда ее позвал еще один немецкий коммунист Феликс Хартманн, за которого она позже вышла замуж. Решение оказалось спасительным - таким образом она избежала депортации после начала войны. Войну она провела, работая на тракторной фабрике, затем переехала с Хартманном в ГДР, а после разрыва с ним вернулась в Швейцарию.

Также вернувшиеся из эмиграции в Германию Герман и Кэте Дункеры и после войны продолжали засыпать письмами советские инстанции. Наконец, в 1948-м они написали напрямую Сталину:
... С нападением нацистов на Россию всякая связь с ним прервалась. Ни его жена, ни мы не знаем, умер ли он или был отправлен дальше на восток. Разыскания, которые Герман Дункер вел из Франции, а Кате Дункер через посольство СССР в Вашингтоне не дали никакого результата. Последний его известный нам адрес - от апреля 1941 г.
Мы просим Вас, уважаемый товарищ Сталин, выяснить местонахождение нашего сына и уведомить нас о результатах. И если он жив, позволить ему связаться с нами и, если возможно, посетить своих старых родителей.
Пожалуйста, выполните просьбу двух старых борцов за коммунизм.

Письмо доставил в Москву Вильгельм Пик, он же через два месяца напомнил о нем Суслову. 10 ноября пришел ответ советского Красного Креста:
Товарищ Дункер, Вольфганг, род. 1909 в Штутгарте, Германия умер 20 ноября 1942 г. в г. Воркута, СССР.

Через семь с половиной лет Герман Дункер получил письмо из Вены, от Йозефа Фройнда, который в 1938-40 г.г. сидел в одном лагере с Вольфгангом. Фройнд переслал Герману Дункеру сохранившиеся у него в памяти фрагменты некоторых стихотворений его сына. Фройнд, по его словам, заставлял Вольфганга каждый день писать по стихотворению и тем самым поддерживать в себе волю к жизни, а сам заучивал стихи наизусть.

Das hätte meine Mutter nie gedacht,
Das ward an meiner Wiege nie gesungen.
Als Schelm, Spion zu schnöder Tat gezwungen
Ward ich geholt in grauer Winternacht.
In enger Zelle wie ein Dieb bewacht
Teil ich die Kerkerluft mit vielen Lungen
Und draußen ließ ich einen kleinen Jungen
Und eine blasse Frau die nicht mehr lacht.
Wer je in diese Hölle eingegangen,
Der lasse Glaube-Liebe-Hoffnung sein.
Ein Wunder nur ließ uns hineingelangen
Ein Wunder nur kann uns daraus befrein.

Ich kam als Gast in euer Land gereist
Und sah des Schaffens Glück in eueren Zonen,
Ich sah die frohe Arbeit von Millionen
Geführt von Stalins Kraft und Lenins Geist.
Ich kam als Gast in euer Land gereist.
Dann machte mich ein Richtspruch zum Spionen
Und Frau und Kind verwitwet und verwaist.
Viel Jahre schon daß man mich Häftling heißt.
Und grausam zwingt wie ein Vieh zu fronen
Und wie ein Vieh und unter Vieh zu wohnen
Im Lagerkral von Wächtern eingekreist.
Ich kam als Gast in euer Land gereist.

В том же 1956 г., через четырнадцать лет после смерти Вольфганг Дункер был реабилитирован.

Источники:
Mario Kessler, "Exil und Nach-Exil: vertriebene Intellektuelle im 20. Jahrhundert", 2002
Peter Huber, "Stalins Schatten in die Schweiz: Schweizer Kommunisten im Moskau : Verteidiger und Gefangene der Komintern", 1994
Carola Tischler, "Der Filmkritiker und Szenarist Wolfgang Duncker im Exil", in Filmexil 20, 2004
Günter Agde, "Kämpfer: Biographie eines Films und seiner Macher", 2001