|
|
Пишет Поток сознания (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} leon_orr)@ 2012-04-25 12:49:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Я И МОЯ СЕМЬЯ. Мемуар обо всём
В одну из привычно бессонных ночей я стала вспоминать, как мы в детстве называли разные растения. Это сейчас я более или менее осведомлённый садовод и использую латинские наименования цветов, кустов и деревьев, а лет в пять-шесть мы не только слыхом не слыхивали о таком языке — латынь, — но простецкие народные названия заменяли на собственные, детские, более нам понятные.
Вот, например, дюшенея.
Правда ведь, очень похожа на землянику? Разве что ягоды излишне круглые, а так, на первый взгляд — ну, земляника и земляника. Так вот, эта индийская красавица, не захотевшая жить у меня в доме, хотя и считается комнатным декоративным растением, великолепнейшим образом росла по краям батумских загородных канав и, конечно, страшно нас возбуждала своим съедобным видом. Она и не ядовитая, кстати, но при этом совершенно несъедобная — пресная, мучнистая, фу, гадость! Но, думаю, каждый батумский ребёнок хотя бы раз в жизни попробовал её и получил один из жизненных уроков, гласящий, что важна не форма, а содержание. Как говорится, «формой уже овладели» да толку от этого!
Видимо, от сильнейшего разочарования дети называли её змеиной ягодой — а то не змеиная! Настоящая гадюка семибатюшная — притворяется настоящей вкусной ягодой, а сама...
Взрослые же нас убеждали, что дюшенея ядовитая, правда, называли её как-то иначе, но как, не помню. Видимо, они нас пугали, чтобы мы не тащили в рот что ни попадя. Но мы всё равно тащили. А что «змеиная ягода» моего детства имеет такое милое, можно даже сказать, душевное название и служит для декоративных целей, я, вообще, только в Израиле узнала, а до этого считала её чисто батумским сорняком.
Вообще, вспоминая своё детство, я понимаю, что, по современным гигиеническим представлениям, мы не должны были дожить до взрослого возраста.
И то сказать — уже в те же пять-шесть лет я болталась без взрослых по окрестностям в сопровождении двух пацанов, моих тогдашних единственных приятелей ( ну не было девочек моего возраста по соседству!), при этом мы ели почти всё, что росло из земли.
Все видели стрелки подорожника?
Зрелые, они полны мелких зёрнышек. Полагалось сунуть сорванную стрелку в рот и протащить между зубами — зёрнышки оставались во рту и, будучи пережёванными, глотались. Веточку выбрасывали. Не помню, было ли это вкусно. Наверное, было, раз мы их ели!
Причём, если вы считаете, что, сорвав стрелку там, где мы её нашли — в канаве, на обочине дороги — да везде, где только подорожник ни рос! - мы бежали к крану и мыли её, то быстренько расставайтесь со своими заблуждениями: большая часть, воистину подножного, корма попадала в наши рты немытой. Только те фрукты и овощи, которыми нас кормили родители, проходили предварительно водные процедуры, а найденное во время пастьбы считалось чистым. Да мы и не задумывались на эту тему! Находили, рвали и тащили в рот! Делов-то!
И, как ни удивительно, никаких аллергий мы не знали. Ну, проносило, конечно, иногда — особенно, после неспелой алычи, а мы ведь её начинали есть ещё до формирования твёрдой косточки! - так и с теми, кто всё тщательно мыл, тоже случался подобный казус. Но аллергия?! Да тогда и слова такого никто не знал. Мало того, слово «золотуха» было мне известно только из книг: например, Горький рассказывает в «Детстве» о своём брате от второго брака матери, что тот был «золотушный» и его лечили, закапывая летом в песок на берегу Волги. Класс, а не лечение!
Нам такие процедуры не угрожали и вовсе даже не потому, что батумское побережье Чёрного моря не балует людей песчаными пляжами, а всё норовит им под бока подложить булыжники и гальку — и побольше, побольше! - а просто никто не болел этой самой золотухой-аллергией! Да и вообще мало кто болел. Но это другая тема. Хотя мой учитель ( ни сном ни духом не ведающий о своём высоком статусе среди меня) Фазиль Искандер и пишет, что автор прозы должен уметь заговариваться, чтобы его тексты ветвились, отходили от основной темы и возвращались к ней опять извилистыми путями, а я стараюсь следовать его рекомендациям, всё же отклоняться в сторону болезней мне как-то не слишком хочется.
Стрелки пастушьей сумки тоже считались достойными поедания и подвергались такой же процедуре, что и подорожниковые.
Ну, заячью капустку aka кислицу ел весь мир, я уж не говорю о щавеле!
Эту кислицу я сегодня в своём саду сфотографировала — кислица, она и в почти Африке кислица!
Щавель показывать не буду. Все знают, как он выглядит, а кое-кто, я уверена, выращивает его или собирает дикий.
Мы его лопали до оскомины. Правда, я никогда много съесть не могла: всю жизнь плохо переношу кислое. Смешно, что для зелёного борща мама покупала щавель на базаре, когда его можно было набрать сколько угодно не слишком далеко от нашего дома. Стереотипы меняются с трудом и, хотя все годы нашей жизни в Батуми прошли в деревенской и полудеревенской обстановке, бабушка и мама так и остались горожанками да и меня тоже растили городской девочкой.
Странное заявление после рассказа о том, как я ела подорожник и пастушью сумку.
Но так оно было на самом деле! Почему мне ещё так близка проза Фазиля Искандера - он описывает почти такое же детство, какое было и у меня. Я - это Ника из рассказов о Чике. Только Ника бедная. Но так же, как и Ника, я вечно таскалась с прыгалкой, московской, шёлковой. Так же, как и Нику, меня дразнили москвичкой, и это было очень стыдно, хотя почти соответствовало действительности: шесть лет подряд я ездила с бабушкой в Москву, подолгу жила там, даже училась в начальной школе. Но, возвратившись домой, я немедленно становилась батумским пригородным ребёнком и вела тот же образ жизни, что и Чик и его компания.
Например, поход Чика с друзьями за мастикой - это же из моего детства! Только мы называли её не мастикой, а кевой. Но собирали так же, и среди нас был такой же мальчишка, умевший кеву варить, только пузыри не пускали, я даже и не знала, что их можно пускать. Мы просто её жевали, почему-то нам было это необходимо. А когда не было кевы, жевали... гудрон! Тогда его было немало вокруг: покрытие улиц ремонтировали этим гудроном - разогревали в больших ёмкостях, а потом заливали трещины и выбоины. Стащить кусок нерасплавленного гудрона было проще пареной репы, все таскали, а потом все жевали.
Не знаю, может быть, мы были недокормленными, поэтому нам всё время хотелось чего-то, а за неимением этого "чего-то" тащили в рот всякую дрянь (ну, и не дрянь тоже, конечно, но уж гудрон - это, разумеется дрянь из дряней). Даже владельцы собственных домов питались кое-как.
Вот аджарцы, у которых мы снимали комнату - что они ели изо дня в день? Мчади, лобио-мобио, зелень-мелень, мпхали, гоми, мацони, соленья...
Я уже писала в рассказе "Индюк и петух", что семья эта жила неважно, у них даже сыр не всегда бывал, а уж мясо мы, нищие по любым представлениям, ели чаще, я уж не говорю о рыбе.
Оживление в их стол вносила солёная хамса, которую вдруг начинали продавать на каждом углу и даже по домам ходили разносчики. Видимо, приходил косяк и его ловили все, кто мог выйти в море.
Продавцы отмеряли хамсу стеклянными банками - литровыми и поллитровыми, весов у них, конечно же, не было.
Бабушка тоже покупала банку, больше было нельзя - холодильников ни у кого не было, покупали столько, чтобы съесть за раз.
Мы ели её с варёной картошкой, а тётя Айше, хозяйка, вмешивала хамсу в тесто для мчади. Один раз она меня угостила - это было так вкусно! Но мне не особенно разрешали есть их еду: особенной чистоплотностью семья не отличалась. Я даже один раз от одной из их дочерей, Этери, подхватила вшей - а всего-то во время игры в ловитки за косу её поймала! Вот и сидела потом дома три дня с головой, намазанной керосином, единственным в те годы средством от паразитов.
Да они и не слишком рвались угощать, самим бы хватило.
Конечно же, дети их были полуголодными, тут уж чёрт знает что жевать начнёшь!
Мы и клевер пытались есть! Видимо, нас вводило в заблуждение, что его зовут кашкой, однако, он не оправдал ожиданий и был забракован в качестве съедобного растения.
А вот цветки белой акации никого не обманывали.
Мы аккуратно вынимали цветок из кисти, осторожно откусывали у него «попку» и высасывали сладчайший сок. Пчёл вполне можно понять, потому что сок этот — нектар в любом смысле слова.
Однажды я разодрала по длине стручок акации и увидела внутри, кроме бобов, вещество тёмно-жёлтого цвета, похожее на тавот. Разумеется, я его попробовала! Оно было сладким и напоминало то ли джем, то ли мёд, но без специфического медового запаха и вкуса.
То, что мы привыкли называть белой акацией, на самом деле называется робинией и принадлежит к семейству бобовых, так же, как и рожковое дерево ( Ceratonia siliqua, цареградский стручок, сладкий рожок, харУв).
Конечно, по количеству сладкого "тавота" робиния не может сравниться с цератонией, но всё же и из неё можно извлечь немного съедобной сладости. Кстати, робиния - лекарственное растение. Настой цветков робинии используют как жаропонижающее, отхаркивающее, противовоспалительное, спазмолитическое, кровоостанавливающее, легкое мочегонное и послабляющее средство. Применяют настой также для лечения простуды, при болях в желудке, кишечнике, желудочных кровотечениях, воспалении мочевыводящих путей. Настой коры пьют при повышенной кислотности (гиперацидные гастриты), язве желудка и двенадцатиперстной кишки. Эфирное масло, получаемое из цветков белой акации, применяют в гомеопатии.
И она - один из лучших медоносов.
Ну, а цератония знаменита не только своими медицинскими и кулинарными качествами, но и тем, что её бобы, практически, идентичны, имеют массу, равную, приблизительно, 0,19 г и с времён Древнего Рима используются в качестве меры веса под названием карат. Думаю, эта мера известна всем и всем хотелось бы иметь побольше этих каратов, но не растительного, а минерального происхождения.
Так же, как с цветками белой акации, следовало поступать с цветками жимолости каприфоль.
Конечно, тогда я и представления не имела, как это растение называется на самом деле. Бабушка говорила, что это японская фасоль, но, если судить по названию, «фасоль» эта не имеет никакого отношения к Японии, а вовсе европейка родом с Капри.
Интересно, что плоды каприфоли ядовиты, а вот соком её цветков никто из нас ни разу не травился! И ведь на Дальнем Востоке растёт вполне съедобная и, по слухам, очень вкусная и полезная жимолость! Как говорится, в семье не без урода — это я о каприфоли.
Но цветы её так ароматны, что я готова простить ей ядовитость плодов. Видимо, благодарная мне за нежное отношение к её запаху, она прилетела ко мне от соседей и выросла в нескольких углах сада, а в одном даже зацвела. Я и её сфотографировала.
Что-то странное происходит в моём саду. Эта жимолость, Lonicera Caprifolium, выросла под инжиром, под него же забрался мирт — тоже от соседей ( уже других).
И если бы только он! Но и колючая акация (настоящая) с олеандром из соседнего сквера сочли своим долгом поселиться у меня, причём, тоже под инжиром!
В результате, вот какая толчея образовалась теперь под моейгреческой смоковницей:
Вы, конечно, будете смеяться, но, вообще-то, квартира эта была занята! У меня там росли гладиолусы, мята, львиный зев и кустовые хризантемы. Однако, они почему-то не выжили, а вот эти пришлецы, ничего себе, вполне неплохо себя чувствуют. И ладно бы, были сорняками — тем море по колено! — нет ведь, вполне приличные культурные растения, только непонятно, почему их жизненной силы хватает, чтобы жить в моём саду, а тем, кого я посадила своими собственными лилейными ручками, этой жизненной силы не хватило. Не подумайте, что я недовольна — просто не понимаю, почему купленные растения гибнут, а пришедшие в гости поселяются навсегда. Вроде бы, мы тех, первых, пригласили, раз деньги на них потратили... Очень и очень невнятный протокол.
Кстати, о львином зеве. Мы его называли собачками. Если сорвать один цветочек и нажимать на его «брюшко», то он будет открывать «ротик» - это всем известно, цветы потому и названы львиным зевом. Но нам это название не было понятно. Ну, львиный — это ладно — но почему зев?! Что это, вообще, такое — «зев»?! «Собачки» гораздо лучше, проще и понятней. Вот такие, например:
Или такие:
Это я в прошлом году в Эйлате сфотографировала. У меня такие роскошные не вырастали, но тоже были ничего себе.
Надо сказать, мы часто играли с растениями.
Например, есть такой цветок — ванька мокрый. Я, до приезда в Питер, понятия не имела, что так называют бальзамин. В Батуми бальзамины очень любили высаживать на клумбах и в бордюрах. Не знаю, как ведёт себя комнатный ванька мокрый, но батумский клумбовый бальзамин давал мохнатые плодики, похожие внешне на крыжовник. И вот, если этот плодик правильно «лопнуть», то он скручивался определённым образом, теперь нужно было прицепить его к мочке уха — получались клипсы.
Ну, таким умелицам, как мы, ничего не стоило сделать себе бусы — из семян магнолии крупноцветковой (Magnolia grandiflora).
Они красивые, красные, собраны в «шишки». Поскольку в Батуми магнолий было очень много, то найти упавшую шишку проблему не составляло. Мы и находили, а потом щеголяли в «коралловых» бусах.
В Батуми очень любили делать живые ограды дворов из кустарника Poncirus trifoliata. Это такой дикий цитрус, его ещё называют колючим лимоном, но, на мой взгляд, это название некорректно: у меня два лимона — обычный и карликовый — и оба ужасно колючие.
В Батуми все называли эти кусты просто трифолиатой. Заборы из них были лучше всякой колючей проволоки. Во-первых, кусты вырастали в два человеческих роста, даже двухэтажные дома прятались за ними так, что только верх крыш бывал виден. А во-вторых, но в-главных, трифолиата вооружена устрашающими колючками.
Ничего, правда? Встречались колючки сантиметров по десять длиной!
Сквозь такую ограду даже кошки не могли проникнуть в чужой двор, не только люди. У трифолиаты очень приятный запах, но её плоды, пушистые, как теннисные мячи, несъедобны, а потому кусты нас интересовали только в плане использования их для игры. И мы-таки, их использовали!
Чтобы использовать трифолиату в полной мере, нужен олеандр, вернее, его лист.
Вот тут видно, что листья у олеандра узкие и длинные.
Нужно было найти лист подлиннее, оторвать от него четверть возле черешка, ещё одну четверть — у другого конца и на противоположной стороне — получался пропеллер.
У трифолиаты отламывали шип подлиннее, втыкали в «пропеллер» и бежали изо всех сил — пропеллер крутился. Всё гениальное просто!
Мне безумно жаль городских детей. Своих прежде всего. Скудное у них было детство. Ну да, они с четырёх-пяти лет ходили в театры, музеи и на концерты классической музыки, но разве они хотя бы раз в жизни сделали себе пропеллер из листа одного растения и шипа — другого?! Или клипсы из цветочных плодов?
А мы ещё и кукольную посуду сами себе делали — из бамбука! Только нужен был ствол потолще, но в Батуми и с этим проблем не было.
Помню, мы с подружкой нашли отличную глину ( хотя это была находка типа секиры под лавкой — почва в Батуми глинистая), слепили из неё «тарелки», развели костёр и в этом костре обожгли их.
Ну, конечно, частично «посуда» растрескалась и закоптилась, но мы её вымыли — она выдержала это — и устроили моим куклам (двум, у меня было две куклы, у других девочек на улице — ни одной) славный обед из «кашки», одуванчиков и прочей травы.
Правда, это мы уже в школе учились, но костры умели жечь, опять же, с пяти-шести лет.
Вот я помню, в совхозе Ферия закладывали кукурузу в силосную башню. Возили её, между прочим, на арбах, а тащили арбы буйволы — такие, как в «Маугли». Запах барды стоял оглушающий и на всю округу. Народу собралось видимо-невидимо, просто праздник какой-то! И нам перепало немало початков кукурузы. Совершенно уже спелой, то есть, пригодной для жарки.
А вы знаете, какая в Батуми росла кукуруза? Взрослый мужчина терялся на кукурузном поле, как муравей в траве. Что уж говорить о детях! Зайдешь, бывало, в хозяйскую кукурузу — сразу становится жарко и душно, ни ветерка, ни дуновения. И кукуруза стоит неподвижно, торчат вкось и вверх початки в зелёных обёртках, свисают из них «волосы» - кукурузные рыльца; почему-то мне эти «волосы» напоминали строчку из «Бородина»: «...драгуны с конскими хвостами...»
А початки у такой кукурузы бывали сантиметров по тридцать и длиннее. Вот такие нам и достались.
Мы спокойно развели огонь и испекли свои початки. Попкорн не получился, потому что пекли ведь не в закрытой посуде, но я просто жареную кукурузу люблю больше попкорна. Мы и картошку пекли сами.
Сейчас израильские дети начали подготовку к празднику Лаг ба-Омер — собирают дерево для костров. Но ведь как они будут их жечь? Придут взрослые, подложат под топливо специальные таблетки, вроде сухого спирта, но дающие жутко вонючий дым, и костёр будет запален без проблем. Многие и мангалы разжигают с помощью этой гадости, и потом от их дворов несёт не вкусным запахом жареного мяса, а горелой нефтью — думаю, и мясо пропитывается этим ароматом.
Мы взрослых не ждали, разжигали костры самостоятельно и, что очень важно, не забывали затоптать за собой тлеющие угли. Никогда я не слыхала о лесных пожарах в окрестностях Батуми, хотя там, несмотря на сырость, хватало деревьев, опасных в пожарном отношении — сосен, например, или эвкалиптов.
А иногда соседка зазывала нас к себе — на мушмулу. Мушмула высокое дерево, не всегда удавалось снять все плоды. И вот, люди набрали себе сколько им было нужно, поели вволю, родственников и друзей угостили, а мушмулы на дереве ещё много, да лень лезть слишком высоко. Варенье из неё не варили, ели, пока был сезон, а потом ждали до следующего урожая. Ну, добрая тётка и звала нас к себе.
Это моя мушмула и держу гроздь тоже я. В Израиле её называют "шЕсек". Да, вкусно, но не сравнить с батумской - ни той сладости, ни того аромата.
Мы залезали на дерево, как обезьяны, облюбовывали себе удобные и богатые ветки, усаживались на них и лопали мушмулу, этот райский плод, сплёвывали косточки вниз, а сами глазели на открывавшуюся перед нами панораму.
Хотя с панорамой, конечно, дело обстояло не так просто — горы ведь вокруг! Посмотришь налево — гора, изрезанная террасами, а на них, как белые свечки, цитрусовые деревья, закутанные от холода в белую ткань. Правда, ткань эта была заляпана пятнами мазута, говорили, что это была предосторожность против покраж дармовой материи.
Посмотришь на более дальнюю гору — а она выглядит, как женская головка с аккуратной укладкой. Это ряды чайных кустов выглядят издали, как валики волос, зелёных кудрей субтропиков. Горы прямо заросли лесом, в котором чего только нет! Дикие груши, дикие яблони, слива-терновка, кизил, дикая хурма, облепиха, лесные и грецкие орехи, чинары, чьи очень вкусные орешки, так и назывались - «чинарики».
Деревья перевиты виноградом и сассапарилем (быстренько все вспомнили о победе разума над сассапарилой!).
А вот кто-нибудь знает, почему разум должен был восторжествовать над сассапарилой?
Потому что только человек, ведущий себя разумно, мог уберечь себя от необходимости принимать настойку корня этого растения, ведь: "Сарсапариловый корень был ввезён в Европу испанцами в 1536—1545 гг. и с тех пор стал употребляться против сифилиса, застарелого ревматизма и пр. Уже у Сьеса де Леона:
Корни этого растения полезны от многих болезней, а также от гнойной болезни [el mal de bubas — сифилис] и болей, причиняемых людям той заразной болезнью. И потому те, что желают вылечиться, располагаются в горячем месте, укрывшись так, чтобы холод или воздух не навредили болезни, принимая только слабительное и поедая отборные плоды, и воздерживаясь от пищи, и выпивая напиток из этих корней, замешанных для этого в необходимых пропорциях: а извлеченную жидкость, которая выходит очень чистой и без неприятного вкуса и запаха, несколько дней [подряд] дают пить больному, не воздействуя на него другими методами, отчего хворь покидает тело, потому он быстро выздоравливает и становится здоровее, чем был, а тело, как прополощенное, без отметин и следов, какие обычно появляются от иных лекарств, скорее оно становится таким совершенным, будто никогда и не было в нём хвори. И потому, действительно, творились великие излечения в том селении Гуаякиль в различные времена. И многие, кто внутри имел повреждённые внутренности, а тела — прогнившие, выпивая напиток из этих корней, выздоравливал, и обретал лучший цвет [кожи], чем во время болезни. А другие, приходившие с запущенными гнойниками, расположенными на теле, а также имевшие скверный запах изо рта, выпивая эту жидкость, через несколько дней совершенно выздоравливали. Наконец, многие, кто раздулся, кто [покрылся] язвами, все они возвращались домой здоровыми. И я считаю, что это одно из лучших корений или растений в мире, и наиболее полезное, как доказательство — многие выздоровевшие от его [принятия].
— Сьеса де Леон, Педро. Хроника Перу. Часть Первая. Глава LIV"
Тогда я не знала, как называется это растение, мы считали, что это вид дикого винограда, но есть ягоды не решались, а вот молодые побеги, нежные, тонкие, с усиками, окрашенные в бронзовый цвет (повзрослев, они становились зелёными и жёсткими) мы ели с удовольствием: они были вкусными, остренькими. Называли их экал ( мы говорили: "Икал", - и хихикали), собирали и мариновали, как и джонджоли — заменитель каперсов.
Ещё одно декоративное растение, пассифлора, росла в Батуми на свободе и где хотела. Мы её называли «часики» - тычинки цветков напоминали нам стрелки часов.
"Здесь мы ставим многоточье, здесь опять конец куплета".
Я пока больше не написала, но продолжение следует, следите за рекламой.
ОГЛАВЛЕНИЕ. Я И МОЯ СЕМЬЯ
Оригинальный пост находится здесь http://leon-orr.dreamwidth.org/1212851.h
В одну из привычно бессонных ночей я стала вспоминать, как мы в детстве называли разные растения. Это сейчас я более или менее осведомлённый садовод и использую латинские наименования цветов, кустов и деревьев, а лет в пять-шесть мы не только слыхом не слыхивали о таком языке — латынь, — но простецкие народные названия заменяли на собственные, детские, более нам понятные.
Вот, например, дюшенея.
Правда ведь, очень похожа на землянику? Разве что ягоды излишне круглые, а так, на первый взгляд — ну, земляника и земляника. Так вот, эта индийская красавица, не захотевшая жить у меня в доме, хотя и считается комнатным декоративным растением, великолепнейшим образом росла по краям батумских загородных канав и, конечно, страшно нас возбуждала своим съедобным видом. Она и не ядовитая, кстати, но при этом совершенно несъедобная — пресная, мучнистая, фу, гадость! Но, думаю, каждый батумский ребёнок хотя бы раз в жизни попробовал её и получил один из жизненных уроков, гласящий, что важна не форма, а содержание. Как говорится, «формой уже овладели» да толку от этого!
Видимо, от сильнейшего разочарования дети называли её змеиной ягодой — а то не змеиная! Настоящая гадюка семибатюшная — притворяется настоящей вкусной ягодой, а сама...
Взрослые же нас убеждали, что дюшенея ядовитая, правда, называли её как-то иначе, но как, не помню. Видимо, они нас пугали, чтобы мы не тащили в рот что ни попадя. Но мы всё равно тащили. А что «змеиная ягода» моего детства имеет такое милое, можно даже сказать, душевное название и служит для декоративных целей, я, вообще, только в Израиле узнала, а до этого считала её чисто батумским сорняком.
Вообще, вспоминая своё детство, я понимаю, что, по современным гигиеническим представлениям, мы не должны были дожить до взрослого возраста.
И то сказать — уже в те же пять-шесть лет я болталась без взрослых по окрестностям в сопровождении двух пацанов, моих тогдашних единственных приятелей ( ну не было девочек моего возраста по соседству!), при этом мы ели почти всё, что росло из земли.
Все видели стрелки подорожника?
Зрелые, они полны мелких зёрнышек. Полагалось сунуть сорванную стрелку в рот и протащить между зубами — зёрнышки оставались во рту и, будучи пережёванными, глотались. Веточку выбрасывали. Не помню, было ли это вкусно. Наверное, было, раз мы их ели!
Причём, если вы считаете, что, сорвав стрелку там, где мы её нашли — в канаве, на обочине дороги — да везде, где только подорожник ни рос! - мы бежали к крану и мыли её, то быстренько расставайтесь со своими заблуждениями: большая часть, воистину подножного, корма попадала в наши рты немытой. Только те фрукты и овощи, которыми нас кормили родители, проходили предварительно водные процедуры, а найденное во время пастьбы считалось чистым. Да мы и не задумывались на эту тему! Находили, рвали и тащили в рот! Делов-то!
И, как ни удивительно, никаких аллергий мы не знали. Ну, проносило, конечно, иногда — особенно, после неспелой алычи, а мы ведь её начинали есть ещё до формирования твёрдой косточки! - так и с теми, кто всё тщательно мыл, тоже случался подобный казус. Но аллергия?! Да тогда и слова такого никто не знал. Мало того, слово «золотуха» было мне известно только из книг: например, Горький рассказывает в «Детстве» о своём брате от второго брака матери, что тот был «золотушный» и его лечили, закапывая летом в песок на берегу Волги. Класс, а не лечение!
Нам такие процедуры не угрожали и вовсе даже не потому, что батумское побережье Чёрного моря не балует людей песчаными пляжами, а всё норовит им под бока подложить булыжники и гальку — и побольше, побольше! - а просто никто не болел этой самой золотухой-аллергией! Да и вообще мало кто болел. Но это другая тема. Хотя мой учитель ( ни сном ни духом не ведающий о своём высоком статусе среди меня) Фазиль Искандер и пишет, что автор прозы должен уметь заговариваться, чтобы его тексты ветвились, отходили от основной темы и возвращались к ней опять извилистыми путями, а я стараюсь следовать его рекомендациям, всё же отклоняться в сторону болезней мне как-то не слишком хочется.
Стрелки пастушьей сумки тоже считались достойными поедания и подвергались такой же процедуре, что и подорожниковые.
Ну, заячью капустку aka кислицу ел весь мир, я уж не говорю о щавеле!
Эту кислицу я сегодня в своём саду сфотографировала — кислица, она и в почти Африке кислица!
Щавель показывать не буду. Все знают, как он выглядит, а кое-кто, я уверена, выращивает его или собирает дикий.
Мы его лопали до оскомины. Правда, я никогда много съесть не могла: всю жизнь плохо переношу кислое. Смешно, что для зелёного борща мама покупала щавель на базаре, когда его можно было набрать сколько угодно не слишком далеко от нашего дома. Стереотипы меняются с трудом и, хотя все годы нашей жизни в Батуми прошли в деревенской и полудеревенской обстановке, бабушка и мама так и остались горожанками да и меня тоже растили городской девочкой.
Странное заявление после рассказа о том, как я ела подорожник и пастушью сумку.
Но так оно было на самом деле! Почему мне ещё так близка проза Фазиля Искандера - он описывает почти такое же детство, какое было и у меня. Я - это Ника из рассказов о Чике. Только Ника бедная. Но так же, как и Ника, я вечно таскалась с прыгалкой, московской, шёлковой. Так же, как и Нику, меня дразнили москвичкой, и это было очень стыдно, хотя почти соответствовало действительности: шесть лет подряд я ездила с бабушкой в Москву, подолгу жила там, даже училась в начальной школе. Но, возвратившись домой, я немедленно становилась батумским пригородным ребёнком и вела тот же образ жизни, что и Чик и его компания.
Например, поход Чика с друзьями за мастикой - это же из моего детства! Только мы называли её не мастикой, а кевой. Но собирали так же, и среди нас был такой же мальчишка, умевший кеву варить, только пузыри не пускали, я даже и не знала, что их можно пускать. Мы просто её жевали, почему-то нам было это необходимо. А когда не было кевы, жевали... гудрон! Тогда его было немало вокруг: покрытие улиц ремонтировали этим гудроном - разогревали в больших ёмкостях, а потом заливали трещины и выбоины. Стащить кусок нерасплавленного гудрона было проще пареной репы, все таскали, а потом все жевали.
Не знаю, может быть, мы были недокормленными, поэтому нам всё время хотелось чего-то, а за неимением этого "чего-то" тащили в рот всякую дрянь (ну, и не дрянь тоже, конечно, но уж гудрон - это, разумеется дрянь из дряней). Даже владельцы собственных домов питались кое-как.
Вот аджарцы, у которых мы снимали комнату - что они ели изо дня в день? Мчади, лобио-мобио, зелень-мелень, мпхали, гоми, мацони, соленья...
Я уже писала в рассказе "Индюк и петух", что семья эта жила неважно, у них даже сыр не всегда бывал, а уж мясо мы, нищие по любым представлениям, ели чаще, я уж не говорю о рыбе.
Оживление в их стол вносила солёная хамса, которую вдруг начинали продавать на каждом углу и даже по домам ходили разносчики. Видимо, приходил косяк и его ловили все, кто мог выйти в море.
Продавцы отмеряли хамсу стеклянными банками - литровыми и поллитровыми, весов у них, конечно же, не было.
Бабушка тоже покупала банку, больше было нельзя - холодильников ни у кого не было, покупали столько, чтобы съесть за раз.
Мы ели её с варёной картошкой, а тётя Айше, хозяйка, вмешивала хамсу в тесто для мчади. Один раз она меня угостила - это было так вкусно! Но мне не особенно разрешали есть их еду: особенной чистоплотностью семья не отличалась. Я даже один раз от одной из их дочерей, Этери, подхватила вшей - а всего-то во время игры в ловитки за косу её поймала! Вот и сидела потом дома три дня с головой, намазанной керосином, единственным в те годы средством от паразитов.
Да они и не слишком рвались угощать, самим бы хватило.
Конечно же, дети их были полуголодными, тут уж чёрт знает что жевать начнёшь!
Мы и клевер пытались есть! Видимо, нас вводило в заблуждение, что его зовут кашкой, однако, он не оправдал ожиданий и был забракован в качестве съедобного растения.
А вот цветки белой акации никого не обманывали.
Мы аккуратно вынимали цветок из кисти, осторожно откусывали у него «попку» и высасывали сладчайший сок. Пчёл вполне можно понять, потому что сок этот — нектар в любом смысле слова.
Однажды я разодрала по длине стручок акации и увидела внутри, кроме бобов, вещество тёмно-жёлтого цвета, похожее на тавот. Разумеется, я его попробовала! Оно было сладким и напоминало то ли джем, то ли мёд, но без специфического медового запаха и вкуса.
То, что мы привыкли называть белой акацией, на самом деле называется робинией и принадлежит к семейству бобовых, так же, как и рожковое дерево ( Ceratonia siliqua, цареградский стручок, сладкий рожок, харУв).
Конечно, по количеству сладкого "тавота" робиния не может сравниться с цератонией, но всё же и из неё можно извлечь немного съедобной сладости. Кстати, робиния - лекарственное растение. Настой цветков робинии используют как жаропонижающее, отхаркивающее, противовоспалительное, спазмолитическое, кровоостанавливающее, легкое мочегонное и послабляющее средство. Применяют настой также для лечения простуды, при болях в желудке, кишечнике, желудочных кровотечениях, воспалении мочевыводящих путей. Настой коры пьют при повышенной кислотности (гиперацидные гастриты), язве желудка и двенадцатиперстной кишки. Эфирное масло, получаемое из цветков белой акации, применяют в гомеопатии.
И она - один из лучших медоносов.
Ну, а цератония знаменита не только своими медицинскими и кулинарными качествами, но и тем, что её бобы, практически, идентичны, имеют массу, равную, приблизительно, 0,19 г и с времён Древнего Рима используются в качестве меры веса под названием карат. Думаю, эта мера известна всем и всем хотелось бы иметь побольше этих каратов, но не растительного, а минерального происхождения.
Так же, как с цветками белой акации, следовало поступать с цветками жимолости каприфоль.
Конечно, тогда я и представления не имела, как это растение называется на самом деле. Бабушка говорила, что это японская фасоль, но, если судить по названию, «фасоль» эта не имеет никакого отношения к Японии, а вовсе европейка родом с Капри.
Интересно, что плоды каприфоли ядовиты, а вот соком её цветков никто из нас ни разу не травился! И ведь на Дальнем Востоке растёт вполне съедобная и, по слухам, очень вкусная и полезная жимолость! Как говорится, в семье не без урода — это я о каприфоли.
Но цветы её так ароматны, что я готова простить ей ядовитость плодов. Видимо, благодарная мне за нежное отношение к её запаху, она прилетела ко мне от соседей и выросла в нескольких углах сада, а в одном даже зацвела. Я и её сфотографировала.
Что-то странное происходит в моём саду. Эта жимолость, Lonicera Caprifolium, выросла под инжиром, под него же забрался мирт — тоже от соседей ( уже других).
И если бы только он! Но и колючая акация (настоящая) с олеандром из соседнего сквера сочли своим долгом поселиться у меня, причём, тоже под инжиром!
В результате, вот какая толчея образовалась теперь под моей
Вы, конечно, будете смеяться, но, вообще-то, квартира эта была занята! У меня там росли гладиолусы, мята, львиный зев и кустовые хризантемы. Однако, они почему-то не выжили, а вот эти пришлецы, ничего себе, вполне неплохо себя чувствуют. И ладно бы, были сорняками — тем море по колено! — нет ведь, вполне приличные культурные растения, только непонятно, почему их жизненной силы хватает, чтобы жить в моём саду, а тем, кого я посадила своими собственными лилейными ручками, этой жизненной силы не хватило. Не подумайте, что я недовольна — просто не понимаю, почему купленные растения гибнут, а пришедшие в гости поселяются навсегда. Вроде бы, мы тех, первых, пригласили, раз деньги на них потратили... Очень и очень невнятный протокол.
Кстати, о львином зеве. Мы его называли собачками. Если сорвать один цветочек и нажимать на его «брюшко», то он будет открывать «ротик» - это всем известно, цветы потому и названы львиным зевом. Но нам это название не было понятно. Ну, львиный — это ладно — но почему зев?! Что это, вообще, такое — «зев»?! «Собачки» гораздо лучше, проще и понятней. Вот такие, например:
Или такие:
Это я в прошлом году в Эйлате сфотографировала. У меня такие роскошные не вырастали, но тоже были ничего себе.
Надо сказать, мы часто играли с растениями.
Например, есть такой цветок — ванька мокрый. Я, до приезда в Питер, понятия не имела, что так называют бальзамин. В Батуми бальзамины очень любили высаживать на клумбах и в бордюрах. Не знаю, как ведёт себя комнатный ванька мокрый, но батумский клумбовый бальзамин давал мохнатые плодики, похожие внешне на крыжовник. И вот, если этот плодик правильно «лопнуть», то он скручивался определённым образом, теперь нужно было прицепить его к мочке уха — получались клипсы.
Ну, таким умелицам, как мы, ничего не стоило сделать себе бусы — из семян магнолии крупноцветковой (Magnolia grandiflora).
Они красивые, красные, собраны в «шишки». Поскольку в Батуми магнолий было очень много, то найти упавшую шишку проблему не составляло. Мы и находили, а потом щеголяли в «коралловых» бусах.
В Батуми очень любили делать живые ограды дворов из кустарника Poncirus trifoliata. Это такой дикий цитрус, его ещё называют колючим лимоном, но, на мой взгляд, это название некорректно: у меня два лимона — обычный и карликовый — и оба ужасно колючие.
В Батуми все называли эти кусты просто трифолиатой. Заборы из них были лучше всякой колючей проволоки. Во-первых, кусты вырастали в два человеческих роста, даже двухэтажные дома прятались за ними так, что только верх крыш бывал виден. А во-вторых, но в-главных, трифолиата вооружена устрашающими колючками.
Ничего, правда? Встречались колючки сантиметров по десять длиной!
Сквозь такую ограду даже кошки не могли проникнуть в чужой двор, не только люди. У трифолиаты очень приятный запах, но её плоды, пушистые, как теннисные мячи, несъедобны, а потому кусты нас интересовали только в плане использования их для игры. И мы-таки, их использовали!
Чтобы использовать трифолиату в полной мере, нужен олеандр, вернее, его лист.
Вот тут видно, что листья у олеандра узкие и длинные.
Нужно было найти лист подлиннее, оторвать от него четверть возле черешка, ещё одну четверть — у другого конца и на противоположной стороне — получался пропеллер.
У трифолиаты отламывали шип подлиннее, втыкали в «пропеллер» и бежали изо всех сил — пропеллер крутился. Всё гениальное просто!
Мне безумно жаль городских детей. Своих прежде всего. Скудное у них было детство. Ну да, они с четырёх-пяти лет ходили в театры, музеи и на концерты классической музыки, но разве они хотя бы раз в жизни сделали себе пропеллер из листа одного растения и шипа — другого?! Или клипсы из цветочных плодов?
А мы ещё и кукольную посуду сами себе делали — из бамбука! Только нужен был ствол потолще, но в Батуми и с этим проблем не было.
Помню, мы с подружкой нашли отличную глину ( хотя это была находка типа секиры под лавкой — почва в Батуми глинистая), слепили из неё «тарелки», развели костёр и в этом костре обожгли их.
Ну, конечно, частично «посуда» растрескалась и закоптилась, но мы её вымыли — она выдержала это — и устроили моим куклам (двум, у меня было две куклы, у других девочек на улице — ни одной) славный обед из «кашки», одуванчиков и прочей травы.
Правда, это мы уже в школе учились, но костры умели жечь, опять же, с пяти-шести лет.
Вот я помню, в совхозе Ферия закладывали кукурузу в силосную башню. Возили её, между прочим, на арбах, а тащили арбы буйволы — такие, как в «Маугли». Запах барды стоял оглушающий и на всю округу. Народу собралось видимо-невидимо, просто праздник какой-то! И нам перепало немало початков кукурузы. Совершенно уже спелой, то есть, пригодной для жарки.
А вы знаете, какая в Батуми росла кукуруза? Взрослый мужчина терялся на кукурузном поле, как муравей в траве. Что уж говорить о детях! Зайдешь, бывало, в хозяйскую кукурузу — сразу становится жарко и душно, ни ветерка, ни дуновения. И кукуруза стоит неподвижно, торчат вкось и вверх початки в зелёных обёртках, свисают из них «волосы» - кукурузные рыльца; почему-то мне эти «волосы» напоминали строчку из «Бородина»: «...драгуны с конскими хвостами...»
А початки у такой кукурузы бывали сантиметров по тридцать и длиннее. Вот такие нам и достались.
Мы спокойно развели огонь и испекли свои початки. Попкорн не получился, потому что пекли ведь не в закрытой посуде, но я просто жареную кукурузу люблю больше попкорна. Мы и картошку пекли сами.
Сейчас израильские дети начали подготовку к празднику Лаг ба-Омер — собирают дерево для костров. Но ведь как они будут их жечь? Придут взрослые, подложат под топливо специальные таблетки, вроде сухого спирта, но дающие жутко вонючий дым, и костёр будет запален без проблем. Многие и мангалы разжигают с помощью этой гадости, и потом от их дворов несёт не вкусным запахом жареного мяса, а горелой нефтью — думаю, и мясо пропитывается этим ароматом.
Мы взрослых не ждали, разжигали костры самостоятельно и, что очень важно, не забывали затоптать за собой тлеющие угли. Никогда я не слыхала о лесных пожарах в окрестностях Батуми, хотя там, несмотря на сырость, хватало деревьев, опасных в пожарном отношении — сосен, например, или эвкалиптов.
А иногда соседка зазывала нас к себе — на мушмулу. Мушмула высокое дерево, не всегда удавалось снять все плоды. И вот, люди набрали себе сколько им было нужно, поели вволю, родственников и друзей угостили, а мушмулы на дереве ещё много, да лень лезть слишком высоко. Варенье из неё не варили, ели, пока был сезон, а потом ждали до следующего урожая. Ну, добрая тётка и звала нас к себе.
Это моя мушмула и держу гроздь тоже я. В Израиле её называют "шЕсек". Да, вкусно, но не сравнить с батумской - ни той сладости, ни того аромата.
Мы залезали на дерево, как обезьяны, облюбовывали себе удобные и богатые ветки, усаживались на них и лопали мушмулу, этот райский плод, сплёвывали косточки вниз, а сами глазели на открывавшуюся перед нами панораму.
Хотя с панорамой, конечно, дело обстояло не так просто — горы ведь вокруг! Посмотришь налево — гора, изрезанная террасами, а на них, как белые свечки, цитрусовые деревья, закутанные от холода в белую ткань. Правда, ткань эта была заляпана пятнами мазута, говорили, что это была предосторожность против покраж дармовой материи.
Посмотришь на более дальнюю гору — а она выглядит, как женская головка с аккуратной укладкой. Это ряды чайных кустов выглядят издали, как валики волос, зелёных кудрей субтропиков. Горы прямо заросли лесом, в котором чего только нет! Дикие груши, дикие яблони, слива-терновка, кизил, дикая хурма, облепиха, лесные и грецкие орехи, чинары, чьи очень вкусные орешки, так и назывались - «чинарики».
Деревья перевиты виноградом и сассапарилем (быстренько все вспомнили о победе разума над сассапарилой!).
А вот кто-нибудь знает, почему разум должен был восторжествовать над сассапарилой?
Потому что только человек, ведущий себя разумно, мог уберечь себя от необходимости принимать настойку корня этого растения, ведь: "Сарсапариловый корень был ввезён в Европу испанцами в 1536—1545 гг. и с тех пор стал употребляться против сифилиса, застарелого ревматизма и пр. Уже у Сьеса де Леона:
Корни этого растения полезны от многих болезней, а также от гнойной болезни [el mal de bubas — сифилис] и болей, причиняемых людям той заразной болезнью. И потому те, что желают вылечиться, располагаются в горячем месте, укрывшись так, чтобы холод или воздух не навредили болезни, принимая только слабительное и поедая отборные плоды, и воздерживаясь от пищи, и выпивая напиток из этих корней, замешанных для этого в необходимых пропорциях: а извлеченную жидкость, которая выходит очень чистой и без неприятного вкуса и запаха, несколько дней [подряд] дают пить больному, не воздействуя на него другими методами, отчего хворь покидает тело, потому он быстро выздоравливает и становится здоровее, чем был, а тело, как прополощенное, без отметин и следов, какие обычно появляются от иных лекарств, скорее оно становится таким совершенным, будто никогда и не было в нём хвори. И потому, действительно, творились великие излечения в том селении Гуаякиль в различные времена. И многие, кто внутри имел повреждённые внутренности, а тела — прогнившие, выпивая напиток из этих корней, выздоравливал, и обретал лучший цвет [кожи], чем во время болезни. А другие, приходившие с запущенными гнойниками, расположенными на теле, а также имевшие скверный запах изо рта, выпивая эту жидкость, через несколько дней совершенно выздоравливали. Наконец, многие, кто раздулся, кто [покрылся] язвами, все они возвращались домой здоровыми. И я считаю, что это одно из лучших корений или растений в мире, и наиболее полезное, как доказательство — многие выздоровевшие от его [принятия].
— Сьеса де Леон, Педро. Хроника Перу. Часть Первая. Глава LIV"
Тогда я не знала, как называется это растение, мы считали, что это вид дикого винограда, но есть ягоды не решались, а вот молодые побеги, нежные, тонкие, с усиками, окрашенные в бронзовый цвет (повзрослев, они становились зелёными и жёсткими) мы ели с удовольствием: они были вкусными, остренькими. Называли их экал ( мы говорили: "Икал", - и хихикали), собирали и мариновали, как и джонджоли — заменитель каперсов.
Ещё одно декоративное растение, пассифлора, росла в Батуми на свободе и где хотела. Мы её называли «часики» - тычинки цветков напоминали нам стрелки часов.
"Здесь мы ставим многоточье, здесь опять конец куплета".
Я пока больше не написала, но продолжение следует, следите за рекламой.
ОГЛАВЛЕНИЕ. Я И МОЯ СЕМЬЯ
Оригинальный пост находится здесь http://leon-orr.dreamwidth.org/1212851.h
