КУБА - ЛЮБОВЬ МОЯ. Интерлюдия . Продолжение.



Второй случай " гражданского неповиновения " с моей стороны произошел уже в десятом классе, за два месяца до выпускных экзаменов.
В те годы было принято проводить перед началом школьного дня утреннюю зарядку. Кто это придумал и за что этот придумщик так не любил детей школьного возраста, осталось для меня загадкой века. Об этом распоряжении то забывали, то - вдруг - вспоминали вновь, и борьба за наше здоровье вспыхивала с удвоенной энергией.
Я была спортивным ребенком, к десятому классу имела разряды по трем видам спорта. Тренировки у меня случались четыре-пять раз в неделю, а с учетом школьных уроков физкультуры, спортивную нагрузку я имела ежедневно и нужды в том ежедневном издевательстве, которое ждало меня в школе, не видела никакой.

Школа наша имела вид буквы " П ". " Перекладина " этой буквы была четырехэтажная, в ней располагались классы. " Ноги " были одноэтажные, в одной был актовый зал, в другой - спортивный. В " кармане " между этими залами - во дворе школы - проходили, обычно, праздники " Первого звонка " и утренняя зарядка.

Всю школу выстраивали рядами, и " физкультурник ",Эмиль Агаевич, подавал команды, а другие учителя зорко следили, чтобы никто не отлынивал. Эмиля Агаевича мы все любили, но зарядка все равно была наказанием господним.
Я вот думаю: всерьез ли учителя думали, что зарядка в пальто и шапках, с портфелями, зажатыми между ног ( а куда их было ставить? Не на асфальт же - тогда еще не было повального свинства, и мы были приучены к тому, что портфель на пол ставить нельзя ), может принести пользу, хоть кому-нибудь? Я понимаю, что они были заложниками своей профессии, своих чиновников, а мы были заложниками их всех. Все они олицетворяли тупую систему, и, одновременно являясь ее рабами, делали такими же рабами нас

Ну, малышня еще, куда ни шло, упражнения делала - им было даже приятно попрыгать: маленьким детям трудно долго не двигаться. Но мы - уже взрослые девушки, как мы могли прыгать, приседать и наклоняться без спортивной формы? Об этом никто не думал, лишая нас еще и права чувствовать себя женщинами, давя в нас женское начало, которое, по нашей молодости, и так было слабым и несозрвшим.

Великая фраза о том, что в СССР нет секса - это краеугольный камень всей идеологии социализма, каким он был в нашей стране. Несколько поколений женщин были воспитаны в непонимании истинной сути вечно женственного, в неприятии своей женственности, в сожалении, что родились девочками. Конечно, всегда были девочки с более сильными инстинктами, чем их сверстницы, но жилось им несладко.
Во-первых, мальчишки, видя их непохожесть на других девочек, активно их преследовали своим интересом, который, по малолетству и дикости, выражали очень агрессивно. Моей подруге, например, невероятной красавице в стиле Мерилин Монро, но еще красивее, чем звезда, подожгли косы - роскошные, толстые, пшеничного цвета. Ее еле погасили, хорошо, что она не обгорела, только длинных волос больше никогда не носила. Другую девочку за то, что она не ответила взаимностью какому-то малолетнему идиоту, ославили шлюхой, что весьма осложнило ее жизнь и жизнь ее родителей.

Интерес полов к друг другу был естествен, но его давили грубо и беспощадно, и вырастили мужчин, не помнящих, что биологическая принадлежность к полу не делает их мужчинами, в истинном значении этого слова.
О том, какие при этом вырастали женщины, знают все. В семьях всех моих подруг заправляли всем мамы. Только у азербайджанцев было иначе, но у них женщина в то время не считалась человеком, как у всех мусульман, так что и они положительным примером служить не могли.

Но мы были еще не совсем задавлены, мы были молодыми, еще гибкими и физически, и психологически, очень остро осознавали свою женскую сущность и не желали мириться с ее унижением. Мы протестовали.

Сначала мы пытались уговорить Эльмана Агаевича, чтобы он не заставлял нас присутствовать на зарядке. Но это не от него зависело. Мы пошли к классному руководителю, к учительницам - ведь они должны были нас понять. Нам посоветовали не наклоняться очень низко...
Директриса ответила, что не наше дело рассуждать о пользе и вреде зарядки в неподобающей одежде. Есть распоряжение, и мы его выполним, чего бы это ей ни стоило и на какие санкции она ни была бы вынуждена пойти.

Выход лежал на поверхности. Мы перестали ходить на зарядку, подходили к школе к концу экзекуции, смешивались с толпой и проходили внутрь. Иногда это не срабатывало - зарядка заканчивалась чуть раньше, и приходилось отдавать дневник дежурному учителю, стоявшему на входе.

Так я однажды и попалась. Надо сказать, что таких смелых было немного, несколько человек всего - самых продвинутых. Остальные покорно приходили на двадцать минут раньше, чем это диктовалось необходимостью и здравым смыслом, и просто стояли среди скачущих малышей. Мы были не такими - нам был важен принцип не делать идиотские вещи, которые делают другие только потому, что это - приказ.

Поэтому утром мы встречались с Капой и, нога за ногу, брели в школу. Однажды что-то я не рассчитала и пришла поздно. Не так поздно, чтобы опоздать на уроки - я вообще, никогда и никуда не опаздывала - а поздно настолько, что все уже в школу зашли и стало ясно: зарядку я пропустила.
На дверях стояла англичанка, которая и забрала у меня дневник. Это тоже была мера наказания, расчитанная на идиота.

Нет, правда, как меня могло напугать такое наказание? Я с первого класса училась бесконтрольно. Сначала мама пыталась как-то за мной следить, но, увидев, что следить, собственно, не за чем, и устав получать на стандартный вопрос о сделанных уроках не менее стандартный ответ, отступилась, и в дальнейшем учиться мне уже никто не мешал. Раз в четверть бабушка ходила в школу на собрание, выслушивала очередную порцию похвал в мой адрес со стороны учителей и жалоб со стороны мам некоторых мальчишек, отлупленных мною за прегрешения, получала мой табель с одними пятерками - и на этом участие родителей в моем учебном процессе заканчивалось. Иногда мама еще пыталась взбрыкнуть, требовала дневник на подпись, быстро скучнела от однообразного вида пятерок в нем и на какое-то время успокаивалась. Листая мой дневник, она говорила: " Тоска зеленая. Тебе самой не противно - одни пятерки, никакого разнообразия! И как это можно так учиться?! Не надоело тебе? " Меня эта тирада бесила невероятно. Я так хотела, чтобы семья мной гордилась, а мне давали понять, что никому это, на фиг, не интересно - моя отличная учеба.

Дежурный учитель, забрав дневники у опоздавших, должен был в каждом дневнике написать замечание и расписаться. За дневником полагалось идти в учительскую, где " хроников " мог настигнуть справедливый гнев других учителей, поэтому находились люди, для кого эта санкция была наказанием. Но я тут была ни при чем. Ведь если быть точными, даже опаздывая на зарядку, я приходила вовремя. Насколько правомочно было требование школы, заставлявшее нас вставать на полчаса раньше, теперь уже обсуждать поздно, но я за школой такого права не оставляла. Мое время было моим временем, и я не собиралась его разбазаривать в угоду глупостям взрослых.

Когда англичанка потребовала дневник, я показала ей часы, на которых было без семи минут восемь. Этот аргумент на нее не подействовал, и она посоветовала мне не придуриваться, ведь я знаю, что нужно приходить на зарядку. Я возразила, сказав, что это не зарядка, а профанация идеи, что я спортсменка и мне такая зарядка не нужна. Оказывается, зарядка всем нужна, и спортсменам тоже. " Но я делаю дома, в форме, а как я могу ее делать здесь, в пальто и с портфелем в руках? Что это дает?" Не нужно обсуждать решения старших, оказывается. Старших, оказывается, нужно слушаться и уважать. Я была готова ее уважать, она была очень хорошей учительницей, своим знанием языка я обязана ей, но уважать ее, именно в тот момент, было не за что - и это тоже было частью системы, унижающей всех и вся и делающей врагов из хороших учителей и нормальных детей. Разделяя - властвуй.
Я спросила у нее, делает ли она зарядку по утрам, раз она так за нее ратует. Учительница пошла пятнами, и я поспешила отдать ей дневник, пока не оказалась виновницей смерти, в общем-то, неплохой тетки.

Дневник мне в тот день получить назад не удалось - она была занята, потом была занята я, так это и осталось. Он и нужен-то был только учителям - ставить оценки, а мы давно обходились без дневников. Места для записи уроков в них было мало, задавали много, и мы записывали задания в тетрадях. Физик учил нас не по школьным учебникам, то и дело диктовал нам конспекты, а задачи из программного задачника он задавал только троечникам - значит, опять шла диктовка, и дневник прозябал в своей бесполезности. Так я о нем и забыла...

Прошло пару недель, и мы опять опоздали на зарядку, теперь уже вдвоем с Капой. День был очень важный. Дело в том, что учились мы на стыке времен: пересматривались программы и кое-что уже было изменено. Так, знаменитый бином Ньютона изъяли из программы, и я оказалась, в результате, менее образованной, чем Коровьев, который, в отличие от меня, в советской школе не учился, а потому, может быть, и стал могущественным бесом, опять же, в отличие от меня. Хотя какая-то чертовщина во мне была всегда... Вместо бинома, ввели комплексные числа, но учебник вышел раньше этой замены, и о комплексных числах в нем даже не упоминалось.
В описываемый день наш математик должен был надиктовать нам теорию комплексного числа и заранее всех предупредил, чтобы никто не болел, не...не...не... Он даже одолжил у физика урок астрономии, которая всегда служила запасным вариантом, так что астрономию мы, фактически, не изучали, и потом, работая в школе, я ее учила заново самостоятельно, чтобы давать нормальные уроки, если можно считать нормальными уроки без телескопа и других астрономических прибамбасов.

День нас ждал очень важный, а тут такая неприятность - клятая зарядка раньше времени закончилась! На дверях опять стояла англичанка в компании с ...директрисой. Мы подошли. У нас потребовали дневники. Капа спросила, за что - до начала уроков было еще десять минут. Ей ядовито объяснили, за что. Она, в свою очередь, заявила, что не понимает, почему это она, освобожденная от уроков физкультуры по состоянию здоровья, должна ходить на зарядку, которая даже здоровому человеку может навредить, а уж человеку со слабым здоровьем... Ее прервали и сказали, что она могла бы поправить здоровье, если бы не отлынивала от зарядки. " Моя мама - врач, и я склонна больше верить ее рекомендациям, чем советам неспециалистов ," - спокойно парировала Капа. Пятнами пошли, на этот раз, две тетки, излишне рьяные в своем служебном рвении.
Капу грубо прервали и железными голосами потребовали дневники. Но в этот момент я вспомнила, что дневника-то у меня нет! О чем и заявила. И тут же не замедлила сказать, что дневник две недели назад забрала англичанка и потеряла его, а я не считаю целесообразным покупать новый дневник за два месяца до окончания школы.
Тетки были на грани инфаркта, но справились с собой и сказали, что я могу быть свободна - в школу меня сегодня не пустят. Но теперь вступила Капа и сказала, что забыла дневник дома. Все. Это была последняя капля. Директриса перевела дух и сказала, что мы исключены из школы сроком на три дня.

Мы опешили. Исключить из школы двух десятиклассниц - лучших учениц, членов комитета комсомола - по вздорному поводу, да еще в самом конце учебного года, когда каждая минута была на учете, и учителя спешили додать то, что было упущено в течение всех прошедших лет учебы, - это было уже не идиотизмом, это было прямым покушением на нашу дальнейшую судьбу. Я попыталась воззвать к голосу рассудка. Но у того, что не существует, и голоса нет и быть не может. Мы попытались объяснить, какой важный сегодня день, и получили ответ, что раньше нужно было об этом думать.
" До свидания! " - сказали нам. Что ж, мы тоже сказали: " До свидания ", - и пошли прочь. Потом окажется, что, ответив, мы оскорбили человеческое достоинство этих двух несчастных дур, которые за всю свою длинную жизнь в школе не уяснили, что все дети разные и требуют разных методов и методик.

Без родителей нам являться не велели. Мы пошли придумывать, что делать в этой непростой ситуации. Я, правда, попробовала проникнуть в школу через парадный вход, но тетя Маша виновато и сочувственно сказала, что ей запретили нас впускать.
Сенсация облетела школу в одно мгновение. Народ открыл окно в туалете на первом этаже, и я влезла в него. Капа не полезла - ей это было трудно, да и комплексные числа ее волновали мало - она собиралась на филфак, а медаль все равно ей уже не светила: все-таки она почти всю первую четверть проболела и, хоть и занималась дома, нагнать все в полной мере уже не смогла.
Поэтому она отправилась к своей маме на работу, наказав мне прийти к ним домой, если мне удастся высидеть уроки, или же тоже идти в поликлинику, где работала ее мама.
Конечно же, я пошла в поликлинику - с урока меня выгнали. Математик был очень раздражен: он был нашим классным руководителем и получил из-за нас раздрай, но злился он не на нас. На все мои всхлипы, что мне необходимо записать сегдняшнюю лекцию, что как же я иначе буду сдавать экзамены, он отвечал одно: " Девочка, не задерживай класс, уйди, дай нам работать ." Что было делать? Я ушла.

Мама Капы разгневалась чрезвычайно. Она была известным в городе человеком: пользовала детей всей интеллигениции города и всего городского начальства. Мне осталось непонятно, как это директриса решилась наехать на Капу: неприятности ей грозили крупные.
Мама Капы велела идти к ним домой, пообещав, что зайдет к нам и поговорит с моей бабушкой, а в школу бабушке ходить не нужно - вот еще глупости, тревожить пожилого человека - она сама все уладит.

На следующий день мы шли в школу втроем. Нас двоих, разумеется, тетя Маша не впустила, а мама Капы зашла внутрь,и через некоторое время тетя Маша позвала нас, сказав идти в кабинет директрисы.

Там произошел такой разговор: " Объясните, пожалуйста, на каком основании вы исключили девочек из школы? "
" Они опоздали".
" Нет, они, насколько мне известно, пришли за десять минут до звонка ".
"Они должны были явиться на зарядку ".
" Ваша зарядка - глупость, это я вам как врач категорически заявляю ".
" Это распоряжение министерства ".
" С глупыми распоряжениями нужно бороться, а не издеваться над детьми, прикрываясь распоряжениями."
" Вы не можете мне диктовать, как мне относиться к распоряжениям моего начальства ."
" Зато я могу спросить с вас за плохие оценки моей дочери на выпускных экзаменах. Вы соображаете, что делаете? За два месяца до окончания года исключаете десятиклассниц из школы. Причем, хороших учениц. А если она, - тут было указано на меня , - из-за этого исключения не получит медаль, вы подумали, что будет с девочкой? Вы даже не подумали, что ГорОНО сделает, в этом случае, с вами. Пользуетесь, что у нее никого нет, кто мог бы заступиться, заставляете бабушку в школу тащить - это советская педагогика от вас требует такого бесчеловечного отношения к ученикам? "
Тут директриса спохватилась, что получает нагоняй в нашем присутствии и велела идти нам в класс.
Наше пришествие в родной класс было триумфальным. Все ликовали и заставляли, еще и еще раз, в красках описывать разговор с директрисой.
Кто-то, правда, ехидно мне напомнил, что я рыдала вчера, когда математик выгонял меня с урока, но его (или ее - не помню уже ) заткнули.

А лекцию по комплексным числам математик повторил, под предлогом, что материал трудный, и класс его не понял с первого раза.