|
|
Пишет Поток сознания (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} leon_orr)@ 2007-01-28 00:11:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
МОЯ КНИЖНАЯ ПОЛКА. "Подобен сверканью моей души блеск моего клинка.
Разящий, он в битве незаменим, он – радость для смельчака.
Как струи воды в полыханье огня, отливы его ярки,
И как талисманов старинных резьба, прожилки его тонки.
Ремень, что его с той поры носил, – истерся, пора чинить,
Но древний клинок сумел и в боях молодость сохранить.
Так быстро он рубит, что не запятнать его закаленную гладь,
Как не запятнать и чести того, кто станет его обнажать.
О ты, вкруг меня разгоняющий тьму, опора моя в бою,
Услада моя, мой весенний сад – тебе я хвалу пою!
Ношу я тебя не затем, чтобы всех слепила твоя краса,
Ношу наготове, чтобы рубить шеи и пояса.
Живой, я живые тела крушу, стальной, ты крушишь металл —
И, значит, против своей родни каждый из нас восстал!.."
"Слушай и запоминай, что я скажу: он называется Меч, Беда, Суровый, Повелитель, Прямой, Гибель, Смерть, Блеск росы, Быстрый, Великий, Острый, Полированный, Блестящий, Благородный, Посланец смерти, Вестник гибели, Ветвь, Покорный, Лезвие, Прекрасный, Бодрствующий, Горделивый, Решающий, Нападающий, Послушный, Ровный, Режущий, Кончина, Судьба, Честный, Верный, Начало, Конец, Разящий, Гнев, Плачущий кровью, Рассеивающий горе, Мужественный, Закаленный, Отсекающий, Синий, Цветущий, Возвеличивающий, Стирающий, Разделяющий, Чудо, Истина, Путь, Разящий героев, Друг, Заостренный, Отточенный, Кровавый, Защитник, Светлый, Услада очей, Уплата долга, Проливающий кровь, Губительный, Товарищ в беде, Владыка змей, Жаждущий – вот немногие имена и прозвания меча..."
"Я разучился оттачивать бейты Господи,
смилуйся или убей ты! —
чаши допиты и песни допеты. Честно плачу.
Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко,
гнусаво, чуть слышно,
знаю, что многие громче и выше!.. Не по плечу.
В горы лечу – рассыпаются горы; гордо хочу —
а выходит не гордо,
слово "люблю" – словно саблей по горлу. Так не хочу.
Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми
платим планетами, —
нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня... Втуне кричу.
В глотке клокочет бессильное олово. Холодно.
Молотом звуки расколоты,
тихо влачу покаянную голову в дар палачу.
Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью,
пела весною, —
где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.
Бродим по миру тенями бесплотными,
бродим по крови, которую пролили,
жизнь моя, жизнь – богохульная проповедь! Ныне молчу."
" Рыжая кобылица зари, плеща гривой, стремительно неслась в небо. Словно хотела навеки вырваться из пределов Восьмого ада Хракуташа, где бродит в стенаниях Ушастый демон У, играя закопченным молотом. Говорят, однажды он не выдержит и грохнет страшным орудием о три опорных кольца мира, заставив землю подпрыгнуть молочной сывороткой в лохани, когда о посудину споткнется нерадивая хозяйка. Закружится Вселенная на ржавом вертлюге, вихревые небеса стаей кречетов рухнут вниз, когтя все сущее – и рассмеется демон У, встряхнет волосатыми ушами, видя страшное дело рук своих и своего молота.
К счастью, это будет не скоро; но и зарю тоже можно понять – кому охота ночи коротать в таком гнусном месте?!
Несись, рыжая, тешь себя несбыточными надеждами, пока есть еще время, пластайся в яростной скачке над башнями Кабира и Хаффы, дворцами Оразма и Фумэна, масличными рощами Кимены и хмурыми замками Лоула, виноградниками Дубанских равнин и озерами Верхнего Вэя – гони!.."
"Твоя – шах? – серьезно поинтересовался вислощекий карапуз лет пяти, больно ткнув пальцем в живот Абу-т-Тайибу.
– Моя шах, – развел руками поэт.
– Второй шах, второй шах! – радостно загалдела детвора, а карапуз почему-то насупился и стал ковыряться в носу.
– Старый Олмун-дэв говорил: так не бывает! Шах должен быть один! – заявила вдруг худенькая девушка постарше, лет тринадцати, затесавшаяся в толпу детей.
Девушка как девушка – угловатая, подобно многим подросткам, длинные черные косы свисают ниже пояса, родинка на скуле, и голубые глаза чуть ли не светятся со смуглого личика... Поэт долго смотрел на девушку, недоумевая: зачем он это делает? Почему взгляд упрямо и бесстыже ощупывает хрупкую фигурку?!
Что ищет?
А потом он понял, понял резко и сразу: обнаженные руки и босые ноги девушки покрывала шерсть.
Золотисто-коричневый мех, короткий, словно подстриженный.
Это было по-своему даже красиво, но красиво не по-человечески!
– Так я один и есть, – попытался улыбнуться мохнатой девушке Абу-т-Тайиб.
Улыбка вышла кислой.
– А Кей-Кобад? – Брови обладательницы золотистой шерстки двумя голубками взмыли на лоб.
– А он светится! – уверенно сообщил карапуз, вынув палец из носа. – Он живая и светится!
После чего снова ткнул поэта в живот: словно железным штырем приложился.
– Светится! Шах! Настоящая! На нас светится!
– Старый Олмун-дэв говорил: настоящий шах светится. Кажется, я вижу... – задумчиво проговорила девушка, вглядываясь в Абу-т-Тайиба едва ли не пристальней, чем за минуту до этого он сам вглядывался в нее.
И от ее испытующего взгляда поэту сразу сделалось неуютно."
"За то время, пока Абу-т-Тайиб с нескрываемым интересом рассматривал свое новое обиталище, он обнаружил два-три задрапированных коврами боковых прохода – но решил исследовать их позже.
Умеренность и еще раз умеренность; если хотите жить долго и счастливо.
Через минуту он сидел на троне.
– Твоя – шах? – спросил Абу-т-Тайиб сам себя.
И грустно ответил, ткнув пальцем в собственный живот:
– Моя – шах, будь моя трижды проклят! И светится...
Ожидающий у входа Олмун-дэв закивал косматой головой."
" Солнце нежными пальцами огладило горбы дальнего хребта, белизну зубчатой гряды; и снег вершин, не в силах сдержать восторга, в ответ взорвался изнутри нежнейшим золотом, тихим пламенем сердцевины. Небо стало еще прозрачнее, наливаясь отчаянной голубизной, лес на склонах встретил праздник ответными брызгами зелени, и бока утесов вплели в этот фейерверк свою, темно-бурую ноту.
Безудержная сила разлилась в воздухе – пей, мечтающий стать героем, черпай обеими горстями, пластай ломтями и набирай про запас, без стеснения!
Ну же!"
"...Хочешь, я почитаю тебе стихи?
– Стихи? – Восторг и удивление вспыхивают в ее голосе, переливаются искристым серебром на солнце. – Конечно, хочу! А что это такое – стихи?
– Если б я знал это сам, Фарангис!.. тем паче я никогда не был силен в любовной лирике...
Слова пришли сами.
Ты стоишь передо мною, схожа с полною луною,
С долгожданною весною – я молчу, немея.
Дар судьбы, динар случайный, ветра поцелуй прощальный,
Отблеск вечности печальный – я молчу, не смея.
Пусть полны глаза слезами, где упрек безмолвный замер —
Я молчу, и мне терзает душу жало змея.
Заперта моя темница, и напрасно воля мнится —
Не прорваться, не пробиться... О, молчу в тюрьме я!
Ты стоишь передо мною покоренною страною —
Укрощенным сатаною мучаюсь во тьме я!
Отвернись, уйди, исчезни, дай опять привыкнуть к бездне,
Где здоровье – вид болезни, лук стрелы прямее,
Блуд невинностью зовется, бойня – честью полководца...
Пусть на части сердце рвется – я молчу. Я медлю.
– ...это стихи? – Фарангис очень осторожно погладила поэта по плечу. – Твои стихи?
– Увы, мои. Я же говорю: лирика мне не дается.
– Ты все равно уйдешь, – неожиданно звякнуло серебро. – Я знаю. И никакой Стоголовый тебя не удержит. И я не удержу...
Тишина.
– Если бы ты знала, девочка... Ты держишь меня тут куда сильнее, чем дюжина Стоголовых! Да, я уйду. Рано или поздно. Но пока я здесь, с тобой, и к чему жить будущим?! Хочешь еще стихов? Веселых, как ветер над рекой? Буйных, как табун в степи?! Хочешь?!
– Да!..
– Тогда слушай..."
"Я сам, – бормочешь ты сухими губами. – Я... сам..."
"Свободный человек, я не люблю, когда мне швыряют подачки – будь то кусок лепешки или диадема царя царей! И если в своих мечтах я надевал на голову венец владыки – в этих мечтах я всегда брал его сам! Понимаешь – сам! Своими руками и мечом! И никак иначе. Е рабб, ведь сто раз слышал от сказителей: юноша является в неведомый край, ему на плечо садится голубь или ворон – и местные жители мигом возводят юношу на трон! Слышал, смеялся, но никогда не мог себе представить весь ужас случившегося... Представил. Гургин, меня тошнит вашей сказкой!"
Я ВОЗЬМУ САМ.
ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ.
ДАВНО Я НЕ ПОЛУЧАЛА ТАКОГО ЯРКОГО ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ КНИГИ!
Скачать книгу в формате html можно здесь:
http://bookz.ru/authors/oldi-genri-laio
Но лучше послушать аудиокнигу. Прочтена она замечательно, я оторваться не могла - целыми днями наушники не снимала.
Книга большая, более четырнадцати часов прослушивания. Но если меня научит кто-нибудь, я могу поделиться файлом - выложить его на каком-нибудь хостинге. У меня есть и ее архив.
Умельцы, жду вашей помощи. Хорошо будет всем.
Разящий, он в битве незаменим, он – радость для смельчака.
Как струи воды в полыханье огня, отливы его ярки,
И как талисманов старинных резьба, прожилки его тонки.
Ремень, что его с той поры носил, – истерся, пора чинить,
Но древний клинок сумел и в боях молодость сохранить.
Так быстро он рубит, что не запятнать его закаленную гладь,
Как не запятнать и чести того, кто станет его обнажать.
О ты, вкруг меня разгоняющий тьму, опора моя в бою,
Услада моя, мой весенний сад – тебе я хвалу пою!
Ношу я тебя не затем, чтобы всех слепила твоя краса,
Ношу наготове, чтобы рубить шеи и пояса.
Живой, я живые тела крушу, стальной, ты крушишь металл —
И, значит, против своей родни каждый из нас восстал!.."
"Слушай и запоминай, что я скажу: он называется Меч, Беда, Суровый, Повелитель, Прямой, Гибель, Смерть, Блеск росы, Быстрый, Великий, Острый, Полированный, Блестящий, Благородный, Посланец смерти, Вестник гибели, Ветвь, Покорный, Лезвие, Прекрасный, Бодрствующий, Горделивый, Решающий, Нападающий, Послушный, Ровный, Режущий, Кончина, Судьба, Честный, Верный, Начало, Конец, Разящий, Гнев, Плачущий кровью, Рассеивающий горе, Мужественный, Закаленный, Отсекающий, Синий, Цветущий, Возвеличивающий, Стирающий, Разделяющий, Чудо, Истина, Путь, Разящий героев, Друг, Заостренный, Отточенный, Кровавый, Защитник, Светлый, Услада очей, Уплата долга, Проливающий кровь, Губительный, Товарищ в беде, Владыка змей, Жаждущий – вот немногие имена и прозвания меча..."
"Я разучился оттачивать бейты Господи,
смилуйся или убей ты! —
чаши допиты и песни допеты. Честно плачу.
Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко,
гнусаво, чуть слышно,
знаю, что многие громче и выше!.. Не по плечу.
В горы лечу – рассыпаются горы; гордо хочу —
а выходит не гордо,
слово "люблю" – словно саблей по горлу. Так не хочу.
Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми
платим планетами, —
нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня... Втуне кричу.
В глотке клокочет бессильное олово. Холодно.
Молотом звуки расколоты,
тихо влачу покаянную голову в дар палачу.
Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью,
пела весною, —
где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.
Бродим по миру тенями бесплотными,
бродим по крови, которую пролили,
жизнь моя, жизнь – богохульная проповедь! Ныне молчу."
" Рыжая кобылица зари, плеща гривой, стремительно неслась в небо. Словно хотела навеки вырваться из пределов Восьмого ада Хракуташа, где бродит в стенаниях Ушастый демон У, играя закопченным молотом. Говорят, однажды он не выдержит и грохнет страшным орудием о три опорных кольца мира, заставив землю подпрыгнуть молочной сывороткой в лохани, когда о посудину споткнется нерадивая хозяйка. Закружится Вселенная на ржавом вертлюге, вихревые небеса стаей кречетов рухнут вниз, когтя все сущее – и рассмеется демон У, встряхнет волосатыми ушами, видя страшное дело рук своих и своего молота.
К счастью, это будет не скоро; но и зарю тоже можно понять – кому охота ночи коротать в таком гнусном месте?!
Несись, рыжая, тешь себя несбыточными надеждами, пока есть еще время, пластайся в яростной скачке над башнями Кабира и Хаффы, дворцами Оразма и Фумэна, масличными рощами Кимены и хмурыми замками Лоула, виноградниками Дубанских равнин и озерами Верхнего Вэя – гони!.."
"Твоя – шах? – серьезно поинтересовался вислощекий карапуз лет пяти, больно ткнув пальцем в живот Абу-т-Тайибу.
– Моя шах, – развел руками поэт.
– Второй шах, второй шах! – радостно загалдела детвора, а карапуз почему-то насупился и стал ковыряться в носу.
– Старый Олмун-дэв говорил: так не бывает! Шах должен быть один! – заявила вдруг худенькая девушка постарше, лет тринадцати, затесавшаяся в толпу детей.
Девушка как девушка – угловатая, подобно многим подросткам, длинные черные косы свисают ниже пояса, родинка на скуле, и голубые глаза чуть ли не светятся со смуглого личика... Поэт долго смотрел на девушку, недоумевая: зачем он это делает? Почему взгляд упрямо и бесстыже ощупывает хрупкую фигурку?!
Что ищет?
А потом он понял, понял резко и сразу: обнаженные руки и босые ноги девушки покрывала шерсть.
Золотисто-коричневый мех, короткий, словно подстриженный.
Это было по-своему даже красиво, но красиво не по-человечески!
– Так я один и есть, – попытался улыбнуться мохнатой девушке Абу-т-Тайиб.
Улыбка вышла кислой.
– А Кей-Кобад? – Брови обладательницы золотистой шерстки двумя голубками взмыли на лоб.
– А он светится! – уверенно сообщил карапуз, вынув палец из носа. – Он живая и светится!
После чего снова ткнул поэта в живот: словно железным штырем приложился.
– Светится! Шах! Настоящая! На нас светится!
– Старый Олмун-дэв говорил: настоящий шах светится. Кажется, я вижу... – задумчиво проговорила девушка, вглядываясь в Абу-т-Тайиба едва ли не пристальней, чем за минуту до этого он сам вглядывался в нее.
И от ее испытующего взгляда поэту сразу сделалось неуютно."
"За то время, пока Абу-т-Тайиб с нескрываемым интересом рассматривал свое новое обиталище, он обнаружил два-три задрапированных коврами боковых прохода – но решил исследовать их позже.
Умеренность и еще раз умеренность; если хотите жить долго и счастливо.
Через минуту он сидел на троне.
– Твоя – шах? – спросил Абу-т-Тайиб сам себя.
И грустно ответил, ткнув пальцем в собственный живот:
– Моя – шах, будь моя трижды проклят! И светится...
Ожидающий у входа Олмун-дэв закивал косматой головой."
" Солнце нежными пальцами огладило горбы дальнего хребта, белизну зубчатой гряды; и снег вершин, не в силах сдержать восторга, в ответ взорвался изнутри нежнейшим золотом, тихим пламенем сердцевины. Небо стало еще прозрачнее, наливаясь отчаянной голубизной, лес на склонах встретил праздник ответными брызгами зелени, и бока утесов вплели в этот фейерверк свою, темно-бурую ноту.
Безудержная сила разлилась в воздухе – пей, мечтающий стать героем, черпай обеими горстями, пластай ломтями и набирай про запас, без стеснения!
Ну же!"
"...Хочешь, я почитаю тебе стихи?
– Стихи? – Восторг и удивление вспыхивают в ее голосе, переливаются искристым серебром на солнце. – Конечно, хочу! А что это такое – стихи?
– Если б я знал это сам, Фарангис!.. тем паче я никогда не был силен в любовной лирике...
Слова пришли сами.
Ты стоишь передо мною, схожа с полною луною,
С долгожданною весною – я молчу, немея.
Дар судьбы, динар случайный, ветра поцелуй прощальный,
Отблеск вечности печальный – я молчу, не смея.
Пусть полны глаза слезами, где упрек безмолвный замер —
Я молчу, и мне терзает душу жало змея.
Заперта моя темница, и напрасно воля мнится —
Не прорваться, не пробиться... О, молчу в тюрьме я!
Ты стоишь передо мною покоренною страною —
Укрощенным сатаною мучаюсь во тьме я!
Отвернись, уйди, исчезни, дай опять привыкнуть к бездне,
Где здоровье – вид болезни, лук стрелы прямее,
Блуд невинностью зовется, бойня – честью полководца...
Пусть на части сердце рвется – я молчу. Я медлю.
– ...это стихи? – Фарангис очень осторожно погладила поэта по плечу. – Твои стихи?
– Увы, мои. Я же говорю: лирика мне не дается.
– Ты все равно уйдешь, – неожиданно звякнуло серебро. – Я знаю. И никакой Стоголовый тебя не удержит. И я не удержу...
Тишина.
– Если бы ты знала, девочка... Ты держишь меня тут куда сильнее, чем дюжина Стоголовых! Да, я уйду. Рано или поздно. Но пока я здесь, с тобой, и к чему жить будущим?! Хочешь еще стихов? Веселых, как ветер над рекой? Буйных, как табун в степи?! Хочешь?!
– Да!..
– Тогда слушай..."
"Я сам, – бормочешь ты сухими губами. – Я... сам..."
"Свободный человек, я не люблю, когда мне швыряют подачки – будь то кусок лепешки или диадема царя царей! И если в своих мечтах я надевал на голову венец владыки – в этих мечтах я всегда брал его сам! Понимаешь – сам! Своими руками и мечом! И никак иначе. Е рабб, ведь сто раз слышал от сказителей: юноша является в неведомый край, ему на плечо садится голубь или ворон – и местные жители мигом возводят юношу на трон! Слышал, смеялся, но никогда не мог себе представить весь ужас случившегося... Представил. Гургин, меня тошнит вашей сказкой!"
ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ.
ДАВНО Я НЕ ПОЛУЧАЛА ТАКОГО ЯРКОГО ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ КНИГИ!
Скачать книгу в формате html можно здесь:
http://bookz.ru/authors/oldi-genri-laio
Но лучше послушать аудиокнигу. Прочтена она замечательно, я оторваться не могла - целыми днями наушники не снимала.
Книга большая, более четырнадцати часов прослушивания. Но если меня научит кто-нибудь, я могу поделиться файлом - выложить его на каком-нибудь хостинге. У меня есть и ее архив.
Умельцы, жду вашей помощи. Хорошо будет всем.
Добавить комментарий:
