В ЗАПОВЕДНИКЕ СКАЗОК ДЕНЬ ЧУДЕСНОЙ ДЕВОЧКИ. Продолжение №7.


КРАСОТУЛЕЧКА.
Вдруг «обличитель» вырвался из рук уводящих его друзей и, пошатываясь и оскальзываясь, словно под ногами его был не паркет ресторана, а лед катка, вернулся к родителям Красотулечки, наклонился к ним и стал грозить пальцем, говоря при этом тихим шипящим голосом, что они наглецы, если думают, что у других дети хуже их дочери.

- Моя старшая с четырех лет читает! Мы ее уже в музыкалку отдали и рояль кабинетный антикварный купили – три зарплаты реставрация стоила. Подумаешь! Вы что же, всерьез считаете, что только у вас дни рождения празднуют и торты пекут?! А вот почему в кино этом вашем только девчонка? Вы где? Где ваши гости, ваши друзья? Почему и в лесу с палаткой вы одни?!

«Середнячки» сидели, держась за руки и молча смотрели на него. Они выглядели спокойными, были только немного бледны.

- Я знаааааю, - вдруг совершенно трезвым голосом сказал скандалист. Он выпрямился и стоял теперь перед ними, покачиваясь и заложив руки в карманы брюк, - я знааааю! К вам из-за ребенка вашего ходить никто не хочет. Вы сами-то на нее смотрите когда, а? Вы глаза ее видели хоть раз в жизни? Это же кошмар!

Он помолчал, собравшиеся вокруг скандала выпускники стояли со смущенными лицами и молчали, но молчали сочувственно. И не героям нашим сочувствовали они. Было понятно, что мысли их были сходны с мыслями крикуна и что они не решались озвучить свои ощущения, а потому даже рады смельчаку, осмелившемуся, пусть и в пьяном задоре, нарушить табу, изобретенное извечным человеческим лицемерием, и высказавшемуся за большинство.

- Крррасотулечка! - с непередаваемым сарказмом выпалил дебошир, развернулся, чуть не упав при этом, но отвел руки друзей, пытавшихся его поддержать.
Он пошел к выходу из ресторана, ссутулившись и бормоча:

- Крррасотулечка! Ну почему, почему? Торт, да...торт. И мы тоже, это ...рояль... поход...жена скатерть связала....а, черт, почему....мы не хуже....

И вдруг, повернувшись к безмолвной группе, смотревшей ему вслед, крикнул:

- Почему у этих никчемушников все выглядит красивее и значительнее, чем у меня? А? Они же никто! Их ведь и не было никогда – вы их помните? Вы с ними хоть раз разговаривали за шесть лет? Они ведь даже выучить ничего не умели как следует! Я не хуже, мои дети не хуже, жена у меня красавица и любит меня... Почему же у этих жаб все выглядит лучше, почему?!

Он махнул рукой и ушел из ресторана, чтобы больше никогда не встречаться со своими однокурсниками.

Мы так подробно описали этот эпизод из жизни героев, потому что он стал переломным моментом в их отношении к дочери. Если до сих пор они любили ее бездумно и инстинктивно, так же инстинктивно находя верные ходы, правильные поступки и интонации, то вернувшись домой из неудачной поездки – сами они не считали ее неудачной и согласились друг с другом, что нужно было поехать и увидеть реакцию на себя тех, кто из когда-то за людей не держал, - они решили, что теперь будут внимательно анализировать все, что им покажется странным в отношении посторонних людей к ним и к дочери.

Да вот только беда: привыкнув к равнодушию окружающих еще в юности, они и не ждали ни от кого внимания к себе, а потому не видели ничего особенного в некоторой своей отторженности от заводского и городского общества.

Они не были отщепенцами, какими прожили свои студенческие годы, отнюдь! Все ж таки начальники – не очень их проигнорируешь. И на свадьбы их звали, на юбилеи, банкеты по случаю защиты диплома дочерью или сыном, по случаю защиты диссертации... Да и к ним на банкеты тоже люди приходили: мама защитилась – очень успешно училась она в заочной аспирантуре, и вот – защитилась без единого черного шара. Десятилетие бракосочетания отмечали, юбилей папы – тридцать пять лет, небольшой, но все-таки... А уж когда он главным инженером стал, они такой банкетище закатили – полгорода на нем было!

А вот рядовые дни рождения отмечались в семейном кругу, без посторонних. И хотя поздравлений хватало: поздравляли на работе, поздравляли городские знакомые, не было той радостной праздничной суматохи, какая случалась в дни рождений окружающих их людей, когда внезапно вваливались гости, и начиналось застолье с песнями и плясками – этого не бывало никогда.

И не было у них компании, с которой бы отмечались общегосударственные праздники или просто приятно проводились бы выходные дни – ну, там, рыбалка, по грибы-ягоды, просто на речку позагорать и шашлыки пожарить... Хотя семьей они часто выезжали за город – у них уже и машина своя была – и в основном, туда же, куда все ездили. Но почему-то другие там отдыхали компаниями, а они были одни за своим прекрасным складным походным столиком: то мама, то папа ездили в зарубежные командировки и привозили оттуда очень хорошие и полезные вещи.

С этим командировками тоже было не как у людей: никто не прибегал после их возвращения на родину с расспросами: как люди живут, какая была погода да какие цены в магазинах, - а фотографии, опять-таки, только семья и видела.
Все это было очень странно.

На детские праздники дети, разумеется, приходили: очень хорошие праздники мама и папа устраивали своей Красотулечке. И весело бывало, и вкусно.
Но не более того. Просто поиграть или сделать вместе уроки, или рисовать стенгазету – такого общения не было у девочки, всегда Красотулечка была дома одна.
Во дворе она не играла: родители считали, что в детском саду за день она успевала наиграться вдоволь, поэтому вечер можно провести и с родителями.

А когда она пошла в школу, у нее просто времени не стало во дворе гонять: музыкальная школа, секция художественной гимнастики и кружок рисования напрочь съедали остаток дня и на «казаки-разбойники», «штандр» и «секретики» не оставалось ни секунды.

Какое-то время после злополучного инцидента в ресторане, герои наши пристально наблюдали за собой и окружающими, но время берет свое, повседневная жизнь у них кипела, для рефлексии в ней просто не было времени и места. Конечно, всех злых слов, что они услыхали от своего однокурсника, родители Красотулечки не забыли, но затолкали их глубоко в память да там и хранили, как в темном чулане, раз уж совсем их выбросить все же не получалось.
И как-то так выходило, что отсутствие близких друзей дома у них и подружек у дочери оправдывалось их занятостью и насыщенной жизнью. Они и успокоились.

При этом Красотулечку все любили. Воспитательницы в детском саду, учителя в школах и кружках, одноклассники и ребята из других классов...Как эта любовь сочеталась с нежеланием общаться с нею в неурочное время, непонятно, но дела обстояли именно так.
Родителям казалось, что дочь не замечает своего одиночества: она всегда выглядела безмятежной и уравновешенной. Никогда не капризничала, ничего не требовала и не вымогала, но бывала благодарна за подарки и вообще, за все, что делали для нее родители. А уж они делали!

Еще в юности сколько разговоров переговорили они о пережитых унижениях, об одиночестве в толпе, невостребованности! Разговоры эти привели их к выводу, что, собственно, они в самом деле были не интересны. Что в них было особенного? Да ничего! Ничего они не умели: ни на гитаре сыграть, ни рассказать что-нибудь веселое, чтобы все ржали, или, наоборот, душещипательное – и вызвать рассказом слезы даже на глазах у парней и чтобы они старались их мужественно скрыть. Одеваться и приукрашать себя у них тоже не получалось, хотя и не были они самыми бедными студентами в институте. С ними же учились девочки и мальчики, жившие на одну стипендию, но при этом выглядевшие не хуже других и имевшие толпы приятелей.
Нет, видимо, они тогда были не интересны по-настоящему, бесцветны и пресны – вот и не замечал их никто. Дочери они хотели другую судьбу.

Конечно, она так красива, что не заметить ее трудно, невозможно даже. Но одной красоты недостаточно: мало ли им встречалось в жизни красивых пустышек! В обособленной жизни присутствовал и положительный момент: стороннему наблюдателю видно гораздо больше, чем захваченному процессом жизни общественной. И они оба вдоволь нанаблюдались и навидались красоток, с которых кроме стройных ног и смазливых мордашек нечего больше было взять, и у которых вечно случались личные драмы и трагедии, разводы, разлуки, встречи, страсти – но более ничего в их жизни не случалось, во всем остальном она бывала не менее пресной, чем у них, у наших некрасавцев.

Вот и решили они дать дочери то, что подчеркнет ее красоту и придаст ей индивидуальность, выведя из штампа «тупая красотка»: ум, образованность и вкус.
И потому в семье средств на образование не жалели, распорядок дня был жестко расписан по минутам, опоздание считалось смертным грехом, а неопрятность в быту – дикарством.

Вся семья была очень занята работой и учебой, поэтому для больших уборок приглашали работников комбината бытового обслуживания, для стирки и глажки белья и одежды трижды в неделю приходила соседка-пенсионерка – подрабатывала к пенсии – она же производила и легкую повседневную уборку. Посуду мыла машина-посудомойка, привезенная папой из командировки за рубеж... В общем, семья эта сумела подняться над бытом, но это не означало жизни в свинстве, как это случается у многих людей, быт презирающих, ни в коем случае!

Дом их был ухожен, чист, красив и при этом не производил впечатления музея: был он теплым и уютным, пахло в нем вкусной едой, чистотой, цветами и зеленью – в комнатах мама развела настоящие джунгли – благополучной счастливой жизнью пахло в их доме, и было совершенно не понятно, почему в уютной гостиной родители сидят без гостей, а Красотулечка в своей комнате – и тоже одна.

Правда, все немного изменилось, когда Красотулечка стала учиться в старших классах: мальчики, и так всегда проявлявшие к ней повышенный интерес, стали гораздо более настойчивыми и время от времени, открыв дверь на звонок, то папа, то мама обнаруживали за нею смущенного и краснеющего юнца, спрашивающего, дома ли Красотулечка.

Родителей эти визиты радовали, а вот реакция дочери удивляла. Она никогда не проявляла никаких эмоций – ни радости, ни гнева. Спокойно знакомила маму и папу с мальчиком и уводила в свою комнату, так же спокойно выходила с ним на приглашение к ужину, а позже абсолютно бесстрастно провожала в прихожую. При этом ее спокойствие, странным образом, сочеталось с приветливостью – родители не понимали, как ей удавалось объединить две такие разные манеры поведения, а на их вопросы она лишь пожимала плечами и говорила, что не понимает, о чем это они. Они и отступались.
И ни один мальчик не приходил в дом дважды. Все они исчезали после единственного визита.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №1.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №2.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №3.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №4.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №5.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №6.