|
|
Пишет Поток сознания (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} leon_orr)@ 2008-06-12 00:14:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
МОЯ ПРОЗА. ФЕНИКС. Таня. Продолжение №2.
Собственно, это была такая обыкновенная история! Девочке понравился мальчик. Она увидела его первого сентября в фойе университета, где стояла одинокая и растерянная, в свой первый студенческий день. И тут победительным шагом вошел он, высокий, с широкими плечами, похожий на кого-то из киноактеров.
День выдался холодный, на Кирилле была куртка защитного цвета, вызывающе алый шарф, небрежно заброшенный за плечо, горел пламенем, привлекая к себе внимание.
Таким она его и запомнила и помнила потом всю свою жизнь.
Очень скоро они познакомились на какой-то вечеринке, хоть и учились на разных факультетах, а вскоре после знакомства не замедлил начаться роман, абсолютно сумасшедший, потому что оба они даже не пытались ничего скрыть, хотя ему стоило бы не светиться: он был женат, причем давно — в восемнадцать лет женился.
Когда он сообщил об этом Тане, она сначала не поверила ему: в восемнадцать лет не женятся, в восемнадцать лет хотят свернуть горы — до женитьб ли тут!
Но он был женат, на своей однокласснице. Они влюбились друг в друга еще в пятом классе, а сразу после выпускного вечера расписались. Кириллу не было еще восемнадцати, поэтому он подделал дату рождения в своем паспорте.
Его отец пытался аннулировать этот брак, но дед ему не позволил, сказав веско: « В нашей семье мужчины женятся один раз».
Через две недели после женитьбы молодой муж уехал поступать в университет, а еще через месяц друзья сообщили ему, что его жена изо всех сил борется со скукой, и помогают ей в этом самые разные парни, а иногда и не один. Впрочем, тоже довольно обыкновенная история, но мальчик-муж был так потрясен, что заболел, бросил учебу, ушел в армию, был отправлен служить за границу и там в какой-то горячей точке его подстрелили, потому что он даже не пытался спрятаться от пуль, лез на рожон.
Ранение было не опасным, но командование предпочло его комиссовать и отправить домой.
К этому времени его жена родила уже сына, причем, по всем срокам выходило, что ребенок был его, казалось, что она успокоилась, и примирение состоялось.
Нужно было строить жизнь, он решил вернуться в университет, где и встретился с Таней.
Танины дядя и тетя терпеть не могли Кирилла и не скрывали этого, хотя в остальном были людьми деликатными и вежливыми.
За все время, что их племянница была с «этим прощелыгой», как называл его дядя, Кирилла ни разу не угостили стаканом чая или домашним пирожком, ни разу не посадили за стол, а дядя ни разу не поговорил с ним на отвлеченные темы. Если быть совсем точными, дядя вообще с ним ни одним словом не перемолвился. Если Кириллу приходилось ждать в гостиной, когда Таня соберется для выхода, дядя демонстративно прятался за широко развернутой газетой, а тетя уходила в кухню и там сердито гремела посудой.
Кирилла эти проявления недружелюбия не задевали нисколько, казалось, он был так поглощен Таней, что другие внешние раздражители не достигали его сознания.
На каникулы он, естественно, уезжал домой. Таня проживала эти дни и месяцы в смешанном состоянии: это был ступор пополам с горячкой.
Она не находила себе места, плохо спала и вела себя дерзко с дядей и тетей, которые пытались ее как-то развлечь и успокоить.
Хуже всего было во время летних каникул. Они были такими длинными, их нечем было заполнить, не помогали ни стройотряд, ни усиленные тренировки, ни поездки с дядей и тетей на курорты и даже за границу — ничто не приносило радости, а писем Кирилл не писал.
И каждую осень Таня с замиранием сердца и ужасом, от которого мерзли руки и ноги, ждала, что он при встрече сообщит ей, что больше ничего не будет.
Но наступал конец августа, студенты съезжались в студгородок, и в один прекрасный день дядя сердито стучал в дверь таниной комнаты и говорил ворчливо: « Иди, пришли к тебе», - а Таня уже по одной его интонации понимала, что это не подруги, что это — Кирилл.
И она вылетала из дверей, где немым укором стоял дядя, неслась вниз по лестнице, влетала в гостиную и кидалась в объятия Кирилла, и уже потом ничего не видела и ни на что не обращала внимания.
Как рукой, снимало все болезни, проходила бессонница, аппетит становился зверским, жизнь прекрасной, и ликующе светились танины глаза на загорелом лице, и сияли зубы в постоянной улыбке.
Она не задумывалась о будущем. Собственно, и настоящее ее не слишком тревожило. Поездки Кирилла домой задевали ее лишь потому, что во время них его не было рядом с ней, только и всего. К жене Таня его не ревновала: она просто не помнила об ее существовании, отлучки Кирилла мучали ее не потому, что он уезжал к другой женщине, а просто потому, что уезжал.
Ни разу не задумалась она о том, как он проводит время в этих поездках, что делает, что говорит — это не имело никакого значения.
И о возможности его развода с женой она тоже не задумывалась и не планировала выйти за Кирилла замуж.
Все это было не важно. Важно было лишь одно: чтобы он был с нею. Пока — навсегда.
Все изменилось, когда она была уже на четвертом курсе, а Кирилл курсом старше.
Однажды в первые дни после зимних каникул танина подруга Катька спросила ее:
- Слушай, ты Наташку Шевелеву знаешь?
- Это какая — блондиночка из десятой группы?
- Она.
- Здороваемся, а что?
- Она встречается с Геркой Коршем, соседом твоего Кирилла по общаге.
- Да?
- Они пожениться собираются.
- Поздравляю.
- Герка просил Наташку тебе передать одну вещь...
- Какую?
- Понимаешь, я даже не знаю, нужно тебе это говорить или нет... Я не знаю, правильно ли будет это тебе сказать.
- Да что - «это»?! Что ты мямлишь, говори уже!
- Вот... понимаешь, Герка к этому своему шагу — к женитьбе — очень серьезно относится. Он Наташку любит, уважает, они уже распланировали, сколько детей будет да как они их воспитывать станут. Очень положительный парень.
- Я знаю, я с ним знакома, не один раз общались. А чего это ты мне его рекламируешь?
- Я реклами...да нет, я просто хочу тебе объяснить, почему он так разволновался.
- От чего разволновался? Слуушай, с тобой сегодня разговаривать невозможно! Чего ты крутишь, а? Или скажи уже наконец, что хотела, или кончай мозги парить!
- Ему было очень интересно, как выглядит паспорт с печатью о женитьбе, он никогда не видел. А тут смотрит — паспорт Кирилла на тумбочке лежит. Ну, он и посмотрел. А там — две печати, и одна — о разводе!
- Что...я не поняла...что ты хочешь мне сказать?
- Кирилл разведен! Еще с весны прошлой разведен! Я, когда это услыхала, вспомнила, как ты рассказывала в марте или апреле, что он ездил к родителям, потому что там кто-то нездоров был. А это он разводиться ездил! Герка обалдел, когда этот штамп увидел. Стоит — и тут Кирилл входит. Увидел свой паспорт в руках у Герки, вырвал сразу и чуть в глаз не дал. Тот ему: прости, собираюсь жениться, а штампа никогда не видел, посмотреть хотел... А потом его спрашивает, когда он на тебе женится. Кирилл усмехнулся нехорошо и ответил, что не только не собирается больше жениться, но даже не собирается тебе сообщать, что развелся.
Ну, тут уже Герка завелся и дал ему по морде. В общем, подрались они, а потом Герка пошел к коменданту и попросил перевести его в другую комнату. И теперь все парни из их компании с Кириллом не разговаривают, никто с ним в комнате жить не хочет, туда каких-то вьетнамцев поселили. Ну, чего ты молчишь?!
- Тебя слушаю.
- Я уже все сказала.
- А мне и сказать нечего.
- Как это?
- Да просто. Я о замужестве и не думала никогда.
- Ну да!
- Да, уж поверь.
- И что же ты будешь продолжать с ним встречаться?
- А вот на этот вопрос мне отвечать не хочется. Ты меня прости, Катерина, хорошо? Спасибо, что в курс ввела, но я бы хотела побыть одна. Я сейчас, пожалуй, домой уйду, а ты чего-нибудь Маргоше наври, ладно?
- Маргоше наврешь, как же, она не верит никому.
- Пусть не верит, мне это все равно. Ну, все, я пошла. Пока.
Вечером Таня сказала тете:
- Тетечка, можете ради меня совершить должностное преступление?
- Прямо-таки, и преступление?
- Ну, хорошо, нарушение.
- Справку, что ли, хочешь? Для кого?
Таня помолчала, а затем сказала негромко:
- Для меня.
Тетка сдвинула очки и посмотрела на племянницу. Та сидела с ногами на диване, закутавшись в старую вытертую кенгуровую шубку, оставшуюся от ее матери. Это был плохой признак: девочка всегда куталась в эту шубу, когда ей бывало плохо или когда она заболевала.
- Что случилось? Что-нибудь случилось?
- Случилось, тетя, но вы меня сейчас ни о чем не спрашивайте, хорошо? Просто, сделайте справку, мне нужно остановиться на некоторое время и зависнуть. Подумать мне нужно, понимаете?
- Прекрасно понимаю. Хорошо, я сделаю справку, но ты приди завтра в поликлинику, чтобы я тебя осмотрела. Для пущей достоверности. К десяти приходи, у меня к этому времени утренняя конференция уже закончится. А сейчас спать иди. Сон очень помогает думать.
Таня кивнула и слезла с дивана.
Продолжение следует.
Ссылки на все части романа.
Собственно, это была такая обыкновенная история! Девочке понравился мальчик. Она увидела его первого сентября в фойе университета, где стояла одинокая и растерянная, в свой первый студенческий день. И тут победительным шагом вошел он, высокий, с широкими плечами, похожий на кого-то из киноактеров.
День выдался холодный, на Кирилле была куртка защитного цвета, вызывающе алый шарф, небрежно заброшенный за плечо, горел пламенем, привлекая к себе внимание.
Таким она его и запомнила и помнила потом всю свою жизнь.
Очень скоро они познакомились на какой-то вечеринке, хоть и учились на разных факультетах, а вскоре после знакомства не замедлил начаться роман, абсолютно сумасшедший, потому что оба они даже не пытались ничего скрыть, хотя ему стоило бы не светиться: он был женат, причем давно — в восемнадцать лет женился.
Когда он сообщил об этом Тане, она сначала не поверила ему: в восемнадцать лет не женятся, в восемнадцать лет хотят свернуть горы — до женитьб ли тут!
Но он был женат, на своей однокласснице. Они влюбились друг в друга еще в пятом классе, а сразу после выпускного вечера расписались. Кириллу не было еще восемнадцати, поэтому он подделал дату рождения в своем паспорте.
Его отец пытался аннулировать этот брак, но дед ему не позволил, сказав веско: « В нашей семье мужчины женятся один раз».
Через две недели после женитьбы молодой муж уехал поступать в университет, а еще через месяц друзья сообщили ему, что его жена изо всех сил борется со скукой, и помогают ей в этом самые разные парни, а иногда и не один. Впрочем, тоже довольно обыкновенная история, но мальчик-муж был так потрясен, что заболел, бросил учебу, ушел в армию, был отправлен служить за границу и там в какой-то горячей точке его подстрелили, потому что он даже не пытался спрятаться от пуль, лез на рожон.
Ранение было не опасным, но командование предпочло его комиссовать и отправить домой.
К этому времени его жена родила уже сына, причем, по всем срокам выходило, что ребенок был его, казалось, что она успокоилась, и примирение состоялось.
Нужно было строить жизнь, он решил вернуться в университет, где и встретился с Таней.
Танины дядя и тетя терпеть не могли Кирилла и не скрывали этого, хотя в остальном были людьми деликатными и вежливыми.
За все время, что их племянница была с «этим прощелыгой», как называл его дядя, Кирилла ни разу не угостили стаканом чая или домашним пирожком, ни разу не посадили за стол, а дядя ни разу не поговорил с ним на отвлеченные темы. Если быть совсем точными, дядя вообще с ним ни одним словом не перемолвился. Если Кириллу приходилось ждать в гостиной, когда Таня соберется для выхода, дядя демонстративно прятался за широко развернутой газетой, а тетя уходила в кухню и там сердито гремела посудой.
Кирилла эти проявления недружелюбия не задевали нисколько, казалось, он был так поглощен Таней, что другие внешние раздражители не достигали его сознания.
На каникулы он, естественно, уезжал домой. Таня проживала эти дни и месяцы в смешанном состоянии: это был ступор пополам с горячкой.
Она не находила себе места, плохо спала и вела себя дерзко с дядей и тетей, которые пытались ее как-то развлечь и успокоить.
Хуже всего было во время летних каникул. Они были такими длинными, их нечем было заполнить, не помогали ни стройотряд, ни усиленные тренировки, ни поездки с дядей и тетей на курорты и даже за границу — ничто не приносило радости, а писем Кирилл не писал.
И каждую осень Таня с замиранием сердца и ужасом, от которого мерзли руки и ноги, ждала, что он при встрече сообщит ей, что больше ничего не будет.
Но наступал конец августа, студенты съезжались в студгородок, и в один прекрасный день дядя сердито стучал в дверь таниной комнаты и говорил ворчливо: « Иди, пришли к тебе», - а Таня уже по одной его интонации понимала, что это не подруги, что это — Кирилл.
И она вылетала из дверей, где немым укором стоял дядя, неслась вниз по лестнице, влетала в гостиную и кидалась в объятия Кирилла, и уже потом ничего не видела и ни на что не обращала внимания.
Как рукой, снимало все болезни, проходила бессонница, аппетит становился зверским, жизнь прекрасной, и ликующе светились танины глаза на загорелом лице, и сияли зубы в постоянной улыбке.
Она не задумывалась о будущем. Собственно, и настоящее ее не слишком тревожило. Поездки Кирилла домой задевали ее лишь потому, что во время них его не было рядом с ней, только и всего. К жене Таня его не ревновала: она просто не помнила об ее существовании, отлучки Кирилла мучали ее не потому, что он уезжал к другой женщине, а просто потому, что уезжал.
Ни разу не задумалась она о том, как он проводит время в этих поездках, что делает, что говорит — это не имело никакого значения.
И о возможности его развода с женой она тоже не задумывалась и не планировала выйти за Кирилла замуж.
Все это было не важно. Важно было лишь одно: чтобы он был с нею. Пока — навсегда.
Все изменилось, когда она была уже на четвертом курсе, а Кирилл курсом старше.
Однажды в первые дни после зимних каникул танина подруга Катька спросила ее:
- Слушай, ты Наташку Шевелеву знаешь?
- Это какая — блондиночка из десятой группы?
- Она.
- Здороваемся, а что?
- Она встречается с Геркой Коршем, соседом твоего Кирилла по общаге.
- Да?
- Они пожениться собираются.
- Поздравляю.
- Герка просил Наташку тебе передать одну вещь...
- Какую?
- Понимаешь, я даже не знаю, нужно тебе это говорить или нет... Я не знаю, правильно ли будет это тебе сказать.
- Да что - «это»?! Что ты мямлишь, говори уже!
- Вот... понимаешь, Герка к этому своему шагу — к женитьбе — очень серьезно относится. Он Наташку любит, уважает, они уже распланировали, сколько детей будет да как они их воспитывать станут. Очень положительный парень.
- Я знаю, я с ним знакома, не один раз общались. А чего это ты мне его рекламируешь?
- Я реклами...да нет, я просто хочу тебе объяснить, почему он так разволновался.
- От чего разволновался? Слуушай, с тобой сегодня разговаривать невозможно! Чего ты крутишь, а? Или скажи уже наконец, что хотела, или кончай мозги парить!
- Ему было очень интересно, как выглядит паспорт с печатью о женитьбе, он никогда не видел. А тут смотрит — паспорт Кирилла на тумбочке лежит. Ну, он и посмотрел. А там — две печати, и одна — о разводе!
- Что...я не поняла...что ты хочешь мне сказать?
- Кирилл разведен! Еще с весны прошлой разведен! Я, когда это услыхала, вспомнила, как ты рассказывала в марте или апреле, что он ездил к родителям, потому что там кто-то нездоров был. А это он разводиться ездил! Герка обалдел, когда этот штамп увидел. Стоит — и тут Кирилл входит. Увидел свой паспорт в руках у Герки, вырвал сразу и чуть в глаз не дал. Тот ему: прости, собираюсь жениться, а штампа никогда не видел, посмотреть хотел... А потом его спрашивает, когда он на тебе женится. Кирилл усмехнулся нехорошо и ответил, что не только не собирается больше жениться, но даже не собирается тебе сообщать, что развелся.
Ну, тут уже Герка завелся и дал ему по морде. В общем, подрались они, а потом Герка пошел к коменданту и попросил перевести его в другую комнату. И теперь все парни из их компании с Кириллом не разговаривают, никто с ним в комнате жить не хочет, туда каких-то вьетнамцев поселили. Ну, чего ты молчишь?!
- Тебя слушаю.
- Я уже все сказала.
- А мне и сказать нечего.
- Как это?
- Да просто. Я о замужестве и не думала никогда.
- Ну да!
- Да, уж поверь.
- И что же ты будешь продолжать с ним встречаться?
- А вот на этот вопрос мне отвечать не хочется. Ты меня прости, Катерина, хорошо? Спасибо, что в курс ввела, но я бы хотела побыть одна. Я сейчас, пожалуй, домой уйду, а ты чего-нибудь Маргоше наври, ладно?
- Маргоше наврешь, как же, она не верит никому.
- Пусть не верит, мне это все равно. Ну, все, я пошла. Пока.
Вечером Таня сказала тете:
- Тетечка, можете ради меня совершить должностное преступление?
- Прямо-таки, и преступление?
- Ну, хорошо, нарушение.
- Справку, что ли, хочешь? Для кого?
Таня помолчала, а затем сказала негромко:
- Для меня.
Тетка сдвинула очки и посмотрела на племянницу. Та сидела с ногами на диване, закутавшись в старую вытертую кенгуровую шубку, оставшуюся от ее матери. Это был плохой признак: девочка всегда куталась в эту шубу, когда ей бывало плохо или когда она заболевала.
- Что случилось? Что-нибудь случилось?
- Случилось, тетя, но вы меня сейчас ни о чем не спрашивайте, хорошо? Просто, сделайте справку, мне нужно остановиться на некоторое время и зависнуть. Подумать мне нужно, понимаете?
- Прекрасно понимаю. Хорошо, я сделаю справку, но ты приди завтра в поликлинику, чтобы я тебя осмотрела. Для пущей достоверности. К десяти приходи, у меня к этому времени утренняя конференция уже закончится. А сейчас спать иди. Сон очень помогает думать.
Таня кивнула и слезла с дивана.
Продолжение следует.
Ссылки на все части романа.
