МОЯ ПРОЗА. ФЕНИКС. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КУРНИКОВ. Продолжение №10.


Я возобновила работу над романом. Очень надеюсь, что внешняя жизнь будет благосклонна ко мне и не станет мешать.
Пожелайте мне, пожалуйста, успешной спокойной работы.

*********************************

Людмила причесывалась перед зеркалом, когда в дверь постучали, потом она тут же открылась, и на пороге возник Костик с воплем:
- Мамочка, я вернулся!

Следом за ним вошел какой-то парень в кепке-аэродроме, вежливо поклонился и поставил на пол у двери здоровенную корзину-кодору с фруктами.
Другой парень — в еще большей кепке — принес два небольших бочонка. Он тоже был безгласен, но вежлив безукоризненно.
Потом парни внесли в комнату несколько корзин поменьше, откланялись, наотрез отказались от ужина, сказав, что хотели бы до темноты попасть домой — дел много — и исчезли.

В комнату вошел Курников, кивнул сестре и сел возле стола. Вид у него был неважный — бледное лицо, словно бы даже осунувшееся, тусклый взгляд. И сидел он, как будто безумно устал и еле находит силы, чтобы держаться и не упасть.
- Боже, что с тобой? - воскликнула Людмила, - Ты болен?
- Я уже и сам не знаю. Вроде бы нет, но чувствую я себя... - Курников махнул рукой.

Через две недели Курников, глядя на радостное лицо Нинки, бегущей вровень с окном вагона, вдруг остро осознал, как он рад возвращению домой, серому дождливому утру, толпе, одетой по-северному — в плащи, пиджаки, теплые кофты, — и этой крепкой девчонке, белобрысой, безбровой, но какой-то ужасно родной.

Рядом с Нинкой поспешал носильщик с тележкой, они с Курниковым споро выгрузили многочисленные корзины и ящики с южными деликатесами, которые Людмила и Борис чуть не силой заставили Курникова забрать с собой, и отправились к стоянке такси.

- Вам остаться там не хотелось, Павел Александрович? - спросила Нинка.
- Ни в коем случае! Я тебе больше скажу: на юг я больше ни ногой.
- Ну да! - недоверчиво засмеялась Нинка.
- Точно. Никогда больше не поеду. Разве ж это отдых?! То ли дело — в нашей деревне. Кстати, скажи, могу я оставшиеся две недели там у вас пожить?
- Ой, да чего вы спрашиваете! Конечно, мама только рада будет. Я ж все время в городе, скучает она.
- Что ж, завтра и уеду. Ты-то не скучаешь?
- За вами скучаю, а вообще — нет. Некогда мне вообще скучать: я ж экзамены в институт сдаю.
- О, извини, я тебя и не спросил о делах.
- Да еще никаких дел. Пока только сочинение и математику написали. Вот послезавтра дела начнутся — это да! Устная математика. Боюсь!
- Так может, мне не уезжать?
- Уезжайте, уезжайте! Мне без вас легче будет, - и, сообразив, что сморозила, Нинка законфузилась и покраснела, - я в том смысле, что без вас мне надеяться не на кого будет, и я лучше сумею собраться. Вы чего другого не подумайте.
- Не подумаю, - засмеялся Курников, - давай-ка, завтракать, а то ведь в поезде я не успел.

Внезапно пошел частый и крупный дождь, совершенно не обращавший внимания на дробящиеся в его струях солнечные лучи.
Затем небо треснуло, вспыхнуло, зарокотало, дождь стал более частым и ровным и мерно застучал, зашуршал, захлюпал.

Курников сидел на порожке открытой двери и смотрел на длинные струи, вонзающиеся во все сильнее раскисающую землю, на лужу, вскипающую пузырями; на капли, торопливо собирающиеся под стрехой сарая и по одной звонко срывающиеся в забытое хозяйкой ведро.
С высокого неба вместе с дождем проливался блеклый, рассеянный, но одновременно и яркий свет, и глазам было больно от его сияния.

В доме повсюду лежали яблоки: на нешироких подоконниках, тряпичных ковриках под кроватями, в корзинах — в сенях — и яблочный дух, казалось, пропитавший весь дом, стал теперь сильнее, приобрел плотность.

Курников слегка развернулся и посмотрел назад, в комнату.
Кровать, застеленная лоскутным одеялом, над ней на стене — коврик с аппликацией, на полу — лоскутная дорожка; вышитая гладью холщовая скатерть, крынка с букетом ромашек и колокольчиков, ситцевая, отделанная ручным кружевом занавеска на окне — все это было Фаней, во всем была она.

Казалось, она тоже сейчас подойдет к двери, сядет рядом с мужем, и они вдвоем молча буду смотреть на дождь, вдыхать запахи свежей зелени, воды, мокрой земли, укропа, помидорной ботвы...

Курников зябко поежился, встал, зашел в комнату. Он вытащил из-под кровати сапоги и рюкзак, снял с гвоздя свой старый офицерский плащ.
Хозяйский пес Пират очень огорчился, когда понял, что придется вылезать из сухой будки под дождь. Но долг превыше всего, и он проделал все, что полагалось: потыкался носом в ладонь Курникова, подал ему на прощание лапу и даже пару минут постоял в воротах, глядя, как уменьшается фигура уходящего человека, и лишь когда человек скрылся за поворотом, вымокший пес со вздохом полез в полумрак конуры и свернулся там, а неугомонный дождь все стучал и стучал по толевой крыше над его головой.


Курников шел по коридору к своему кабинету. Третью неделю он сражался с одной задачей, а потому был неконтактен и погружен в себя. Впрочем, на приветствия студентов и коллег отвечал хоть и рассеянно, но исправно, и так же рассеянно ответил на робкое «здравствуйте» какой-то девушки, показавшейся ему смутно знакомой — но, впрочем, почти все лица на факультете были ему знакомы в большей или меньшей степени.

Он стремительно пролетел мимо девушки, и только уже в кабинете удивился тому, что она была в шубе и платке и, кажется, беременная.
Он хотел выглянуть в коридор, но зазвонил телефон, пришла секретарша с бумагами, вломилась группа дипломников с какой-то просьбой — Курников о девушке забыл.

Через час в буфете для преподавателей к нему подошел его аспирант и спросил, нашла ли его девушка, которая сегодня все утро разыскивала или его, или Гию Парцвания.

- Гию Парцвания? - переспросил Курников, - а почему его? Стоп, какая она была из себя, эта девушка?
- Ну, светленькая такая, молоденькая. Очень. Беременная, кажется. Я не понял — она в шубе была...
- Гию искала?
- Его или вас.
- А ты откуда о ней знаешь?
- Так она на меня налетела в коридоре. Я ей ваш кабинет показал, она там вас ждать осталась. У меня семинар был в пятой группе, ушел я.

Курников был ошеломлен.
Значит, он видел в коридоре Лилю! И она беременна. Ясно, что от Гии, но почему тогда она его ищет? Куда Гия делся? Они расстались? Вопросы зрели один за другим, да вот ответов на них Курников придумать не мог, и его это раздражало, отвлекало от работы, сидело занозой в затылке.
С этой занозой он и дожил до весны.

Принимал экзамены во время зимней сессии, выступал на заседаниях кафедры, встретил с друзьями Новый год, даже решил ту проклятую задачу, но заноза не рассасывалась и мешала жить.

Однако в первых числах марта дело более или менее разъяснилось. Курников был дома, разрабатывал маршрут летнего путешествия на недавно купленном «Москвиче», и тут кто-то позвонил в дверь.

На пороге стоял Гия, что Курникова почему-то совсем не удивило. Он понял, что все это время ждал чего-нибудь в подобном роде, и вот теперь, кажется, ему все объяснят.

- Павел Александрович, - с порога возопил Гия, - вы должны мне помочь!
- Да ты заходи, чего ты на площадке кричишь? Заходи, снимай пальто, сейчас мы с тобой коньячку хлопнем.
- Не надо коньячку, времени нет! Поехали!
- Куда это?!
- В К.
- Зачем нам туда ехать?
- Затем, что там Лиля!
- Лииииля? Вот оно что. А ты знаешь, что она была здесь в начале прошлого месяца? Тебя искала, между прочим.
- Вы с ней разговаривали?
- Нет. Я ее сначала не узнал, а когда понял, что это она, было поздно — сбежала.
- Поедем, Павел Александрович! - взмолился Гия, - в двадцать два пятнадцать есть поезд, мы можем успеть.
- Пока не объяснишь, что произошло, с места не двинусь, понял? Лучше начинай рассказывать, не теряй времени зря. Почему Лиля не с тобой, почему она тебя ищет? Вы поссорились?
- Нет, мамой клянусь, Павел Александрович! Все хорошо было. Я ее на поезд посадил, на тот же, где вы ехали, только вагон другой.
- Куда она поехала?
- Не знаю. То говорила, что в М. - поступать в институт, потом решила, что это глупо, что приедет в Н., мы поженимся, и она на следующий год будет поступать, а я ее буду год готовить...
- Ну, чего мямлишь?!
- Сказала, поедет к родителям, скажет, что замуж выходит. Уехала. Два письма я получил, а потом все — исчезла. Я туда поехать не мог, меня с работы не отпустили, вот только сейчас три дня дали свободных. Поехали, а?
- Курников вздохнул и пошел переодеваться.

Родители Лили страшно удивились, когда Курников и Гия пришли к ним с вопросом, где их дочь.

- Как это - «где»? Живет со своим мужем в Р. А вы кто такие, зачем вам Лиля?
- С каким мужем?! - возопил Гия, - муж — это я!
- Ну нет, молодой человек, что это за ерунда! Мы видели Лилечкиного мужа, разговаривали с ним...
- Разговаривали?!
- Простите, - вмешался молчавший до этого момента Лилин отец, - можно ваш паспорт увидеть?

Гия трясущимися руками протянул свой паспорт, и отец присвистнул.
- Что, что такое, чего ты свистишь? - всполошилась мать.
- Гия Парцвания, - со значением прочел отец.
- Как?! - мать выхватила из его руки паспорт и уставилась на него, как на ядовитую змею.
- Что не так с моим паспортом? - Гия и Курников были не на шутку ошарашены поведением хозяев.
- А то, что Лилечка замуж вышла за Гию Парцвания, - ответил хозяин, и в комнате наступила тишина.
- Но Гия Парцвания — это я!
- Да, мы это поняли.
- А я ничего не понимаю! За кого Лиля замуж вышла, если я ее с конца июля не видел?! Она к вам уехала, чтобы о свадьбе сообщить. Потом вернуться должна была ко мне и пропала. Два письма написала, где она теперь, вы знаете?
- Мы же вам сказали, где.
- Мало ли, что вы сказали! Вы сказали, что она замужем за мной! Где ваша дочь?!

Родители Лили молчали. По лицу матери текли слезы, отец мрачно смотрел перед собой. Ясно было, что они ничего не знают и не понимают и что самое лучшее сейчас — это оставить их в покое.

Продолжение следует ( я надеюсь).

Ссылки на все части романа.

СОДЕРЖАНИЕ МОЕГО ЖУРНАЛА. Моя проза. Романы и повести.