ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ. ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА В ПРОГРАММЕ "КОД ДОСТУПА" ( 30.10.2010) - 2


Я очень редко комментирую «Марши несогласных» и протесты по 31 числам, но тут не могу не вставить свои пять копеек, видя, как решение властей согласовать один из митингов с Людмилой Алексеевой раскололо оппозицию. И у нас теперь 31-го будет два митинга – один разрешенный, который будет проводить Людмила Алексеева, и другой, неразрешенный, который будет проводить Лимонов, где людей, видимо, будет таскать и бить ОМОН.

На самом деле это разговор даже не только о российской оппозиции, а о стратегических решениях, которые мы принимаем в жизни. Ведь всегда существует огромная проблема в переговорах с теми, кто не хочет договориться. Если вы хотите не договориться, вы никогда не договоритесь. А российская власть не хочет договариваться. Это значит, что хорошей стратегии в общении с таким переговорщиком нет.

Вы можете сказать «я не буду договариваться с шулером», как Лимонов, вы можете сказать «я буду договариваться», как Алексеева, – толку нет, вы в этом казино не выиграете. Т.е. еще раз – нет выигрышной стратегии. И в этих условиях люди ведут себя очень по-разному. Например, стратегия США и множества цивилизованных стран заключается в том, чтобы вести переговоры с Ираном, Северной Кореей, прочими странами, которые не хотят договариваться. Я даже не говорю, что это хорошая стратегия, я просто обращаю ваше внимание, что это одна из цивилизованных стратегий, и она не изобличает в том, кто ее ведет, негодяя и продажную тварь.

Вот если США пытаются договориться с Северной Кореей, заранее зная, что это бесполезно и что Северная Корея всю политику строит на том, чтобы не договариваться, это не потому что американский политический истеблишмент куплен кровавым режимом Северной Кореи.

Второе, конечно, что если выигрышной политики стратегии относительно шулера нет, то какая правильная? Мне кажется, что одна из страшных идей в мире, что существует какая-то единственная правильная стратегия. Вот не существует очень часто единственной правильной стратегии, как не существует единственного правильного маршрута из Петербурга в Глазго. Ну, по-разному можно попасть из Петербурга в Глазго.

И бывают, конечно, ситуации, когда есть правильные и неправильные решения, но их не так уж много, потому что гораздо больше ситуаций, в которых есть правильные решения, масса не очень удачных, и есть какие-то совсем неправильные. Т.е. это тоже важно, что есть множество правильных решений, но это не означает, что все решения правильные. Вот если вы сидите дома и думаете, чем заняться, то вы можете книжку почитать, можете в кино сходить, и все решения будут правильные. Но если вы героином ширнетесь, то это неправильное решение.

В переводе на реалии оппозиции: если вы проводите митинг, вам отказывают в одном и разрешают в другом, можно проводить, можно соглашаться с властью, можно не соглашаться, но это не судьбоносный выбор, который решает будущее демократии. Опять же это не значит, что все решения правильные и в связи с этим можно вступать в движение «Наши».

Более того, я ведь обращу внимание, что есть позиция огромной части населения, которая не совпадает ни с позицией Лимонова, который считает, что с шулерами не надо договариваться, ни с позицией Алексеевой, которая считает, что, как цивилизованный человек, она обязана пытаться с ними договориться, ни даже с позицией Латыниной, которая с шулерами не договаривается, но в силу своей журналистской профессии она описывает ежедневно деятельность этого казино и как в нем подтасовывают карты.

А огромное количество людей просто с шулерами не связываются. И всё это правильные позиции. Можно не ходить в казино, можно разоблачать казино, это всё правильный путь. Можно даже дворником в казино работать. Главное – не работать там менеджером и не владеть этим казино.

И что меня, конечно, поразило – это реакция части публики на согласие Алексеевой. Потому что вдруг Алексеева тут же стала и предательницей, и коллаборационисткой, и ворковала с Сурковым, и впала в старческий маразм, и пошла на поводу у властей. Вот это такая страшная вещь – секта. Я вам скажу, как определить секту. Очень просто – у секты нет оппонентов, у секты есть враги. Т.е. если человек в чем-то не соглашается с сектантом, это значит, что он продался дьяволу. Это очень важный момент.

Есть известная поговорка: есть два мнения – мое и неправильное. Совершенно нормальная поговорка. Если ты считаешь себя правым, то твой оппонент, естественно, неправ. Но сектант – дело другое. Потому что у него он прав, а его оппонент не оппонент, его оппонент – сторонник дьявола. Если человек сектант, то он никогда не считает своего оппонента или врага неправым, он всегда считает, что он продался дьяволу, что он выжил из ума, должен быть вынесен на свалку истории и так далее. Меня это потрясло.

Потому что Людмила Алексеева, которая за всю свою жизнь не совершила ни одной подлости, мать Тереза русской оппозиции, не посылала мальчиков и девочек в тюрьму, как Лимонов, не рассказывала потом, как они там страдают, не предлагала власти сотрудничество, как Лимонов сам же описывает в одной из своих книг, ее голова только что торчала на этом Селигере. И вдруг оказывается, что всё это ничего не значит. И те сектанты, которые кричат «выжила из ума», чем они отличаются от тех, которые на Селигере? Ну, знАком.

Я не могу не вернуться к теме Егора Бычкова, борца с наркоманией, который только что получил три с половиной года в Нижнем Тагиле. Там судья Юлия Петрова, которая вела процесс, она учинила очередную историю. Позвонили от нее и попросили подать кассацию. Сильно сократили сроки кассации, таким образом, чтобы ее подать было практически невозможно. Это после всего шума и после того, что здесь, у нас на «Эхе», кажется, то ли 96%, то ли 97% в разных опросах поддерживали Бычкова. Плюнь в глаза – божья роса. Кассацию, впрочем, подали.

Почему я хочу вернуться к этой теме? Меня поразила и обрадовала единодушная реакция гигантской части российской публики, которая встала на сторону Бычкова. И меня поразила реакция значительного количества правозащитников. Например, на сайте «Грани.ру», чисто правозащитном сайте, я насчитала уже, по-моему, около шести статей, которые назывались примерно так: «Егор-Потрошитель», «От Бычкова до Евсюкова». И с такими звучными именами – Ихлов, Володарский, Санникова.

Понятно, что люди, которые писали эти статьи, они выражали свое мнение, не дай бог не заказное ничье. Вот они, как правозащитники, считали, что Бычков – садист, устроитель домашнего концлагеря, и долго рассказывали, что ему бы в Калифорнии дали 350 лет, и главное – долго рассказывали, что власти он социально близкий, вот сейчас он сажает наркоманов, а дай ему волю – он начнет сажать велосипедистов и вообще будет полный фашист.

Собственно, это классическая логика в такой ситуации: «Сегодня он танцует джаз, а завтра родину продаст». Почему он родину продаст, если он танцует джаз? И почему он будет расстреливать людей в супермаркете, как Евсюков, если он пока только охотится за наркоторговцами?

Меня эта история поразила и показалась очень значительной, именно потому что она показывает, на мой взгляд, основные проблемы и родовые болячки правозащитного движения. На мой взгляд, есть разница между причиной, по которой Бычков сидит, и поводом, точно так же, как и в деле Ходорковского. И причина заключается в том, что в Нижнем Тагиле цыган (не только цыган – и ментов) за торговлю наркотиками не судят или судят не всегда.

Пожалуйста, цыган Калимулин Василий Владимирович. Изъято 800 грамм опия. Дело прекращено. Цыганка Волкова Руфина Федоровна, задержана с полутора килограммами опия. Дело прекращено. Цыган Квек, полтора килограмма опия. Дело прекращено. Всего так 140 дел было забыто в Нижнем Тагиле.

И вдруг появляется человек, который, подчеркиваю, не только борется с наркоторговцами, но – что самое страшное – в реабилитационном центре Бычкова, так же как и в Екатеринбурге, все наркоманы, которые приходят, они же пишут, когда, кто и с кем, т.е. они обладают абсолютной базой данных на то, кто крышует наркоторговлю. И вот этого человека сажают.

Причина этой посадки? Я не знаю, сколько наркоторговцы заплатили денег и кому. Но я не думаю, что вдруг наша прокуратура, которая как-то мало озабочивается состоянием людей в военных училищах или просто в детских домах, вдруг она озаботилась проблемами наркоманов. Мне кажется, не очень правильно обсуждать повод в том случае, когда надо обсуждать причину.

Не очень правильно обсуждать, платил Ходорковский налоги или не платил. Т.е. с удовольствием можно обсуждать это до, с удовольствием можно обсуждать это позже, но уж точно не надо делать дополнительных услуг обвинению – обвинять Ходорковского даже в том, в чем его еще прокуратура не обвиняет. И я как-то с трудом себе представляю статьи на правозащитных сайтах, типа «Миша-Потрошитель». Это, на мой взгляд, первый очень важный момент.

Второй очень важный момент заключается в том, что очень точно написал по поводу наркоманов Соколов-Митрич из «Известий». Он вообще долго занимался этой темой, у него вышла серия абсолютно блистательных статей, не только про «Город без наркотиков», к которому он, кстати, довольно настороженно относится.

И Соколов-Митрич написал, что люди, которые защищают права наркоманов, это, как правило, либо те люди, которые живого наркомана в глаза не видали, либо врачи, которые зарабатывают деньги на безумно дорогом лечении и на этом поощрении идеи, что это болезнь, это несчастье, нужно очень много денег потратить.

И Соколов-Митрич сравнил наркоманов с персонажами фильмов о вампирах, которых о не любит, что да, на самом деле это как в американском фильме, когда место человека занимает какое-то другое существо, которое готово лгать, убивать, насиловать, делать что угодно.

Вот последняя история в Екатеринбурге – убили девочку, сзади наркоман подлетел, хлопнул молотком по голове, вырвал сережки из ушей, вытащил мобильный телефон и убежал. Он не только одну эту женщину убил. Он в этот день так же с молотком напал на нескольких человек. Просто ему были нужны деньги на дозу. Но так получилось, что жертва оказалось знакомой кого-то в «Городе без наркотиков». И «Город без наркотиков» сделал работу милиции: «Город без наркотиков» опросил, кто может быть этот наркоман, который сейчас так повадился убийствами добывать себе деньги на дозу. Поймали наркомана, сдали в милицию.

Видимо, сейчас правозащитники на сайте «Грани.ру» напишут, что «Город без наркотиков» опять нарушил права человека: вот несчастный человек, он жил как умел, бил женщин по голове молотком, чтобы вырвать у них сережки, это было его право как личности, и вот если «Городу без наркотиков» дать право таких личностей арестовывать, то рано или поздно они арестуют всех нас.

Страшную фразу сказал Соколов-Митрич, что излечиться имеет шанс только тот наркоман, которого никто не жалеет. Я не хочу влезать в медицинские дела и пытаться что-то говорить о методах лечения наркоманов. Упаси меня боже. Вот есть точка зрения «Город без наркотиков», которая заключается в том, что наркомания – это никакая не болезнь, что ломки нет, так говорит Дюша Кабанов, сам бывший наркоман, один из основателей «Города без наркотиков». Он так и переломался – на хлебе и в наручниках.

И он говорит, что ломки не существует. Существует, но зубная боль хуже. Ломка – это всё притворство. Наркомания – это не болезнь, это удовольствие, которое получает человек. Где вы назовете мне такую болезнь, чтобы человек убивал, насиловал грабил, при этом еще получал удовольствие и считался больным? Существует точка зрения самого наркомана, что он несчастный, его все не любят, у него болезнь, он от этого зависит, а его не жалеют.

И существует точно такая же точка зрения, очень близкая к наркоманам, – точка зрения врачей, которые специализируются на лечении наркомании: давайте нам больше денег, мы пожалеем вашего наркомана, мы его, если не излечим, то мы ему будем давать в специализированной клинике какие-то другие химические препараты, например метадон, т.е. это тот же самый наркотик, вызывающий ничуть не меньшее привыкание, чем героин.

По сути дела, такого рода клиники – это лицензированная наркомания. Человек сидит на наркотике, только за этот наркотик он платит не пушеру, а он платит человеку в белом халате и не бегает по улицам с молотком и не стучит никого по затылку. Оплачивают за него это дело его родители.

Т.е. существуют две разные точки зрения – у людей, которые реально хотят вылечить наркоманов, как в Фонде «Город без наркотиков», и у людей, которые хотят получить деньги за излечение наркомана. Я не хочу вдаваться в медицину, я хочу заметить два наблюдения обывателя. Первое заключается в том, что никто никогда не видел наркомана, у которого ломка на улице. Это странно. Если это физиологическая проблема, если наркомана без наркотиков начинает колотить, корежить, если это чистая химия, то почему же они по улице не валяются?

Как ни поговоришь с родителем, родитель говорит: ой, мы хотели его отучить от наркотиков, но он начал так страшно выть, он начал так жутко кататься, он убежал в ванную и сказал, что себя зарежет. А вот на улице никакой ломки не видишь. Более того, в тюрьме – не всегда в тюрьме бывает наркотик, очень часто наркоману в тюрьме приходится сидеть без наркотика – как-то в тюрьме тоже какой-то ломки люди не видали. Т.е. какая-то странная химическая реакция, которая наступает только там, где есть человек, у которого можно выпросить деньги на наркотики.

И второе обстоятельство которое я хотела бы заметить, тоже по поводу того, химическая или физическая зависимость наркомана от вещества, это то, что есть общеизвестный способ идеального, замечательного вылечивания наркоманов. Этот способ называется секта. Самый простой способ вылечить наркомана – это если он станет ваххабитом, или пятидесятником, или что-то в этом роде. Как-то, согласитесь, странно, что если речь идет о химической зависимости, то ее может заменить идеологическая зависимость.

Я пыталась понять, почему вдруг правозащитники, которые защищают массу полезных и хороших людей, вдруг встали так жестко против Бычкова и на защиту несчастных наркоманов. Ужас заключается в том, что именно потому, что правозащитники всегда встают на защиту самых несчастных, не важно – почему эти несчастные самые несчастные. И вот ровно по этой причине правозащитники на Западе встают на защиту террориста, а правозащитники в России встают на защиту наркомана.

Потому что нам всегда говорят: ой, если мы не будет защищать права Анвара аль-Авлаки – это американский террорист, которого защищают американские левые, – то в конце концов американское правительство нарушит все наши права. Нам здесь говорят: если мы не будем защищать права наркомана, то потом придет страшный Бычков, начнет нарушать наши права. Это фарисейство

Инфантильный гуманизм – это способ сделать любую проблему неразрешимой, это способ сделать так, чтобы террористы продолжали убивать или наркоманы продолжали убивать – люди, которые называют себя несчастными, они очень похожи друг на друга, террористы и наркоманы, – продолжали убивать людей на улицах. При этом да, это не мы виноваты, это уже не к нам относится.

Я стала смотреть, а кого же все-таки сейчас защищают правозащитники. Очень интересный момент. Я нашла на том же сайте «Грани.ру» замечательную статью в поддержку другого заключенного, заключенного зовут Виталий Бунтов. Там был призыв выйти в его защиту. Он, конечно, совершенно невиновен. И страшный рассказ (по-моему, это был рассказ Елены Санниковой, известной правозащитницы) о том, как заключенному Бунтову, совершенно невиновному, в тульской тюрьме, где он сидит, вырвали ногти за отказ вступать в фашистскую организацию и быть там киллером, за что ему обещали скостить срок.

Зная наши тюрьмы, в первый момент мороз по коже продирает – человеку вырвали все ногти. А потом настораживаешься, потому что выясняется, что человеку не только вырвали все ногти, но он предъявил их правозащитникам. Вырвать ногти запросто, это я понимаю. Но как их потом собрать, сидя в колодках? Сразу же вспоминаешь, что у заключенных, особенно непокорных, бывают разные болезни типа цинги, при которой ногти выпадают сами. Сразу скажу, что грибка у Бунтова нет. Потом как-то напрягаешься на эту фашистскую организацию.

У нас в тюрьмах могут вырвать ногти за что? Ответ – просто так. Но чтобы у нас в тюрьме были фашистские организации, которые занимаются киллерством… А дальше маленькая подробность, которую г-жа Санникова опустила. Бунтов написал в своей жалобе, что у них фашистские организации занимаются не только киллерством, но что у них опыты проводят на людях, и в тюрьме есть врач, который может человека сделать зомби, а может, наоборот, продлить ему жизнь бесконечно.

Возникает вопрос – а что же этот лауреат Нобелевской премии делает в тульской тюрьме? И не просвечивали там Бунтова еще и лучами? Более того, там еще такая подробность. Оказывается, они ему предлагали вступать в фашистскую организацию, не зная, что он еврей.

Дальше начинаешь смотреть, а за что же невинный заключенный Бунтов сидит. Выясняется, что ему дали 25 лет, сначала пожизненное, а потом 25 лет за убийство девушки. Но не просто за убийство девушки. Он вместе со своим знакомым убил знакомую девушку. Он залез в ее квартиру, он ее грабил, вещи убитой нашли потом в его квартире. Тут она пришла, он застрелил ее 7 раз, а потом из того же пистолета стрелял в мента, который пытался через некоторое время их взять. Но менту пуля попала в пряжку и отскочила. И сколько таких девушек поубивал Бунтов, я, конечно, не знаю, учитывая состояние нашей ментовки. Вот этого человека посадили. При этом, судя по всему, у него такая степень паранойи, что он еще и нарвался на конфликт с дальневосточными ворами. Потому что они не любят такого рода людей. Его перевели в Тулу.

У меня возникает вопрос: а если заключенный Бунтов знакомых девушек щелкает, как кроликов, чего же он отказался стать киллером фашистской организации за снижение срока? Я эту историю не случайно рассказываю так долго. У меня вопрос – почему та же самая часть правозащитников, которая пишет про Бычкова «Егор-Потрошитель», защищает Бунтова и призывает нас выйти и голосовать за его права? И ответ очень страшный.

Что такое есть в Бунтове, чего нет в Егоре Бычкове? Ответ очень страшный. Бунтов – параноик, а Бычков нет. Бунтов произносит вот эту замечательную фразу «меня обидели, меня подставили». Бычков ее не произносит. И самое ужасное, что эту же фразу, на которую правозащитники реагируют, произносят все самые большие подонки, которые есть в мире.

Ее всегда произносят исламские террористы, они говорят: «Мы имеем право убивать каждого американца, – как говорит Бен-Ладен в своей фетве, – но террористы – это не мы, террористы – это американцы». И после взрыва башен-близнецов они говорят: «Так это же американцы взорвали башни-близнецы, а нас подставили, чтобы ввести войска в Афганистан». Господин Френкель, убийца Козлова, он говорит: «Меня подставили». Предполагаемые убийцы Политковской говорят: «Нас подставили». Сутягин говорит: «Я не виноват, меня подставили».

И каждый раз, когда правозащитник слышит фразу «меня подставили» – не важно, от кого он ее слышит: от параноика Френкеля, от параноиков, занимающихся терактами и говорящих о том, что они самые несчастные люди на земле, от наркоманов, которые, как террористы, считают себя самыми несчастными людьми на земле, – правозащитник на это реагирует. Это очень страшная ситуация. На мой взгляд, это приводит к некоторой маргинализации правозащитного движения и к тому, что инфантильный гуманизм становится средством добиться того, чтобы проблема никогда не была решена.

---

ОГЛАВЛЕНИЕ. ПОЛИТИКА. ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.