Трип
Однажды я сделал 80 литров сливово-яблочно-красносмородиново-черноплоднорябинового вина. Было много возни, но мне нравился процесс разрезания хрустких яблок, собирания оставшихся спелых крупных ягод со старых кустов, нравилось дружелюбное ворчание ос, которые деловито подъедали случайные кусочки и капли сока. Потом вино долго поспевало в огромных бутылях - в самом теплом углу, а я днями валялся на диване и неспешно читал толстые старые книжки из дачной библиотеки... Слушал дождик... Когда вино было готово, я процедил его через чистую холстину, разлил по бутылкам поменьше, укупорил и поставил отстаиваться. Потом вышел в сад и поставил стол возле скамейки у костра.
Была поздняя осень и был чудесный, безветренный, ясный день. Желтые, оранжевые, красные, пурпурные и пунцовые листья витражными красками светились в солнечных лучах и изукрасили скромный сад - как самые драгоценные восточные палаты. Все это пестрое и яркое разноцветье переливалось и шевелилось. Улыбалось? А сверху - глубокосинее такое... И тихо очень, дачники-то уже разъехались. Даже птиц было почти не слышно, наверное, они были заняты склевыванием сладких поздних ягод.
Через несколько минут, с разных сторон поселка пришли оба местных пьяницы. Один - весь в наколках, беззубый гольяновский ветеран криминала эпохи застоя, полжизни отбухавший в лагерях, и бывший наш дачный сторож, одинокий местный житель, которого облапошили родственники, лишив отцовского дома. Как они узнали про вино?

Мы сидели, выпивали из хрустальных стаканчиков, степенно помалкивали и щурились на солнышко.
Когда стемнело - они ушли, и я пошел спать. А утром опять вынес столик и они снова пришли. Как-то все было странно, никаких дежурных грубостей и клоунады - все солидно, с каким-то уважением друг к другу, к прекрасному живому вокруг, к спокойному осеннему напитку.
Так и пили, несколько дней подряд, почти молча. Закусывали поздними яблоками и ржаным хлебом... Пока вино не закончилось. И все время было мягкое такое солнышко - настоящее "индейское лето".

Прошло пару лет. Они оба уже умерли. Одного вусмерть упоила бывшая жена, отселив из города и снабдив несколькими ящиками дешевой водки - чтобы поскорее продать дачу, а другого по пустому навету зверски избили районные менты, он с трудом ходил, часто плакал, не мог работать и через полгода тихо отошел в чужом сарае.
Это теперь я понимаю, что они прощались - и с ними прощались. И чтобы я мог вам об этом рассказать.