Греческое "Нет" 1940 года: Метаксас
Выступление греческого президента Иоанниса Метаксаса перед журналистами 30 октября 1940 года, на третий день войны с Италией.

Господа,

У меня есть право цензуры, и я могу вас заставить написать всё, что мне будет угодно. Однако в этот час мне нужно не только ваше перо. Мне нужны также ваши сердца. Поэтому сегодня я созвал вас, чтобы поговорить с вами открыто. Я скажу вам всё. Я расскажу вам о своих политических секретах. Я хочу, чтобы вы узнали всё, что касается наших национальных событий, и написали об этом не в соответствии с моими приказами, но вдохновленные знанием положения вещей.

Я запрещаю вам сообщать что бы то ни было кому бы то ни было. Абсолютно, и под каким бы то ни было предлогом. Любое нарушение этого моего приказа будет иметь для виновного – а уж будьте уверены, мы найдем виновного – такие последствия, которые предполагает, в обстоятельствах, когда нация воюет не жизнь, а на смерть, разглашение государственной тайны, даже если это произойдет по наивности, без всякого злого умысла. Разумеется, вы мне даете ваше слово...

Не думайте, что решение сказать НЕТ было принято просто, в один миг. Не воображайте, что мы вступили в войну внезапно. Или что не было сделано всё возможное, чтобы ее избежать. Со времени капитуляции Албании на Пасху прошлого года, дело назревало. С прошлого мая я говорил господину Грацци (посол Италии в Греции) предельно ясно, что если наши национальные государственные интересы будут нарушены, то мы будем защищаться любой ценой и любыми средствами. В то же время мне приходила отовсюду –– из Рима, из Будапешта, из Тираны – противоречивая информация.

15 августа был потоплен торпедой наш крейсер «Элли». Вы знаете о том, что сразу же выяснилось: преступление было совершено итальянцами. Однако мы не допустили, чтобы стало известно, что у нас есть и материальные доказательства национальности преступников. В то же время я приказал выделить противоторпедные катера для сопровождения судов, перевозивших паломников с острова Тинос после этого события, чтобы в случае нападения с самолетов катера сразу применили оружие. Я открою вам сейчас секрет: в ту пору я распорядился прозондировать мнение Берлина. Мне передали совет Гитлера воздержаться от любых мер, которые Италия могла бы расценить как провокацию. Я сделал всё возможное, чтобы у итальянцев не появилось ни малейшего предлога для жалобы на нас, хотя я сразу понял, чтó в действительности означала эта туманная рекомендация Берлина. Вы как никто другой знаете, чтó было сделано мною для того, чтобы не дать итальянцам никакого повода обвинить нас. В силу своей профессии вы могли проследить во всех подробностях бесконечные провокации итальянцев, как в прессе, так и иные, и то христианское терпение, которое мы проявили, притворяясь, будто ничего не понимаем, ограничиваясь лишь газетными опровержениями тех обвинений, которые предъявляли нам итальянцы.

Признаюсь, что в виду огромной ответственности, которая легла бы на меня за вовлечение Греции в такую войну, я рассудил, что мне следует сделать всё возможное, чтобы предохранить от этого страну, любым способом – но таким, который бы согласовался с общими интересами нации. В результате моего зондирования относительно намерений стран Оси, мне ясно дали понять, что единственным решением было бы добровольное вхождение Греции в «Новый порядок». Вхождение, которое было бы с радостью воспринято Гитлером – «поклонником эллинского духа».

Одновременно мне дали, однако, понять и то, что присоединение к «Новому порядку» предполагает предварительное снятие всех территориальных разногласий с нашими соседями, за счет, конечно, некоторых жертв со стороны Греции, но эти жертвы должны рассматриваться нами как «совершенно незначительные» в сравнении с «экономическими и прочими» преимуществами, которые предоставит Греции «Новый порядок» в Европе и на Балканах. Естественно, со всеми предосторожностями и неофициально, я попытался узнать, какими конкретно будут те жертвы, которыми Греция должна оплатить бесчестие свого согласия подчиниться по собственной воле «Новому порядку».

В явной попытке уйти от определенного ответа, мне дали понять, что любовь Гитлера к грекам является гарантией того, что эти жертвы будут ограничены «насколько возможно». Поскольку я настаивал на том, чтобы мне сказали, наконец, каким может быть это «насколько возможно», нам объяснили, что оно состоит в удовлетворении притязаний Италии на западе до Превезы, и, возможно, Болгарии на востоке до Александруполя. То есть, чтобы избежать войны, мы должны добровольно отдать себя в рабство и заплатить эту цену: протянуть нашу правую руку, чтобы ее отрезала Италия, и левую – чтобы ее отхватила Болгария. Естественно, было нетрудно предвидеть, что в таком случае англичане отрубят у Греции и ноги. И будут правы.

Хозяева морей, они не замедлят, стоя на страже своих интересов, сразу вслед за тем, как Греция предаст себя в рабство их врагам, занять по меньшей мере Крит и другие наши острова. Такое заключение было нами сделано не только чисто логически, но и на основании достоверной и потдвержденной информации, полученной из Египта, согласно которой англичане уже предвидели и рассчитали свои действия в отношении греческих островов в случае доброльного или вынужденного сотрудничества Греции со странами Оси, чтобы помешать странам Оси этими островами воспользоваться.

Я не могу поэтому не согласиться с тем, что правда в подобном случае была бы не на стороне афинского правительства, и не признать, что такой народ как английский, защищая свою жизнь, был бы полностью вправе осуществить сказанное выше. Но тогда греческий народ справедливо бы восстал против правительства, которое для того, чтобы уберечь его от войны, обрекло его на добровольное рабство и потерю территорий. Это якобы спасение осуществилось бы за счет будущего греческого народа и оказалось бы по своим последствиям хуже любой войны. Правда была бы не на стороне афинского правительства, если бы оно согласилось с требованиями Берлина, о которых я говорил. Правда была бы на стороне греческого народа, который бы осудил правительство, и на стороне англичан, которые приняли бы предусмотренные меры защиты, прислушиваясь также и к справедливым требованиям греков.

Возникло бы даже не две, как в 1916 году, а три Греции. Первая, официальная афинская, оказалась бы в чрезвычайно затруднительном положении из-за того что согласилась избежать войны, отдав себя добровольно в неволю и платя притом назначенную цену, согласившись на трагическое лишение территорий, отдавая в рабство чисто греческое население, причем, я бы сказал, самое греческое из всех греков. Второй была бы настоящая Греция. То есть, единогласное выражение общего мнения народа, который никогда бы не принял добровольного порабощения с неприемлемой отдачей территорий, не смирился бы с бесчестием и грядущим уничтожением греческого мира как идеи и как личности. Народ никогда не простил бы королю (Георгий II) и «национальному правительству 4 августа» (правительство Метаксаса) такой политики.

Возникла бы, наконец, и третья Греция, та, которую не преминут создать - естественно, под демократическими лозунгами - греки-демократы под прикрытием британской армии на Крите и других островах. Эта третья, «демократическая» Греция будет иметь, несомненно, на своей стороне не только безоговорочную поддержку Англии, которой она даст право защищать наши острова, будучи сама защищена в Северной Африке, но и народную правоту. Ее моральная сила неизбежно бы поглотила роковым образом официальную Грецию, ибо эта третья Греция располагала бы безграничной поддержкой неофициальной «второй Греции», единодушного национального общественного мнения.

Мне пришлось пережить, господа, времена национального раскола, произошедшего в 1916 году, когда из-за сложившегося тогда положения возникли две Греции – одна в Афинах, другая в Салониках. Опасность нынешнего раскола Греции является следствием Второй Мировой войны, как раскол 1916 года явился следствием Первой, но нынешний раскол будет более трагичным, так как он будет не надвое, а натрое, и мне он кажется, господа, более опасным для нации, чем война, итогом которой может оказаться временное порабощение Греции. Я говорю: временное, ибо я непоколебимо верю в то, что победа будет, в конце концов, за нами.

Потому что немцы не победят. Они не могут победить. Для этого есть множество причин.

Греция полна решимости никого не провоцировать, но и ни перед кем не смиряться. Прежде всего, она полна решимости защитить свою землю, не страшась гибели. Такова ее решимость и такова ее политика. Такая политика сохранила в народе абсолютное душевное и национальное единство.

Сегодня имеются и другие предпосылки для нашей победы. Турция не является, как это было в 1916 году, союзницей немцев – она теперь союзница англичан. Болгария, конечно, как и тогда, готовится напасть на нас, но – по крайней мере, на настоящий день – не решается. Время работает не на страны Оси. Оно работает на их противников. Наконец, для Германии, в любом случае, победа возможна только в случае ее мирового господства.

Но мировое господство Германии стало окончательно невозможным после Дюнкерка. Война для стран Оси оказалась проигранной в тот момент, когда Англия заявила: «Мы будем сражаться даже в одиночку, на нашем острове и за морями, мы будем сражаться до победы».

Но и мы, греки, должны сознавать, что мы сражаемся не только для победы, но и для славы.

Итак, господа, давайте посоветуемся. До нынешнего дня я проводил политику короля Константина, то есть политику строгого нейтралитета. Я делал всё, чтобы Греция оставалась в стороне от схватки гигантов.

Теперь же, после вероломного нападения Италии, политика, которой я следую - это политика Венизелоса. Это политика, в которой судьбы Греции связаны с судьбами державы, для которой, как и для Греции, море – не препятствие, а водный путь, связывающий страны. Конечно, в новейшей нашей истории у нас были поводы не только для признательности в отношении Англии, политика которой в межвоенный период была политикой великих исторических обязательств. И сейчас Англия берет на себя обязанность, со всей гордой решительностью великого народа, спасти свободу мира и цивилизации. Поэтому для Греции Англия является естественным союзником, и она во все времена была для нас защитницей, а иногда и не только защитницей. И победа будет – не может не быть – только на ее стороне. Это будет победа англосаксонского мира, против которого Германия обречена проиграть. Впредь горизонт не будет безоблачным для стран Оси, в том числе и на востоке. Восток всегда загадочен. Всегда был, а сейчас как никогда более он полон загадочности и непредсказуемости. Значит, в конце концов, мы победим. И я хочу, чтобы вы, уходя из этого зала, унесли с собой мою абсолютную уверенность в том, что мы победим. Однако я должен повторить вам то, что я торжественно объявил сразу: Греция сражается не за победу. Она сражается для славы. Она сражается за наше достоинство. У нее есть долг перед самой собой оставаться достойной своей Истории.

Италия – великая держава. Когда позавчера был первый авианалет, я признаюсь, узнал с изумлением, что все самолеты были только итальянскими. Это вам дает понять, с какими представлениями я вступил в войну.

Но есть моменты, когда любой народ обязан, если он хочет остаться великим, быть способным сражаться без всякой надежды на победу. Просто потому что нужно. Я знаю, что греческий народ на иное не согласен в эту минуту. Потому что он свободен и непреклонен в своей природной прямоте и гордости, его суждения не замутнены уличным шумом и бестолковыми вылазками. Мы сделали всё возможное, чтобы не допустить ни малейшей несправедливости. И мы будем придерживаться этой тактики до конца. У меня есть для вас на моем столе некоторые записи. Это всё доказательства того, что итальянская агрессия является преднамеренной. Когда я закончу, вы сможете их посмотреть. Не нужно ничего записывать. Они будут вкратце опубликованы в «Белой книге», которую я распорядился издать как можно скорее.

Не скрою от вас, господа: положение исключительно тяжелое. Нас ожидают большие испытания. Чтобы не дать повода для клеветы на нас, мне пришлось принять очень серьезное решение: не проводить мобилизацию, в то время как от меня этого постоянно требовал штаб.

Итальянская армия, таким образом, встретила довольно слабые войска, по крайней мере, в столкновениях первых дней. Ваша роль сейчас будет очень важной. Не теряйте присутствия духа, что бы ни произошло. Иначе вам будет невозможно показать себя достойными вашего народа и исполнить ваш долг, который заключается в том, чтобы поддерживать священное пламя греческого народа, помогать действующей армии, сотрудничать с правительством, что бы вы о нем ни думали. Вы должны верить сами, чтобы передавать веру обществу, хотя в этот раз мы все должны черпать это в греческом народе, в его неописуемом мужестве.

Хочу сказать вам еще кое-что. Я знаю, какие страшные испытания Греция должна будет вынести. Но я знаю также, что она выйдет из них не только со славой, но и с величием. Обратите внимание на телеграмму господина Черчилля, которая будет опубликована сегодня в газетах, как нам сообщает министерство иностранных дел. Хочу подчеркнуть вот что: тот, кто не видит в этой телеграмме подтверждения негласного соглашения о Додеканесских островах, не умеет читать между строк. И вот что еще. Додеканесские острова предполагается… (на этом заканчивается опубликованная стенограмма выступления Иоанниса Метаксаса).

Перевод с новогреческого (К) Анатолия Величко.
Перевод выполнен с незначительными сокращениями по изданию: Ιωάννης Μεταξάς, Το Προσωπικό του Ημερολόγιο. Τόμος Τέταρτος, Αθήνα, 1960, σ. 520-526

(Read Comments |Comment on this)

Pièce obsolète

Anatole VELITCHKO

PIÈCE OBSOLÈTE

Un jour de fin d’été en 1973

je jouais aux Indiens dans un bocage 

non loin de mon immeuble

et j’ai trouvé, enfouie parmi les feuilles mortes, 

une pièce de 20 kopecks.

20 kopecks était le prix d’une excellente glace,

mais la vendeuse a refusé la pièce.

Regarde, m’a dit-on, elle date de 1957,

c’est-à-dire, d’avant la réforme de 1961.

Elle n’a plus cours.

On nous expliquait à cette époque-là

à l’école et en famille

que bientôt, quand nous serons grands,

tout argent deviendrait comme cela : obsolète.

L’argent du monde !

C’est chose faite.

Obsolète, il l’est déjà :

ridicule et sans valeur.

11 juillet 2014, Fontenay-sous-Bois

© Anatole Velitchko, 2014


Анатолий Величко

УСТАРЕВШАЯ МОНЕТА

Как-то раз, в конце лета 1973 года,

Я играл в индейцев 

В лесочке неподалеку от дома

И нашел среди опавших листьев

Монету в 20 копеек.

20 копеек – столько стоило отличное мороженое.

Но продавщица не приняла эти деньги.

Дома взрослые мне объяснили,

Что моя монета выпущена в 1957 году

И после реформы 1961-го

Она потеряла цену.

В то время нам говорили

И в школе, и дома, 

Что совсем скоро, когда мы вырастем,

Денег не будет, они станут не нужны.

Деньги мира!..

Это уже произошло.

Уже сегодня вы таковы:

Устаревшие, ненужные,

Потерявшие всякую цену.

11 июля 2014, Фонтене-су-Буа

© Anatole Velitchko, 2014

© Анатолий Величко, перевод с французского, 2020

(Read Comments |Comment on this)

Греческое "Нет" 1940 года: Метаксас
Выступление греческого президента Иоанниса Метаксаса перед журналистами 30 октября 1940 года, на третий день войны с Италией.

Господа,

У меня есть право цензуры, и я могу вас заставить написать всё, что мне будет угодно. Однако в этот час мне нужно не только ваше перо. Мне нужны также ваши сердца. Поэтому сегодня я созвал вас, чтобы поговорить с вами открыто. Я скажу вам всё. Я расскажу вам о своих политических секретах. Я хочу, чтобы вы узнали всё, что касается наших национальных событий, и написали об этом не в соответствии с моими приказами, но вдохновленные знанием положения вещей.

Я запрещаю вам сообщать что бы то ни было кому бы то ни было. Абсолютно, и под каким бы то ни было предлогом. Любое нарушение этого моего приказа будет иметь для виновного – а уж будьте уверены, мы найдем виновного – такие последствия, которые предполагает, в обстоятельствах, когда нация воюет не жизнь, а на смерть, разглашение государственной тайны, даже если это произойдет по наивности, без всякого злого умысла. Разумеется, вы мне даете ваше слово...

Не думайте, что решение сказать НЕТ было принято просто, в один миг. Не воображайте, что мы вступили в войну внезапно. Или что не было сделано всё возможное, чтобы ее избежать. Со времени капитуляции Албании на Пасху прошлого года, дело назревало. С прошлого мая я говорил господину Грацци (посол Италии в Греции) предельно ясно, что если наши национальные государственные интересы будут нарушены, то мы будем защищаться любой ценой и любыми средствами. В то же время мне приходила отовсюду –– из Рима, из Будапешта, из Тираны – противоречивая информация.

15 августа был потоплен торпедой наш крейсер «Элли». Вы знаете о том, что сразу же выяснилось: преступление было совершено итальянцами. Однако мы не допустили, чтобы стало известно, что у нас есть и материальные доказательства национальности преступников. В то же время я приказал выделить противоторпедные катера для сопровождения судов, перевозивших паломников с острова Тинос после этого события, чтобы в случае нападения с самолетов катера сразу применили оружие. Я открою вам сейчас секрет: в ту пору я распорядился прозондировать мнение Берлина. Мне передали совет Гитлера воздержаться от любых мер, которые Италия могла бы расценить как провокацию. Я сделал всё возможное, чтобы у итальянцев не появилось ни малейшего предлога для жалобы на нас, хотя я сразу понял, чтó в действительности означала эта туманная рекомендация Берлина. Вы как никто другой знаете, чтó было сделано мною для того, чтобы не дать итальянцам никакого повода обвинить нас. В силу своей профессии вы могли проследить во всех подробностях бесконечные провокации итальянцев, как в прессе, так и иные, и то христианское терпение, которое мы проявили, притворяясь, будто ничего не понимаем, ограничиваясь лишь газетными опровержениями тех обвинений, которые предъявляли нам итальянцы.

Признаюсь, что в виду огромной ответственности, которая легла бы на меня за вовлечение Греции в такую войну, я рассудил, что мне следует сделать всё возможное, чтобы предохранить от этого страну, любым способом – но таким, который бы согласовался с общими интересами нации. В результате моего зондирования относительно намерений стран Оси, мне ясно дали понять, что единственным решением было бы добровольное вхождение Греции в «Новый порядок». Вхождение, которое было бы с радостью воспринято Гитлером – «поклонником эллинского духа».

Одновременно мне дали, однако, понять и то, что присоединение к «Новому порядку» предполагает предварительное снятие всех территориальных разногласий с нашими соседями, за счет, конечно, некоторых жертв со стороны Греции, но эти жертвы должны рассматриваться нами как «совершенно незначительные» в сравнении с «экономическими и прочими» преимуществами, которые предоставит Греции «Новый порядок» в Европе и на Балканах. Естественно, со всеми предосторожностями и неофициально, я попытался узнать, какими конкретно будут те жертвы, которыми Греция должна оплатить бесчестие свого согласия подчиниться по собственной воле «Новому порядку».

В явной попытке уйти от определенного ответа, мне дали понять, что любовь Гитлера к грекам является гарантией того, что эти жертвы будут ограничены «насколько возможно». Поскольку я настаивал на том, чтобы мне сказали, наконец, каким может быть это «насколько возможно», нам объяснили, что оно состоит в удовлетворении притязаний Италии на западе до Превезы, и, возможно, Болгарии на востоке до Александруполя. То есть, чтобы избежать войны, мы должны добровольно отдать себя в рабство и заплатить эту цену: протянуть нашу правую руку, чтобы ее отрезала Италия, и левую – чтобы ее отхватила Болгария. Естественно, было нетрудно предвидеть, что в таком случае англичане отрубят у Греции и ноги. И будут правы.

Хозяева морей, они не замедлят, стоя на страже своих интересов, сразу вслед за тем, как Греция предаст себя в рабство их врагам, занять по меньшей мере Крит и другие наши острова. Такое заключение было нами сделано не только чисто логически, но и на основании достоверной и потдвержденной информации, полученной из Египта, согласно которой англичане уже предвидели и рассчитали свои действия в отношении греческих островов в случае доброльного или вынужденного сотрудничества Греции со странами Оси, чтобы помешать странам Оси этими островами воспользоваться.

Я не могу поэтому не согласиться с тем, что правда в подобном случае была бы не на стороне афинского правительства, и не признать, что такой народ как английский, защищая свою жизнь, был бы полностью вправе осуществить сказанное выше. Но тогда греческий народ справедливо бы восстал против правительства, которое для того, чтобы уберечь его от войны, обрекло его на добровольное рабство и потерю территорий. Это якобы спасение осуществилось бы за счет будущего греческого народа и оказалось бы по своим последствиям хуже любой войны. Правда была бы не на стороне афинского правительства, если бы оно согласилось с требованиями Берлина, о которых я говорил. Правда была бы на стороне греческого народа, который бы осудил правительство, и на стороне англичан, которые приняли бы предусмотренные меры защиты, прислушиваясь также и к справедливым требованиям греков.

Возникло бы даже не две, как в 1916 году, а три Греции. Первая, официальная афинская, оказалась бы в чрезвычайно затруднительном положении из-за того что согласилась избежать войны, отдав себя добровольно в неволю и платя притом назначенную цену, согласившись на трагическое лишение территорий, отдавая в рабство чисто греческое население, причем, я бы сказал, самое греческое из всех греков. Второй была бы настоящая Греция. То есть, единогласное выражение общего мнения народа, который никогда бы не принял добровольного порабощения с неприемлемой отдачей территорий, не смирился бы с бесчестием и грядущим уничтожением греческого мира как идеи и как личности. Народ никогда не простил бы королю (Георгий II) и «национальному правительству 4 августа» (правительство Метаксаса) такой политики.

Возникла бы, наконец, и третья Греция, та, которую не преминут создать - естественно, под демократическими лозунгами - греки-демократы под прикрытием британской армии на Крите и других островах. Эта третья, «демократическая» Греция будет иметь, несомненно, на своей стороне не только безоговорочную поддержку Англии, которой она даст право защищать наши острова, будучи сама защищена в Северной Африке, но и народную правоту. Ее моральная сила неизбежно бы поглотила роковым образом официальную Грецию, ибо эта третья Греция располагала бы безграничной поддержкой неофициальной «второй Греции», единодушного национального общественного мнения.

Мне пришлось пережить, господа, времена национального раскола, произошедшего в 1916 году, когда из-за сложившегося тогда положения возникли две Греции – одна в Афинах, другая в Салониках. Опасность нынешнего раскола Греции является следствием Второй Мировой войны, как раскол 1916 года явился следствием Первой, но нынешний раскол будет более трагичным, так как он будет не надвое, а натрое, и мне он кажется, господа, более опасным для нации, чем война, итогом которой может оказаться временное порабощение Греции. Я говорю: временное, ибо я непоколебимо верю в то, что победа будет, в конце концов, за нами.

Потому что немцы не победят. Они не могут победить. Для этого есть множество причин.

Греция полна решимости никого не провоцировать, но и ни перед кем не смиряться. Прежде всего, она полна решимости защитить свою землю, не страшась гибели. Такова ее решимость и такова ее политика. Такая политика сохранила в народе абсолютное душевное и национальное единство.

Сегодня имеются и другие предпосылки для нашей победы. Турция не является, как это было в 1916 году, союзницей немцев – она теперь союзница англичан. Болгария, конечно, как и тогда, готовится напасть на нас, но – по крайней мере, на настоящий день – не решается. Время работает не на страны Оси. Оно работает на их противников. Наконец, для Германии, в любом случае, победа возможна только в случае ее мирового господства.

Но мировое господство Германии стало окончательно невозможным после Дюнкерка. Война для стран Оси оказалась проигранной в тот момент, когда Англия заявила: «Мы будем сражаться даже в одиночку, на нашем острове и за морями, мы будем сражаться до победы».

Но и мы, греки, должны сознавать, что мы сражаемся не только для победы, но и для славы.

Итак, господа, давайте посоветуемся. До нынешнего дня я проводил политику короля Константина, то есть политику строгого нейтралитета. Я делал всё, чтобы Греция оставалась в стороне от схватки гигантов.

Теперь же, после вероломного нападения Италии, политика, которой я следую - это политика Венизелоса. Это политика, в которой судьбы Греции связаны с судьбами державы, для которой, как и для Греции, море – не препятствие, а водный путь, связывающий страны. Конечно, в новейшей нашей истории у нас были поводы не только для признательности в отношении Англии, политика которой в межвоенный период была политикой великих исторических обязательств. И сейчас Англия берет на себя обязанность, со всей гордой решительностью великого народа, спасти свободу мира и цивилизации. Поэтому для Греции Англия является естественным союзником, и она во все времена была для нас защитницей, а иногда и не только защитницей. И победа будет – не может не быть – только на ее стороне. Это будет победа англосаксонского мира, против которого Германия обречена проиграть. Впредь горизонт не будет безоблачным для стран Оси, в том числе и на востоке. Восток всегда загадочен. Всегда был, а сейчас как никогда более он полон загадочности и непредсказуемости. Значит, в конце концов, мы победим. И я хочу, чтобы вы, уходя из этого зала, унесли с собой мою абсолютную уверенность в том, что мы победим. Однако я должен повторить вам то, что я торжественно объявил сразу: Греция сражается не за победу. Она сражается для славы. Она сражается за наше достоинство. У нее есть долг перед самой собой оставаться достойной своей Истории.

Италия – великая держава. Когда позавчера был первый авианалет, я признаюсь, узнал с изумлением, что все самолеты были только итальянскими. Это вам дает понять, с какими представлениями я вступил в войну.

Но есть моменты, когда любой народ обязан, если он хочет остаться великим, быть способным сражаться без всякой надежды на победу. Просто потому что нужно. Я знаю, что греческий народ на иное не согласен в эту минуту. Потому что он свободен и непреклонен в своей природной прямоте и гордости, его суждения не замутнены уличным шумом и бестолковыми вылазками. Мы сделали всё возможное, чтобы не допустить ни малейшей несправедливости. И мы будем придерживаться этой тактики до конца. У меня есть для вас на моем столе некоторые записи. Это всё доказательства того, что итальянская агрессия является преднамеренной. Когда я закончу, вы сможете их посмотреть. Не нужно ничего записывать. Они будут вкратце опубликованы в «Белой книге», которую я распорядился издать как можно скорее.

Не скрою от вас, господа: положение исключительно тяжелое. Нас ожидают большие испытания. Чтобы не дать повода для клеветы на нас, мне пришлось принять очень серьезное решение: не проводить мобилизацию, в то время как от меня этого постоянно требовал штаб.

Итальянская армия, таким образом, встретила довольно слабые войска, по крайней мере, в столкновениях первых дней. Ваша роль сейчас будет очень важной. Не теряйте присутствия духа, что бы ни произошло. Иначе вам будет невозможно показать себя достойными вашего народа и исполнить ваш долг, который заключается в том, чтобы поддерживать священное пламя греческого народа, помогать действующей армии, сотрудничать с правительством, что бы вы о нем ни думали. Вы должны верить сами, чтобы передавать веру обществу, хотя в этот раз мы все должны черпать это в греческом народе, в его неописуемом мужестве.

Хочу сказать вам еще кое-что. Я знаю, какие страшные испытания Греция должна будет вынести. Но я знаю также, что она выйдет из них не только со славой, но и с величием. Обратите внимание на телеграмму господина Черчилля, которая будет опубликована сегодня в газетах, как нам сообщает министерство иностранных дел. Хочу подчеркнуть вот что: тот, кто не видит в этой телеграмме подтверждения негласного соглашения о Додеканесских островах, не умеет читать между строк. И вот что еще. Додеканесские острова предполагается… (на этом заканчивается опубликованная стенограмма выступления Иоанниса Метаксаса).

Перевод с новогреческого (К) Анатолия Величко.
Перевод выполнен с незначительными сокращениями по изданию: Ιωάννης Μεταξάς, Το Προσωπικό του Ημερολόγιο. Τόμος Τέταρτος, Αθήνα, 1960, σ. 520-526

(Read Comments |Comment on this)

Election de Gudea
Anatoli VELITCHKO

ELECTION DE GUDEA

Quand on vit à Paris, on va forcément au Louvre.
Ce samedi-là, on y était avec des amis de Bordeaux,
dont la fille aînée, doctorante à l’ENS,
s’intéressait particulièrement aux civilisations les plus anciennes :
Egypte, Akkad, Sumer.

Pour ma part, j’étais toujours attiré
par des langues et des écritures incompréhensibles.
Nous étions donc dans une salle consacrée à la Mésopotamie,
celle qui se trouvait après les impressionnants taureaux ailés
et les rois barbus caressant des tigres comme des chatons.

Mais ici, c’était différent :
uniquement des modestes statues des scribes
et des tablettes d’argile couvertes d’écritures cunéiformes.
L’une d’elle contait, en langue sumérienne
(traduction française était fournie)
l’élection de Gudea, roi de Lagash :

« Dieu m’a discerné, disait Gudea,
au milieu de la foule – son regard
était rapide et puissant comme un éclair –
il m’a pris de sa main droite
et m’a placé au-dessus de tous
à la tête du royaume.
Regardez : c’est dieu lui-même qui l’a fait. »

La notice expliquait que Gudea était parvenu au pouvoir
par le moyen beaucoup plus habituel
de complots, de fourberie et de massacres.

Il n’en reste pas moins que pour lui-même
ce n’était qu’un point de détail, technique et insignifiant.
Il sentait la main de dieu,
il ne pouvait y résister,
il devait y obéir.

A lui était donc de trouver l’expédient.

Fontenay-sous-Bois, le 23 mai 2015

(Read Comments |Comment on this)

Origine des Chinois
Я задремал, и мне приснился сначала базар в Пекине, где продают на палочках жареных змей, пауков и скорпионов, а затем приснилась история Адама и Евы.

Змей дал Еве яблоко, и она его ела, и пошла к Адаму и дала яблоко ему, и он ел. Тут им показалось мало, они вернулись к дереву и съели змея. Так родились китайцы.

(Read Comments |Comment on this)

Visite des collections sumériennes et akkadiennes du Louvre
На посещение шумеро-аккадских залов Лувра

Бык и дом:
Алфавит.

25 января 2015 г., Париж

* * *

Visite des collections sumériennes et akkadiennes du Louvre

Un taureau aux portes de la maison:
Alphabet

25 janvier 2015, Paris

(Read Comments |Comment on this)

Oggi, cosa dobbiamo fare ?
Anatoli VELITCHKO

- Oggi, che cosa dobbiamo fare ?
Tapparci le orecchie con la cera e continuar a remare,
Oppure farci legare all’albero e ascoltare ?

- Oggi, sono i rematori che si gettan’ nel mare
Affinchè seguano la voce così bella;
Ulisse solitario sul ponte issa la vela.

Oggi, non si può non sentire, ma non si dovrebb’ ascoltare.

Fontenay-sous-Bois, le 29 octobre 2014

- В наши дни, что мы должны делать?
Залепить себе уши воском и продолжать грести,
Или же привязать себя к мачте и слушать?

- В наши дни гребцы бросаются в море,
Вслед за голосом, поющим так сладко.
Одиссей один на палубе поднимает парус.

В наши дни нельзя не слышать, но не должно слушать.

Фонтене-су-Буа, 29 октября 2014 г.

(Read Comments |Comment on this)

Из Эсхила
Анатолий Величко

СОН ЦАРИЦЫ (ИЗ ЭСХИЛА)

ἐδοξάτην μοι δύο γυναῖκ’εὐείμονε

явились мне во сне две прекрасно одетые женщины

Эсхил, «Персы», 181

Персидской царице приснился сон.
Ей привиделись две девушки,
Обе высокие, очень красивые –
Похожие лицом друг на друга сёстры.

Одна была одета на восточный лад:
Плотная черная ткань,
Обильно расшитая золотым узором,
Закрывала всё ее тело.

Другая девушка носила
Легкую греческую тунику,
Белую, лишь кромки ворота и рукавов
Были украшены простой красной вышивкой.

Девушки во сне царицы
Были владычицами:
Первой досталась Персия,
Второй – Эллада.

Играя вместе на просторном зеленом лугу,
Они вдруг стали ссориться,
И тогда сын царицы, персидский самодержец,
Принялся усмирять их как лошадей, набросив на них
Ременную упряжь.

Одна встала смирно под иго,
Другая же вырвалась, разорвав ремни,
И побежала вдаль по цветущему лугу
В легком платье с вышивкой
По краям ворота, по краям рукавов.

– Что означает мой сон? –
Спросила царица наутро у старцев, –
Мне кажется, он о войне, идущей сейчас, где воюет мой сын.
Что станется с той, которая убежала в поля?
И что будет с той, что осталась?

– Сны и виденья смутны, толковать их можно так или эдак, –
Ответили ей мудрецы, –
Мы ждем, что прибудет вестник:
Очевидец, который скажет нам правду.

Фонтене-су-Буа,17 октября 2014 г.

(Read Comments |Comment on this)

Retour
Anatoli VELITCHKO

RETOUR

Πάντα στὸν νοῦ σου νἄχεις τὴν Ἰθάκη.
Τὸ φθάσιμον ἐκεῖ εἶν’ ὁ προορισμός σου.
Κ. Καβάφης

Que toujours dans ton esprit soit présente Ithaque.
L’arrivée là-bas est ton objectif.
C. Cavafis

Lorsque, après des années d’errance, tu arriveras enfin à Ithaque,
Surtout ne pense pas que tu aies déjà atteint ton but.
Loin de là !

Tu te figures peut-être
Un tapis rouge déroulé devant toi à l’entrée du palais
Et l’épouse qui te reconnaît,
Qui s’épancheen paroles d’amour,
Qui te couvre passionnement de baisers.

Méfie-toi des tapis rouges
Ainsi que des femmes trop accueillantes :
Cela avait déjà très mal fini pour l’autre.

Il n’y aura pourtant personne pour te dire en montrant du doigt :

« Non, tu ne dois point aller au palais,
Mais à une porcherie ;
Non pas en roi triomphant,
Mais en misérable mendiant ;
Et ce n’est pas une femme qui te reconnaîtra par un frisson d’amour,
Mais un chien mourant plein de tiques
Sur un tas de fumier.

C’est ainsi, et seulement ainsi
Que tu réussiras
Ton retour. »

Fontenay-sous-Bois , le 8 octobre 2014


Анатолий Величко


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Πάντα στὸν νοῦ σου νἄχεις τὴν Ἰθάκη.
Τὸ φθάσιμον ἐκεῖ εἶν’ ὁ προορισμός σου.
Κ. Καβάφης

Всегда в твоем уме пусть присутствует Итака.
Прибытие туда является твоей целью.
К. Кавафис


Когда после долгих странствий ты, наконец, доберешься до Итаки,
Ни в коем случае не считай, что ты уже достиг своей цели.
До этого далеко.

Ты, возможно, воображаешь
Красную ковровую дорожку, расстеленную для тебя перед входом во дворец,
И жену, которая, узнав тебя,
Рассыпается в словах любви
И покрывает тебя страстными поцелуями.

Берегись красных ковровых дорожек, расстеленных перед тобой,
А также слишком приветливых женщин:
Это очень плохо кончилось для кого-то.

Но некому будет сказать тебе, указывая пальцем:

«Не во дворец ты должен идти,
А в свинарник,
Не победоносным царем,
А жалким бродягой.
И не женщина узнает тебя, вздрогнув от любви,
А умирающий блохастый пес
На куче навоза.

Только так, и никак иначе,
Осуществится
Твое возвращение».

Фонтене-су-Буа, 8 октября 2014 г.
Перевод с французского

(Read Comments |Comment on this)

Séféris, Les Chats de Saint-Nicolas
Йоргос Сеферис (1900-1971)

КОШКИ СВЯТОГО НИКОЛАЯ (1)

Что ж в ушах безлирный плач Эриний
Слышен немолчно?
Неведомый голос заводит
Похоронный хор в душе
Над могилою надежд.
Эсхил, «Агамемнон» (2)

«Показался Кошачий Мыс», - сказал мне капитан (3)
указывая на низкий берег в тумане
пустынное побережье в день Рождества.
«…а там дальше к западу родилась из волн Афродита
это место называют Греков Камень.
Три румба влево!»
У меня когда-то была кошка с глазами Саломеи
и Рамазан мой кот смотрел смерти в глаза,
целыми днями в снегах Востока
под ледяным солнцем
прямо в глаза целыми днями маленький домашний бог.
Не останавливайся, путник.
«Три румба влево», – пробормотал рулевой.

…наверное мой друг встал на причал,
теперь на берегу
запертый в маленьком домике с картинами
пытается найти за их рамами окна.
Звякнул корабельный колокол
словно монета погибшей страны
что упав оживляет в памяти
милостыню иных времен.

«Странно», - снова сказал капитан.
«Этот колокол – именно сегодня –
мне напоминает другой, монастырский.
Рассказывал эту историю один монах,
полусумасшедший выдумщик.

Во времена великой засухи
– сорок лет не было дождей –
опустел весь остров:
люди вымерли и расплодились змеи.
На этом мысу были миллионы змей,
толщиной в человеческую ногу
и ядовитых.

Монастырь святого Николая тогда принадлежал
монахам-василианам.
Они не могли ни обрабатывать землю,
ни выгонять на пастбища стада.
Их спасли кошки, которых они кормили.
Каждое утро бил колокол
и кошачье войско выходило на битву.
Они дрались весь день до того часа,
когда наступало вечернее кормление.
После ужина снова звонил колокол,
и кошки шли на ночную войну.
Это было чудо, как говорят!
Одна хромая, другая кривая,
та без носа, у той нет уха, у этой шерсть в клочьях.

И так, с четырьмя ударами колокола в день,
проходили месяцы, годы, времена и еще времена.
Свирепо, упорно, сплошь покрытые ранами,
кошки истребляли змей, но под конец
погибли сами: не вынесли столько яда.
Словно утонул корабль,
и в морской пене ничего не осталось –
ни мяуканья, ни колокольного звона.
Прежний курс!
Что было делать несчастным?
Они бились и глотали денно и нощно
ядовитую змеиную кровь.
Века яда, поколения яда».
«Курс прежний!» - равнодушно отозвался рулевой.

Среда 5 февраля 1969 г.

Перевод с новогреческого Анатолия Величко, 12/08/2014
Перевод выполнен по изданию: ΓΙΩΡΓΟΣ ΣΕΦΕΡΗΣ, ΠΟΙΗΜΑΤΑ, Εκδ. ΙΚΑΡΟΣ, Αθήνα, 2014

Примечания переводчика

Стихотворение «Кошки святого Николая», последнее из опубликованных Сеферисом при жизни, открывало сборник «Восемнадцать текстов» (1970, изд-во «Кедрос»), составленный писателями, протестовавшими против режима «черных полковников» в Греции.

(1) Этьен де Лузиньян (Etienne de Lusignan) в своем «Описании всего острова Кипр» (1580) так излагал эту историю на очаровательном французском языке 16-го века: « Pour n’oublier comment ce bestial veneneux fut extirpé du susdit Promontoire il fault noter ce qui s’ensuit : ... ‘le premier Duc de Cypre, fist bastir un Monastère de Moynes de l’ordre de sainct Basile en l’honneur de sainct Nicolas, et donna tout ce Promontoire à ce Monastère, à telle condition qu’ils seroient tenus d’y nourrir tous les jours cent chats pour le moins, ausquels ils bailleroient quelque viande de tous les jours au matin et au soir, au son d’une petite cloche, afin qu’ils ne mangeassent pas tousjours le venin, et le reste du jour et de la nuict allassent à la chasse de ses serpens. Mesme de notre temps ce Monastère nourrissoit encore plus de quarante chats. Et de là vient, qu’on l’appelle encores aujourdhuy le Promontoire des Chats. » - Чтобы не забыть, как это ядовитое животное было истреблено на сказанном Полуострове, нужно отметить следующее: первый Герцог Кипра повелел построить Монастырь Монахов ордена святого Василия в честь святого Николая и отдал весь Мыс этому Монастырю, с тем условием, что они обяжутся там кормить не менее сотни кошек, коим они будут давать сколько-нибудь мяса ежедневно утром и вечером, по звонку колокольчика, чтобы те не питались одним только ядом, а в остальное время дня и ночи ходили бы на охоту за змеями. Даже и в наши дни в Монастыре этом кормится более сорока кошек. И отсюда происходит то, что и поныне этот Мыс называют Кошачьим. (Ук. изд., стр. 453-454, пер. с фр. наш)
(2) Эпиграф: из драмы Эсхила «Агамемнон», ст. 990-994, перевод Вяч. Иванова.
(3) Капитан корабля и поэт Д.И. Антониу. (Ук. изд., стр. 454)

(Read Comments |Comment on this)

Séféris, Salamine de Chypre, 1953
Йоргос Сеферис (1900-1971)

САЛАМИН НА КИПРЕ (1)

…и Саламин,
чья ныне метрополия этих
причина стонов
Эсхил, «Персы» (2)

То полуденное солнце, то пригоршнями мелкий дождь
и берег, покрытый осколками древних амфор.
Невнятные колонны; лишь базилика святого Епифания (3)
проглядывает смутно, храня в себе мощь богатого золотом самодержавья.


Два юных тела пересекают берег; влюбленные:
трепет в груди, розовые раковины, стройные ноги,
бегущие бесстрашно к воде,
и руки, распахнутые для страстных объятий.
Господь над водами многими. (4)
На этой переправе.

Тогда я услышал шаги по гальке.
Лиц не увидел: когда обернулся, уже исчезли.
Но голос, тяжелый, как поступь вола на пашне,
остался звучать в жилах неба, в рокоте моря,
в раскатах камней, снова и снова:

«У земли нет колец,
чтобы взяться за них, и взвалив землю на плечи, бежать; (5)
и не смогут, сколько ни жаждут,
подсластить море водою хоть на полглотка.
И эти тела,
слепленные из земли, которой не знают,
имеют души.
Собирают орудия, чтобы их изменить,
но не смогут, лишь их истребят,
если можно уничтожить душу.
Не замедлит созреть колос:
не нужно много времени,
чтобы вскисло квасное тесто,
не нужно много времени,
чтобы подняло голову зло,
и больному опустошенному разуму
не нужно много времени,
чтобы наполниться безумием.
Есть некий остров…» (6)

Друзья другой войны,
на этом пустынном пасмурном берегу
я перечисляю вас, когда возвращается день.
Те, что пали в бою и те, что погибли годы спустя после битвы;
те, что увидели зарю в инее смерти
или в горьком одиночестве под звездами
ощутили на себе взгляд огромных голубых глаз
всеобщей беды.

И еще те, что молились,
когда раскаленная сталь рассекала их корабли:
«Господи, помоги нам помнить,
из-за чего началась эта бойня:
алчность, лукавство, себялюбие,
недостаток любви.
Господи, помоги нам это искоренить…» (7)

- Сейчас об этом лучше забыть, здесь, на прибрежной гальке.
Не стоит говорить.
Кто сможет переубедить власть имущих?
Кто заставит их слушать?
Каждый видит сны сам по себе и не слышит кошмаров соседа.

- Да; но бежит вестник,
и сколь бы ни был долог его путь, он принесет
тем, кто вознамерился высечь цепями море,
страшную весть о Саламине.

Глас Господень над водами. (8)
Есть некий остров.

Саламин, Кипр, ноябрь 1953 г.

Перевод с новогреческого Анатолия Величко, 10/08/2014
Перевод выполнен по изданию: ΓΙΩΡΓΟΣ ΣΕΦΕΡΗΣ, ΠΟΙΗΜΑΤΑ, Εκδ. ΙΚΑΡΟΣ, Αθήνα, 2014


Примечания переводчика

1 - Саламин (Саламис) – древний город на восточном побережье Кипра, в 6 км от Фамагусты. По преданию, основан ахейским героем лучником Тевкром, которого отец изгнал с острова Саламина близ Афин за то, что тот не сумел помешать самоубийству своего брата Аякса. См. также стихотворение Сефериса «Елена», драму Софокла «Аякс», оду Горация кн.1, VII.

2 - Эпиграф: Эсхил, «Персы», ст.894-896, перевод отрывка наш. В драме Эсхила хор перечисляет земли, принадлежавшие персидскому царю, в том числе кипрский Саламин, чьей метрополией был остров Саламин близ Афин. Саламинская морская битва в 480 г. до н.э. – сокрушительная победа греков над персами.

3 - Раннехристианская базилика в честь кипрского святого Епифания (†403), развалины которой с богатыми мозаиками можно видеть в Саламисе.

4 - Псалом 28.

5 - «У земли нет колец» - цитата из «Воспоминаний» греческого генерала Макрияниса (1797-1864), героя борьбы за независимость. Сеферис восхищался им и считал его «Воспоминания» одной из лучших книг, написанных на греческом народном языке.

6 - Эсхил, «Персы», ст. 447. Этими словами в драме Эсхила вестник начинает свой рассказ персидской царице о поражении персов при Саламине.

7 - В сентябре 1941 года, находясь в изгнании в Южной Африке, Сеферис прочел в одной из южноафриканских газет рассказ об английском вице-адмирале лорде Хью Бересфорде (Hugh Beresford, RN), который так молился за военный корабль, которым он командовал: “O God our loving father… Help us to keep in mind the real causes of war: dishonesty, greed, selfishness, and lack of love, and to drive them out of this ship, so that she may be a pattern of the new world for which we are fighting…” Бересфорд погиб в битве за Крит.

8 - Псалом 28.

(Read Comments |Comment on this)

Deux albums du Pérou
Прошло лишь немногим больше года после путешествия в Перу, а я уже выложил на Пикасу два альбома из этой поездки:

Лима

Уарас и походы в Анды

Рассказы о приключениях я пока не написал, но можно перечитать описания, составленные Ишмаэлем.

(Read Comments |Comment on this)

Une des choses qui ont disparu
Еще одна из исчезнувших, или почти исчезнувших в современном мире вещей - авиарейсы с несколькими посадками, как, многие могут помнить, "Внимание, граждане пассажиры: самолет, вылетающий рейсом 8186 по маршруту Новосибирск - Чита - Хабаровск - Владивосток, задерживается до 22 часов по метеоусловиям Читы".

Теперь, вероятно, увеличилась дальность, упростилась погрузка-выгрузка багажа, и все пересадки предполагают смену летательного аппарата. Все мы превратились в гвардейского поручика, который на каждой станции бросает на стол подорожную и требует себе новых летающих в небе лошадей.

(Read Comments |Comment on this)

Ils savaient mettre ensemble des pierres énormes
После посещения семи или восьми развалин городов в Перу, мы поняли о древних инках несомненно одно: они великолепно умели складывать вместе огромные камни. Развалины напоминают огромный тетрис, в который играли космические пришельцы.

Что-то кроме этого понять было очень трудно. Когда-то у инков была письменность, но потом один верховный жрец высказал мнение, что читать - только глаза портить, и письменность была отменена и запрещена. Поэтому какая из груд камней - храм Солнца, а какая - дворец Великого Инки, нельзя с уверенностью утверждать.

Когда мы подходили по тропинке к Мачу-Пикчу со стороны Ворот Солнца, т.е. сверху, у большого грубо отесанного камня мы увидели туриста в яркой куртке с кленовым листом, который на английском языке объяснял что-то бывшему с ним белобрысому мальчику лет одиннадцати, указывая походной палкой на разные части камня. Но когда мы поравнялись с ним, он уже закончил свой рассказ.

- Извините, пожалуйста, - обратился я к нему. - Я случайно услышал, как вы только что говорили нечто очень интересное. Простите меня за смелость, могу ли я попросить вас повторить ваш рассказ хотя бы вкратце?

- С удовольствием! - радостно согласился канадец. - Я объяснял своему сыну то, как представляли себе мир древние инки. Этот камень, как легко догадаться, - алтарь. Видите эти три ступеньки? Во всех вещах инков вы постоянно будете встречать тройку. Вселенная для инков делилась на три части. Верхняя - небо, обиталище надмирных сущностей. Ее символизирует кондор. Вторая - земля, где живут люди, область производства, деятельности. Ее символ - пума. Третья - подземный мир мертвых, олицетворяемый змеей. Троичность пронизывает всё у инков. Приглядитесь: на алтаре лежат листья коки - три кучки по три листика. Это приношение индейцев на алтарь. Они приходят по утрам и кладут сюда эти маленькие листики вместо кровавых жертв, приносившихся когда-то.

Так храм разрушенный - всё храм,
Кумир поверженный - всё бог

- вспомнил я кстати строки Лермонтова. Перевести их сходу на английский я не решился, поэтому просто поблагодарил эрудита канадца и побежал пересказывать своим спутникам только что услышанное. По крайней мере, какая-то первая основа для понимания камней у меня появилась.

Мы прошли еще немного дальше, и внезапно открывшийся вид перехватил дыхание. ( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

Lac plus haut que le ciel
Хочется написать об озере Титикака, но не получается рассказ. Никак не находится точка, вокруг которой его собрать. Поэтому я просто перечислю несколько пунктов.

- Это огромное озеро, висящее высоко в небе.( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

Documentation somnifère
Первое время на новой работе проводишь, как правило, за чтением документации, в которой не понимаешь ни мизинца. От параграфов, таблиц и схем с кружками и стрелами так сладко начинают слипаться глаза, кажется, что плывешь на тростниковой лодке по озеру Титикака, кондор парит в вышине, застилает свет, и бум! - ( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

Nancy
В начале недели ездил по работе в Нанси. Днем сидел в офисе в Лаксу - промышленной периферии Нанси, застроенной безликими стеклянными кубиками. Зато гостиницу я предусмотрительно взял в историческом центре города и смог вечером погулять и пофотографировать. Город оказался очень красивый и приятный. В отличие от большинства других городов Эльзаса и Лотарингии, Нанси никогда ( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

Dans le canton de Tessin
Августовская неделя в горах на этот раз была в кантоне Тичино. Тичино - самый южный и единственный полностью италоязычный кантон Швейцарии. Он состоит из высоких гор и глубоких долин, а на юге выходит к озеру Лаго Маджоре, на котором стоят известные курортные города Локарно и Аскона.

Базой мы выбрали хуторок Боскетто ("Рощино" :) ) у большой деревни Чевио, что верстах в двадцати от Локарно по долине Валле Маджа. Компания собралась против обыкновения большая, поэтому пришлось нанять две квартиры-студии в доме с обнадеживающим названием Casa Grande.

Оттуда мы совершали радиальные походы в разные стороны окрестных гор. Погода была когда хорошая и солнечная, когда дождь, а когда и страшный холод.

Культурная программа поначалу планировалась обширная: в Локарно как раз проходил кинофестиваль, и я подбивал народ пойти смотреть кино. Но ни одного стоящего фильма на фестивале не оказалось, поэтому мы только посетили художественный музей в Асконе, где выставлены произведения Марианны фон Верёвкин, великолепной художницы русского происхождения, писавшей в стиле немецкого экспрессионизма.

Это было в тот день, когда погода была уж совсем плохой. В остальные дни мы прилежно штурмовали вершины.

Можно посмотреть мой альбом на Пикасе. Он хорошо смотрится в виде слайд-шоу. Много красивых горных пейзажей, вершин, пропастей, озер, цветов, животных. Несколько видов Локарно, Асконы и тичинских горных деревень: Чевио, Фузио, Боско Гурин. Также кто-то узнает себя или знакомых.
( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

Lituma en los Andes
В Перу у всех встречных перуанцев мы спрашивали, любят ли они Марио Варгаса Льосу. Собеседники морщили лбы:

- Баргас Ййоса? Кто это?

- Перуанский писатель, очень известный в Европе и мире.

- ???...

- Он еще в 90-м году против Фухимори выдвигался.

- А-а-а! Точно-точно, было что-то такое. И что, теперь он писатель, значит?

Все разговоры были в таком духе. Дон Франсиско выразился определенней:

- Если бы он был хороший человек, люди его бы здесь знали. А раз не знают - значит, ерундовый он чувак. Вот так-то.

Но я очень обрадовался сегодня, когда Льоса получил премию.
( Read more... )

(Read Comments |Comment on this)

On est en juillet ?
Это не октябрь, а просто июль какой-то. Такой жары в октябре никогда не бывало, это уж точно. На термометре +34°C, понятно, что это солнце. Но и в тени никак не меньше +25 будет.

(Read Comments |Comment on this)