/ Explicit Lyrics / Кот был обсцессивным, компульсивным невротиком, похожим на негативного Гитлера — с трапецией белых усов, прилепленных к черной дерганой морде.
Из всего многообразия жизненных опытов он мог похвастаться тремя, пережить которые, надеюсь, не доведется ни мне, ни вам: кастрация, чипизация и перелет в грузовом отсеке самолета, где, как в космосе, «никто не услышит ваш крик». Именно в этом недолгом заключении, в среде бессердечных чемоданов его мизантропия сложилась в окончательный и нерушимый кристалл с легкой дымкой мистики.
Во всяком случае, въехав в новый дом, где уже второй год обреталась девочка-чихуахуа, крошечное и бойкое существо с семитской печалью в глазах, кот, нависая над ней всею своей жирной и неопрятною тушей, нашептал ей в уши нечто такое, что та потеряла всякий интерес к продолжению мира, и на вторую неделю ее пришлось прикопать под клумбой с гладиолусами. Наша психология оставалась рабской, и к коту мы испытывали сложную смесь презрения с подобострастием.
Девственник в пятом поколении, он отличался оголтелым, звериным нарциссизмом и, не узнавая себя в зеркале, часами излагал отражению свою бесчеловечную доктрину, заодно поливая грязью домашних. На этом фоне вечно обмоченная обувь и драная мебель выглядели мелочами, на которые и внимания никто не обращал: всех объединила одна мысль, одна цель — одолеть кота в собственном логове, судить трибуналом не личность, но само мировоззрение — или хотя бы заставить его доедать дорогущий, по 80 рублей за пачку, диетический корм для активных, склонных к полноте тиранов.
От деликатеса на, вроде бы, утиной печени кот воротил нос, а ночью, когда к дому через сад тайно пробиралась тонкая ничейная кошечка, садился рядом, опускал жирные складки на лапы, и молча, не мигая, как сфинкс, смотрел, как она ест из его миски.