Пионер.'s Journal
 
 [Most Recent Entries] [Calendar View]

Tuesday, August 13th, 2019

    Time Event
    4:03p
    Прохоровское танковое побоище - 7.1. Мозг армии

    + + +

    Как мы обнаружили в части 2-й статьи, по официальным советским данным Генеральным штабом РККА в общем-то никто и не руководил. Бывший продолжительнее время начальником генштаба Василевский так прямо и пишет: «оказывается, из 34 месяцев войны 12 месяцев я работал непосредственно в Генеральном штабе и 22 — на фронтах, выполняя задания Ставки». И честно признаёт:

    «Безусловно, нельзя отрицать при этом того, что, часто выезжая на фронт и находясь там, я, как начальник Генерального штаба, не мог принимать непосредственного участия в решении всех вопросов, над которыми обязан был работать аппарат Генштаба».

    Так кто же в действительности руководил советским Генштабом? На этот вопрос мы не сможем дать исчерпывающий ответ. Начнём с малого, поинтересуемся, когда началась практика номинальных начальников Генштаба РККА.

    Предварительно отметим, что Генеральный штаб в управлении РККА имел определяющее значение. Маршалы Жуков и Василевский сообщают, что Ставка верховного командования во главе со Сталиным не имела иного аппарата управления вооруженными силами кроме Генерального штаба. Ну вот и обратимся к послевоенным мемуарам прославленных советских маршалов.

    Салахов Таир Теймур оглы (род. 1928 год)
    «Л.И. Брежнев за работой над воспоминаниями», 1981 год

    Далее цитирую воспоминания маршала А.М. Василевского «Дело всей жизни». Живых подробностей там очень мало. Но о том, как Василевский руководил фронтами, всё-таки сообщается кое-что замечательное. То вот своей о работе в Генштабе маршал Василевский ничего личного не припоминает. Почти сплошь общие рассуждения.

    В Генеральном штабе

    «Все доклады представителей Ставки Верховному Главнокомандующему обязательно поступали в Генеральный штаб и докладывались И. В. Сталину. В свою очередь Генеральный штаб считал своим долгом и обязанностью оказывать представителям Ставки постоянную практическую помощь в их работе.

    Кроме ежедневных докладов Ставка не требовала от своих представителей в войсках никакой отчетности. Но ежедневные доклады о проделанной работе за сутки и с предложениями по ходу военных действий являлись обязательными. И. В. Сталин, как я уже отмечал, строго взыскивал за то, если представитель Ставки задержится с присылкой доклада хотя бы на несколько часов.

    Итоговые доклады по операции, как правило, с участием представителей Ставки и командующих фронтами, готовились Генеральным штабом.

    Функции представителя Ставки не были неизменными. До июля 1944 года на нем, как уже говорилось ранее, лежала обязанность оказывать помощь командованию фронтов в подготовке и проведении операции, а также в налаживании четкого и постоянного взаимодействия фронтов и видов войск. Ни Г. К. Жуков, как заместитель Верховного Главнокомандующего, ни я, как начальник Генерального штаба и заместитель наркома обороны, ни тем более другие представители Ставки не имели права принимать в ходе операции какое-либо новое принципиальное решение, проводить [481] его в жизнь без санкции Верховного Главнокомандующего. И, более того, если представитель Ставки видел необходимость усилить войсками один фронт за счет другого, даже в том случае, когда речь шла всего лишь об одной дивизии или о каком-либо специальном соединении, он не мог этого сделать без разрешения Верховного Главнокомандующего. А если такие попытки и были, то, как правило, командующий фронтом, у которого намеревались взять войска, сейчас же звонил Сталину, возражал и жаловался, что его «грабят». Не мог представитель Ставки самостоятельно изменить в интересах проводимой операции и установленные Ставкой разграничительные линии между фронтами.

    Изменения в функциях представителей Ставки произошли в период Белорусской операции, когда Станка поручила Г. К. Жукову не только координировать действия 2-го и 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, но и руководить ими, а мне то же самое было поручено в отношении войск 3-го Белорусского, 2-го и 1-го Прибалтийских фронтов. В связи с этим объем наших обязанностей, как представителей Ставки, а вместе с тем и ответственность значительно возросли.

    После расширения прав представитель Ставки просто приказывал провести необходимую переброску войск, и приказ выполнялся. Так же просто решались и другие вопросы в интересах проводимой операции».

    «Правда, поначалу нашу работу осложняла некоторая недооценка И. В. Сталиным значения и места аппарата Генштаба в руководстве фронтами, да и в деятельности самого Верховного Главнокомандования. Как только страна вступила в войну, начальник Генштаба Г. К. Жуков был направлен на Юго-Западный фронт для помощи командованию фронтом в организации отпора врагу. Бывший до осени 1940 года начальником Генштаба Б. М. Шапошников отбыл на Западный фронт представителем Главного командования. Народный комиссар обороны С. К. Тимошенко был назначен главнокомандующим Западным стратегическим направлением. Первого заместителя начальника Генерального штаба генерала Н. Ф. Ватутина откомандировали на Северо-3ападный фронт, где он через некоторое время был назначен начальником штаба этого фронта. Заместитель начальника Генштаба В. Д. Соколовский и начальник Оперативного управления Г. К. Маландин с группой работников этого управления отбыли на Западный фронт. Из Генерального штаба также был откомандирован на фронты ряд квалифицированных работников».

    «На практике же, к сожалению, наш Генштаб, оставшись в первые дни войны без своих ответственных руководителей, которые могли бы с успехом представлять его в Верховном Главнокомандовании, работал далеко не так, как требовалось.

    В июньские и июльские дни 1941 года мне, как первому заместителю начальника Оперативного управления, приходилось не раз за сутки бывать у нового начальника Оперативного управления В. М. Злобина. Я его хорошо знал по учебе в Академии Генерального штаба и по совместной поездке в Германию в 1940 году. Это был очень способный, подготовленный, опытный и трудолюбивый, судя по прежней и последующей работе, командир, отличный штабник и хороший товарищ, пользовавшийся авторитетом в коллективе наркомата. Но когда я докладывал ему сведения, получаемые с фронта, и проекты предложений по ним от себя и работников управления, меня каждый раз поражало его спокойствие, казавшееся равнодушием ко всему происходящему. Правда, он внимательно выслушивал, обсуждал доклад, соглашался с ним, делал иногда довольно дельные замечания, но почти всегда кончал одним и тем же:

    — Ну хорошо, а что же дальше? Что я буду делать с этими нашими предложениями, если меня никто слушать не хочет, если все решается без нас, наверху? Мы, по существу, превратились в простых технических передатчиков не только принимаемых, но и уже оформленных там решения».

    «Я уже отмечал, что в первые месяцы сказывалась недостаточность оперативно-стратегической подготовки Сталина. Он мало советовался тогда с работниками Генштаба, командующими фронтов. Даже руководящие работники Оперативного управления Генштаба не всегда приглашались для отработки наиболее ответственейших, оперативных директив Ставки. В то время решения, как правило, принимались им единолично и нередко не совсем удачные. Так было с постановкой задачи Юго-Западному фронту в начале войны, с планом зимней кампании 1941/42 года, с планом на весну и лето 1942 года».

    «Поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного Главнокомандующего явился сентябрь 1942 года, когда создалась очень трудная обстановка и особенно потребовалось гибкое и квалифицированное руководство военными действиями. Именно в это время он стал по-другому относиться к аппарату Генштаба, командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на [497] коллективный опыт военачальников. От него с той поры нередко можно было услышать слова: «Черт возьми, что же вы не сказали!»

    С тех пор, прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведения вооруженной борьбы, Сталин советуется, обсуждает его при участии своего заместителя, руководящих работников Генерального штаба, Главных управлений Наркомата обороны, командующих фронтами, а также наркомов, ведающих оборонной промышленностью.

    Завершился и процесс роста Сталина как военачальника. Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства».

    В целом мемуары Василевского малосодержательный пересказ советских агиток. Другое дело мемуары маршала Жукова. Несмотря на жесточайшую советскую цензуру, в них можно отыскать немало интересного и не тривиального. Судя по всему, для работы над мемуарами Жуков получил доступ к советским архивам, засекреченным до сих пор.

    Жуков Георгий Константинович «Воспоминания и размышления»

    Накануне войны командующего войсками Киевского особого военного округа Г.К. Жукова по неясным причинам назначают начальником Генерального штаба РККА. Жуков подробно рассказывает об обстоятельствах этого своего назначения. Ниже речь идёт о военной оперативно-стратегическое игре на картах, проводившейся в январе 1941 года.

    … И. В. Сталин сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома.

    — Когда начнется у вас военная игра? — спросил он.

    — Завтра утром, — ответил С. К. Тимошенко.

    — Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за «синюю» сторону, кто за «красную»?

    — За «синюю» (западную) играет генерал армии Жуков, за «красную» (восточную) — генерал-полковник Павлов.

    (…)

    Военно-стратегическая игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытий и действия войск в начальном периоде войны. [201]

    Надо отдать должное Генеральному штабу: во всех подготовленных для игры материалах были отражены последние действия немецко-фашистских войск в Европе.

    На западном стратегическом направлении игра охватывала фронт от Восточной Пруссии до Полесья. Состав фронтов: западная («синяя») сторона — свыше 60 дивизий, восточная («красная») — свыше 50 дивизий. Действия сухопутных войск поддерживались мощными воздушными силами.

    Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия...

    По окончании игры нарком обороны приказал Д. Г. Павлову и мне произвести частичный разбор, отметить недостатки и положительные моменты в действиях участников.

    Общий разбор И В. Сталин предложил провести в Кремле, куда пригласили руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, командующих войсками округов и их начальников штабов. Кроме И. В. Сталина, присутствовали члены Политбюро.

    Ход игры докладывал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков. После двух-трех резких реплик Сталина он начал повторяться и сбиваться. Доклад у К. А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе «синих» в начале игры, особенно в танках и авиации, И.В. Сталин, будучи раздосадован неудачей «красных», остановил его, заявив:

    — Откуда вы берете такое соотношение? Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск.

    К. А. Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт.

    (…)

    — С формированием танковых и механизированных корпусов, — сказал Г. И. Кулик, — пока следует воздержаться.

    Нарком обороны С. К. Тимошенко бросил реплику:

    — Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах.

    И. В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г. И. Кулика за отсталость взглядов.

    — Победа в войне, — заметил он, — будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск.

    Это замечание И. В. Сталина как-то не увязывалось с его прежней точкой зрения по этому вопросу. Как известно, в ноябре 1939 года были расформированы наши танковые корпуса, и высшим танковым соединениям было приказано иметь танковую бригаду.

    В заключение И. В. Сталин заявил, обращаясь к членам Политбюро:

    — Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова. — И, подняв руку, добавил: — Военные могут быть свободны.

    Мы вышли в приемную. К. А. Мерецков молчал. Молчал нарком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И. В. Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К. А. Мерецковым я длительное время работал в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1 ранга И.П. Уборевич. Тот ценил К. А. Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника.

    А. И. Еременко в своей книге «В начале войны» излагает содержание пространного выступления И. В. Сталина на последнем заседании совещания высшего командного состава. Должен сказать, что И. В. Сталин не присутствовал ни на одном из заседаний, потому и выступать не мог. Видимо, автор ошибочно приписал ему это выступление{33}.

    На следующий день после разбора игры я был вызван к И. В. Сталину. [204]

    Поздоровавшись, И В Сталин сказал:

    — Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас.

    Я ждал всего, но только не такого решения, и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал:

    — Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.

    — Политбюро решило назначить вас, — сказал И. В. Сталин, делая ударение на слове «решило».

    Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал:

    — Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.

    — Ну вот и договорились. Завтра будет постановление ЦК, — сказал И. В Сталин.

    Через четверть часа я был у наркома обороны. Улыбаясь, он сказал

    — Знаю, как ты отказывался от должности начальника Генштаба. Только что мне звонил товарищ Сталин. Теперь поезжай в округ и скорее возвращайся в Москву. Вместо тебя командующим округом будет назначен генерал-полковник Кирпонос, но ты его не жди, за командующего можно пока оставить начальника штаба округа Пуркаева.

    Как видим, компетентного начальника Генерального штаба у РККА нет. Начальником Генштаба назначают Жукова, который и сам признаёт, что мало способен к этой работе.

    Накануне Великой Отечественной войны

    Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

    О чем говорил этот опыт?

    Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики.

    Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.

    (…)

    Генеральный штаб выполнял громаднейшую оперативную, организационную и мобилизационную работу, являясь основным аппаратом наркома обороны.

    Однако в работе самого аппарата Генштаба были недостатки. Так, при изучении весной 1941 года положения дел выяснилось, что у Генерального штаба, так же как и у наркома обороны и командующих видами и родами войск, не подготовлены на случай войны командные пункты, откуда можно было бы осуществлять управление вооруженными силами, быстро передавать в войска директивы Ставки, получать и обрабатывать донесения войск.

    В предвоенные годы время для строительства командных пунктов было упущено. Когда же началась война, Главному командованию, [229] Генеральному штабу, всем штабам родов войск и центральным управлениям пришлось осуществлять руководство из своих кабинетов мирного времени, что серьезно осложнило их работу.

    К сожалению, приходится отметить, что И. В. Сталин накануне и в начале войны недооценивал роль и значение Генштаба.

    Между тем Генеральный штаб, по образному выражения Б. М. Шапошникова, — это «мозг армии». Ни один орган в стране не является более компетентным в вопросах готовности вооруженных сил к войне, чем Генеральный штаб. С кем же, как не с ним, должен был систематически советоваться будущий Верховный Главнокомандующий?

    Однако И. В. Сталин очень мало интересовался деятельностью Генштаба. Ни мои предшественники, ни я не имели случая с исчерпывающей полнотой доложить И. В. Сталину о состоянии обороны страны, о наших военных возможностях и о возможностях нашего потенциального врага. И. В. Сталин лишь изредка и кратко выслушивал наркома или начальника Генерального штаба.

    Не скрою, нам тогда казалось, что в делах войны, обороны И. В. Сталин знает не меньше, а больше нас, разбирается глубже и видит дальше. Когда же пришлось столкнуться с трудностями войны, мы поняли, что наше мнение по поводу чрезвычайной осведомленности и полководческих качеств И. В. Сталина было ошибочным.

    К началу войны не были решены вопросы об органах Ставки и Главного командования: их структуре, персональном предназначении, размещении, аппарате обеспечения и материально-технических средствах.

    За пять предвоенных лет сменилось четыре начальника Генерального штаба. Столь частая смена руководства Генштаба не давала возможности во всей полноте освоить вопросы обороны страны и глубоко обдумать все аспекты предстоящей войны.

    + + +

    (продолжение)


    4:07p
    Прохоровское танковое побоище - 7.2. Мозг армии

    (предыдущая часть)

    + + +

    Вопреки утверждениям советской пропаганды, что немецкое нападение 22 июня было неожиданным, Жуков недвусмысленно свидетельствует, что накануне войны была скрытно проведена частичная мобилизация, РККА была развернута на западной границе и приведена в боевую готовность. Советское командование ожидало атаки со стороны Германии 21-25 июня.

    После долгих и достаточно острых разговоров И. В. Сталин разрешил под видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии сокращенного состава. Мы были строго предупреждены о необходимости чрезвычайной осторожности и мерах оперативной скрытности.

    Тогда же И. В. Сталин дал указание НКВД всемерно усилить работы по строительству основной и полевой аэродромной сети. Но рабочую силу было разрешено взять только по окончании весенне-полевых работ.

    Однажды в конце нашего очередного разговора И. В. Сталин спросил, как идет призыв приписного состава из запаса.

    Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнется его переподготовка в частях.

    13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля— 21-я армия: из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19-я армия; из Харьковского округа на рубеж Западной Двины — 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на Украину в район Шепетовки — 16-я армия.

    Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления. К сожалению, эти дивизии насчитывали в своем составе по 8—9 тысяч человек и не располагали полностью предусмотренной по штату боевой техникой.

    В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно приступить к подготовке командных пунктов, а в середине июня приказывалось вывести на них фронтовые управления: Северо-Западный фронт — в район Паневежиса; Западный — в район Обуз-Лесны; Юго-Западный — в Тернополь; Одесский округ в качестве армейского управления — в Тирасполь. В эти районы полевые управления фронтов и армий должны были выйти к 21—25 июня. [242]

    … нарком обороны С. К. Тимошенко рекомендовал командующим войсками округов проводить тактические учения соединений в сторону государственной границы, [260] с тем чтобы подтянуть войска ближе к районам развертывания по планам прикрытия. Эта рекомендация наркома обороны проводилась в жизнь округами.

    …

    3. Приказываю:

    а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

    б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

    в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

    г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

    д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

    Тимошенко. Жуков.

    21.6.41г.».

    С этой директивой Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года. Копия директивы была передана наркому Военно-Морского Флота.

    Советская пропаганда, а за ней история лгали, что нападение Германии 22 июня было неожиданным для советского военного командования. Ничего подобного. РККА была заблаговременно приведена в боевую готовность. В ночь на 22 июня Красная армия в полной боевой готовности ожидала встреть немецкое наступление. Об этом свидетельствуют не только мемуары Жукова.

    Начало войны

    В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

    … В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

    В 4 часа 10 минут Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.

    В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

    И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

    Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:

    — Не провокация ли это немецких генералов?

    — Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация... — ответил С. К. Тимошенко.

    — Если нужно организовать провокацию, — сказал И. В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города... — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.

    — Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В. М. Молотову

    …

    Из мемуаров Жукова следует, что тов. Сталин был не совсем в курсе, что РККА уже несколько дней приведена в боевую готовность, и получила прямой приказ наркома обороны и директиву Генштаба встретить немецкое наступление.

    Остановимся на любопытном повороте, касающемся нашей штабной темы. Продолжаю цитировать мемуары маршала Жукова.

    «22 июня Прибалтийский, Западный и Киевский особые военные округа были преобразованы соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты.

    Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:

    — Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызывал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.

    Я спросил:

    — А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?

    И. В. Сталин ответил:

    — Оставьте за себя Ватутина.

    Потом несколько раздраженно добавил:

    — Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся».

    Разве это не удивительно? Началась война, а начальник Генштаба в самый ответственный момент мобилизации и развёртывания армии отправлен на фронт. Жуков и сам удивляется, как же так может быть.

    И вот что не понятно, каким это образом через несколько часов после начала боевых действий Сталин узнал, что командующие фронтами растерялись? Жуков ясно сообщает, что первые сутки в Генштабе не имели никакой достоверной информации о происходящем и ходе боевых действий.

    Думаю, тов. Жуков вынуждено скрывает правду. Полагаю, что 22 июня его не было в Москве, он прибыл в Киевский военный округ нескольким днями ранее. По-видимому, в описании событий 22 июня он объединил происходившее за несколько предшествующих дней.

    Вообще говоря, командование РККА имело отличный план военной кампании: скрытно развернуть армию на западной границе и встретить немецкое наступление сокрушительным контрударом. Не получилось.

    «К исходу дня я был в Киеве в ЦК КП(б)У, где меня ждал Н. С. Хрущев. Он сказал, что дальше лететь опасно. Немецкие летчики гоняются за транспортными самолетами. Надо ехать на машинах. Получив от Н. Ф. Ватутина по ВЧ последние данные обстановки, мы выехали в Тернополь, где в это время был командный пункт командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М. П. Кирпоноса.

    На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с Н. Ф. Ватутиным.

    Вот что рассказал мне Николай Федорович:

    — К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами Кузнецовым и Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.

    По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укрепленных рубежей и частично в 15—20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством [269] армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи

    Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.

    — Что это за директива? — спросил я.

    — Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.

    — Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил я. — Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение».

    — Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное.

    — Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись».

    Вернёмся к вопросу Генерального штаба Красной армии. Кто им всё-таки фактически руководил в начале войны? Может быть маршал Шапошников? В высшей степени загадочный персонаж советской истории. Согласно официальной биографии в 1903 году окончил Московское Алексеевское военное училище, в 1910 окончил Императорскую Николаевскую военную академию по первому разряду, штабс-капитан, был причислен к Генштабу. В Российской империи быть причисленным к Генштабу не значило непременно служить в Генеральном штабе.

    Во время Гражданской войны с мая 1918 г. помощник начальника оперативного управления штаба Высшего военного совета, затем начальник разведотдела оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики (РВСР), старший помощник заведующего военным отделом в Высшей военной инспекции. В марте 1919 г. назначен 1-м помощником начальника штаба наркомвоенмора Украины, а с августа того же года вновь руководил разведкой Полевого штаба РВСР. В октябре 1919 г. назначен начальником Оперативного управления Полевого штаба РВСР и в этой должности участвовал в разработке планов контрнаступления против деникинских войск, кампании 1920 г. на Юго-Западном и Западном фронтах, а также в планировании, подготовке и проведении операций по разгрому войск генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля в Северной Таврии и Крыму.

    С февраля 1921 г. 1-й помощник начальника Штаба РККА. С мая 1925 г. заместитель командующего, в октябре 1925 — мае 1927 гг. и в сентябре 1935 — мае 1937 гг. командующий войсками Ленинградского военного округа, с мая 1927 г. — Московского. В мае 1928 г. Б.М. Шапошникова назначают начальником Штаба РККА, но в апреле 1931 г. его переводят на должность командующего войсками Приволжского военного округа. В апреле 1932 г. Шапошникова назначают начальником и военкомом Военной академии им. М.В. Фрунзе, в июне 1935 г. присваивают звание профессора, а в сентябре того же года – воинское звание командарма 1 ранга. С 5 мая 1937 г. он вновь возглавляет Генеральный штаб, а в августе 1940 г. назначается на должность заместителя наркома обороны СССР.

    Коммунисты изначально вели политику уничтожения русских офицеров. К тем немногочисленным офицерам, которые советской власти служили как военные специалисты, относились с подозрением. И почти всех зачистили в конце 20-х. Последних подмели в 30-е. Как выжил Шапошников и почему Сталин обращался к нему почтительно Борис Михайлович (ко всем прочим военным по фамилии), абсолютно не понятно. Как не понятно, тот ли это «Шапошников», за которого он себя выдавал. И один ли это персонаж или разные в разное время под одним именем.

    Припомним предшественника Шапошникова на посту начальника Генштаба РККА загадочного маршала Тухачевского М.Н. (занимал должность 13.11.1925 - 05.05.1928). Почему загадочного? Официально сообщается, что Тухачевский происходит из потомственного смоленского дворянства, в 1912 году окончил Московский кадетский корпус. Затем обучался в Александровском военном училище, которое закончил в 1914 году в первой тройке по успеваемости. В конце обучения выбрал службу в лейб-гвардии Семёновском полку, после получения согласия офицеров полка, гвардии подпоручик Тухачевский в июле 1914 года был назначен младшим офицером в 6 роту 2 батальона.

    Поверить в эту историю мешает парадный портрет Тухачевского, с которого на нас смотрит товарищ отчётливо семитской наружности. Отнюдь не свойственной потомственному смоленскому дворянству, юнкерам Алексеевского училища и офицерам лейб-гвардии Семёновском полка.

    И ежели посмотреть на историю тов. «Тухачевского» с другой стороны, то окажется, что в октябре (?) 1917 года из Швеции в Россию прибыл некто, выдавший себя за геройски павшего в 1915 году гвардии поручика Тухачевского. В бою 19 февраля 1915 года у деревни Пясечно под Ломжей рота, в которой служил Тухачевский, была окружена, и полностью уничтожена немцами. Но два года спустя выяснилось, что поручик Тухачевский чудесно спасся и в сентябре 1917 года не менее чудесно из немецкого плена (пятый побег!) бежал в Швейцарию. И вскоре через Францию, Англию, Норвегию и Швецию добрался до России.

    Добровольно вступил в Красную армию в марте 1918 года, работал в Военном отделе ВЦИК. Вступил в РКП(б) ранней весной 1918 года, назначен военным комиссаром Московского района обороны. В июне 1918 года назначен командующим создаваемой 1-й армией Восточного фронта.

    Таким образом, в 1918 году тов. Тухачевский сразу занял высокие руководящие посты в Красной армии, когда основной руководящей и боеспособной силой там были немцы (в советской мифологии германские и австро-венгерские части Красной армии маскировались как интернационалисты). По всему выходит, что красный маршал «Тухачевский» – немецкий агент. Ничем не хуже Ленина.

    советские военачальники (справа налево):
    Ян Гамарник, Михаил Тухачевский, Климент Ворошилов,
    Александр Егоров и Генрих Ягода у Мавзолея В.И. Ленина, 1935 г.

    Для пущей праздничности советскому Тухачевскому придумали знакомство с Шарлем де Голлем. Утверждается, что попавшие в немецкий плен французский лейтенант де Голль и русский подпоручик Тухачевский находились в баварском форте Ингольштадт, где будто бы познакомились и подружились. Друзья встретились на фронтах советско-польской войны. Тухачевский командовал фронтом, а бравый де Голль служил советником в польской армии (то, что советский любимчик де Голль воевал на стороне белополяков, советский людям не рассказывали). Как помните, тогда победила советско-польская дружба.

    А не увлеклись ли мы конспирологией? Разве такое могло быть, чтобы какие-то мутные шпионы становились красными маршалами?! И то верно, давайте посмотрим, что и как бывало в СССР. Возьмём вполне достоверный, официально признанный случай из советской истории.

    Смотрим официальную фотографию с Ялтинской конференции 9 февраля 1945 года. Видите, кто-то в маршальской форме стоит за спиной Сталина третий справа.

    Знаете, кто это? Строго говоря, не известно кто. Хотя тогда тов. Сталин доверчиво полагал, что это насквозь проверенный товарищ – маршал авиации Сергей Александрович Худяков. В конце 1945 года прокатилась волна арестов руководителей советской авиации, военных и промышленных. Причины репрессий не вполне ясны. Вероятно, позорно низкая эффективность советской авиации во время войны. Возможно, подозревали слишком тесные контакты с американцами. Рассказывают, что Рузвельт подарил Худякову спортивный самолёт. Хотя управлять самолётом прославленный советский маршал авиации не умел.

    В декабре 1945 года был арестован и маршала авиации Худяков. После двух лет истязаний признался, что он не сын русского железнодорожного рабочего из Вольска и грузинки, а натуральный армянин из Нагорного Карабаха и звать его Арменак Артёмович Ханферянц. Карабахские родственники вроде бы его опознали. Сталинские Органы глубже копать не стали, разоблаченного Ханферянца обвинили, что он британский агент и причастен к уничтожению пресловутых бакинских комиссаров, в 1950 году казнили.

    И что характерно, тов. «Худяков» прошёл все многочленные проверки и чистки. Имел фотографии из жизни русского железнодорожного рабочего Сергея Худякова, рекомендации якобы знавших его по Вольску старых большевиков и прочее. Подробности можете отыскать в статье Псевдонимная власть:

    …

    Так кто же, как и зачем превратил малограмотного армянского юношу Арменака Ханферянца в Сергея Худякова, произвёл его в советские маршалы? Не известно.

    Но и сенсацией историю советского маршала Худякова-Ханферянца тоже не назовёшь. Мутные биографии и неясное происхождение для советских руководителей – норма. Так председатель КГБ и Генеральный секретарь «Юрий» «Андропов» оказался Флекенштейном. Его дедушке, богатому ювелиру, принадлежал до сих пор сохранившийся дом 26 на Большой Лубянке.

    Сколь удивительные персонажи создавали и возглавляли СССР, мне доводилось описывать в статье

    «Призраки советского коммунизма».

    Из советских вождей только у Ленина вполне ясная биография и понятное происхождение (хотя его еврейские корни долго скрывали).

    И поныне советские традиции псевдонимов свято блюдутся. «Шойгу» не Шойгу. «Сурков» не Сурков. Вице-премьер кабинета министров Д.О. Рогозин приходится законным дядей (бывшему) министру образования Д. Ливанову. У председателя правительства РФ Зубкова не сумели отыскать ни отца, ни матери. У Путина мать и отец вроде бы имелись, но глубже – непроходимый мрак. Недавно умер (пост)советский вельможа Примаков, происхождение этого прославленного деятеля не известно.

    Поневоле закрадываются подозрения, а может они все инкубаторские?

    Полагаю, вызывавшее необычайное волнение утверждение Галковского, что Генеральным штабом РККА были призваны руководить британские специалисты (и моё предположение, что им помогали белогвардейские офицеры эмигранты), теперь не кажется вам таким уж сенсационным. Не правда ли?

    Советские историки до сих пор не разобрались, кто в действительности руководил СССР. А про советский генштаб и говорить нечего.

    + + +

    (продолжение)

    << Previous Day 2019/08/13
    [Calendar]     		Next Day >>

Пионер.   About LJ.Rossia.org