Дневник провинциала's Journal

На смерть Володарского
Поэт Игорь Караулов спрашивает, иронизируя: "Я уже запутался в Володарских." (гнилой антисоветский душок идет у него прямо изо рта (ясно ведь, что имеется ввиду проспект Володарского ). Критик Виктор Леонидович Топоров, ничуть не смущаясь, отвечает ему кратко: "Сценарист". Я, каюсь, тоже оставил след ("В прошлом наше будущее, а настоящего - нет. Корни". ) в этом аляповатом и нелепом микронекрологе, но речь совсем не об этом. Как писал Твардовский в своём гениальном четверстишии:

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Могли бы жить, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же...

Так вот, расчувствовавшись, и не желая отвечать на упрёки, я собрался, вышел на улицу и ноги сами понесли меня по мокрому троттуару, усеянному осенними гнилыми листьями, в ближайший чапок. Надо выпить! Я стоял за непроницаемым снаружи толстым тонированным стеклом (я всё вижу, меня - никто) и только собирался отхлебнуть свой коньяк, как вдруг рука моя непроизвольно дернулась и несколько крупных капель пролилось на барную стойку. В мозгу моём мгновенно вспыхнула мысль - это Эдуард, а по-русски, по крещёному Федя (Федя - Эдя). Эдуард Володарский был приятелем и собутыльником Высоцкого, но помимо этой, безусловно главной и заслуживающей приметы во Времени, он, всё-таки, автор многочисленных сценариев и пьес, в которых он ловко по-литературному выставлял жизнь напоказ ( в иллюзионе, в кино), его услугами с удовольствием пользовались и Герман и Михалков и Урсуляк, который взял вдруг да и снял "Жизнь и судьбу" Василия Гроссмана, где опять, наверное, как и после "Ликвидации", в душу к нам бестрепетно войдёт благородный и тонкий русский еврей (на этот раз в исполнении Маковецкого).

Я допил коньяк, и намеренно оставил, не стёр со стойки салфеткой капли, пролившейся горечи. Спи спокойно, Федя, мир праху твоему!...