Стиш
Там, где по запястью волной браслет,
Там, где смерти нет,
Там, где вместо куплета изысканный бродит скелет.
Там я приму удар лицом. Мне будет тысяча лет.

Пепел слезой обратился алмазной. Она уже запеклась.
Каждый охотник желает знать, когда сменяется власть.
Я рыболов. Вываживаю, подсекаю тех, кому тут нечем дышать.
Уходи, говорю, любимый, это последний шанс.
Вот и подрагивает блесна, и глубина темна.
Я поднимаю не ил, но память, холодный ужас со дна,
То, о чём ты забыть не можешь, тени детства и подростковый страх.
Если станет совсем уж невмоготу, попробую вынести на руках,
Но руки мои слабы.

Я надламываю строку. Взрезаю кожу, обрываю блесну.
Если губы сомкнула в "люблю", за собою не утяну.
Лучше уж обойду десятой дорогой, тридесятой водой -
Я знаю, как миновать перекаты по-над смертью седой.
Но то, что кружит во тьме лениво, зияет глазницами, не отстаёт
(А мне знаком этот запах тревоги, он внятен сквозь водоросли и йод),
Вот это имя-местоименье, неназываемое вблизи,
Оно тебе почти безопасно, покуда ночью за мной скользит
А я увернусь.

И выходит вон то, что следом, на финишный, недолгий рывок,
И приплясывает на воде случайный, забытый, брошенный поплавок,
И тростник сгибается, словно от боли желудочной, и водомерки скользят, как ртуть,
И ещё не знаю, успею ли - в сторону, в воздух, прочь - но кричу: "Не забудь!
Ну пожалуйста, ну хоть мимолётно подумай о том, что была...".
А потом умолкаю, и ветер плавники выглаживает в крыла.

Кажется, удалось.