Не любят на "Украине" правды
Вот и сайт Русской Правды заморозили:
Account for domain pravda.org.ua has been suspended

Однако в сети много любителей хранить чужие страницы и так просто правду не сотрёшь.

Искал я упоминания о Геровском, нашёл же "Доклад на международной конференции в честь двухсотлетия А. Духновича" Кирилла Фролова.

Сохраню-ка и я эту статью у себя.


19 мая 2003 года
Александр Духнович - поборник русского литературного языка

В самом начале пятидесятых годов ХІХ столетия ревностным проповедником идеи распространения русского литературного языка среди славян Австро-Венгрии выступает Александр Васильевич Духнович.

Это было время, когда под вливянием воззвания "Русской Народной Рады", (оглашённого 10 мая 1848 г.), призывавшего к подъёму и развитию чувства народного самосознания, совершенствования языка и утверждению его в школе, в печати, книгоиздании - "Вестник для русинов Австрийской державы" открывает острую дискуссию. На его страницах можно найти немало статей и "о развитии нашего языка".

Александр Духнович не остался в стороне, под псевдонимом "А. Д." он опубликовал ряд статей, в которых неоднократно касался вопроса об основах развития литературного языка в письменности "австрийских русинов". Уже тогда он совершенно ясно определяет: отношение языка литературного к народным наречиям и говорам. В "Вестнике" (1850 г. № 62, стр. 247) А. В. Духнович решительно выступил против стремления "нЬкоторыхъ галицкихъ сродниковъ" создать литературный язык из одного народного говора и судивший тех, которые " увЬряти всЬх хотятъ, что языкъ простонародный округа, въ которомъ они уродилися или теперь живутъ, повиненъ бути языкомъ книжнимъ всЬх русиновъ Австрыйскихъ". Он протестует против этого и горячо убеждает читателей:
"НЬтъ, братія, сіе быти не можетъ, бо такимъ способомъ въ четырехъ милліонахъ Австрійскія державы у русиновъ будутъ 1000 діалекты, будетъ непрестанна распря, будетъ междоусобная брань, что самое можетъ русинамъ послЬднее принести уничтоженіе".

Будитель выступает за взаимодействие в литературнорм процессе церковно-славянского языка и русского в "гражданской письменности", ибо язык церковно-славянский не всем карпаторусским крестьянам понятен, но не желает и совсем отойти от него, напротив, признаёт, что необходимо "всегда имЬти предъ очима богатое и мудрое, нами доселЬ еще не достижённое совершенство старославянской грамматики".

А. В. Духнович в этих первых своих выступлениях в прессе разумно высказался за сближение угро-русских писателей "съ галицкою братіею" и возлагал на это надежду на взаимное познание и понимание культурных задач русинов по обе стороны Карпат, так как, считал он, объединёнными силами вопрос о литературном языке получил бы более скорое и прочное решение. Как будет ясно ниже, под литературным единением Духнович имел в виду единение на основе общерусского литературного языка

Но, как показало дальнейшее развитие обеих литератур в Галичине и Угорской Руси, эти ожидания не оправдались. Однако, мысль Духновича встретила сочувствие по ту сторону Карпат-в лагере старорусской, иначе говоря, москвофильской партии партии.

В корреспонденции "Зори Галицкой" (1854, № 8, из Жолковского) выражено было желание, чтобы "для ближайшого литературного сообщенія и для образованія и соединенія различающихся немного русскихъ нарЬчій, Литературное Пряшевское Общество соединилось съ посестримою Галицко-Русскою Матицею". Таким образом, имелась в виду организованная общая созидательная литературная работа.

Автор письма предвидел трудности, ожидающие впереди и требовал, чтобы галичане приняли "глубоко до сердецъ" слова пряшевского корреспондента той же "Зори Галицкой" "А. Д." - (Духновича - В. Р.), который призывал их делать в языке "для угорскихъ братій таковыи уступленія, якіи они всегда дЬлали для насъ и якіи необходимо потребны суть для поддержанія братерского согласія и взаимного порозумленія".

Путь, намечавшийся Духновичем, привёл бы галицких писателей к более тесному общению с русской литературой и её языком. Несколько позже, непрерывно следя за развитием спора о языке выступает со своими смелыми и решительными суждениями другой карпаторусский будитель Иван Раковский.

На страницах галицких изданий "Зоре Галицкой" (1854-1856 гг.) и "Семейной Библиотеке" (1855 г.), в закарпатских изданиях "Свет", "Новый свет", "Карпат", в "Месяцесловах" он последовательно отстаивал идею культурного объединения всех ветвей восточных славян на основе принятия единого русского литературного языка, противодействовал денационализации подкарпатских русинов, борясь за распространение грамотности и устранение той тяжёлой культурной отсталости и темноты простого народа.

По этому поводу он говорил: "Наша Угорская Русь никогда ни на минуту не колебалась заявить своё сочувствие к литературному единению с прочею Русью. У нас, так сказать, никогда и вопроса не было по части образования какого-нибудь отдельного литературного языка. Все наши писатели с самого выступления на поприще распространения народного просвещения руководились одною мыслию, имеющею целью литературное объединение.

Сия мысль столь овладела нашими писателями, что они, можно сказать, были постоянными подвижниками великой идеи о всеславянском литературном соединении, получившей торжественное освящение в славянском мире". Энергично высказывались в этом смысле, в той же "Зоре Галицкой" и другие её корреспонденты из Угорской Руси.

От анонимного автора из Пряшева (очевидно от А. Духновича, который и раньше помещал тут свои материалы на эту тему), редакция получила письмо по поводу вышедшего ещё в 1849 году во Львове перевода "на языкъ руській" трагедии Хомякова "Ермак". Это курьёзное и совершенно ненужное упражнение галицкого литератора Келестина Долинянского, перелицевавшего произведение Хомякова, вызвало следующие замечания пряшевского корреспондента ("Зор. Гал." 1852, №50, стр. 498), касающиеся исключительно языка перевода:

"Кой то у васъ несчастникъ "Ермака" Хоякова не только изуродовалъ? Якій то языкъ? Якая грамматика? Не выйдемъ ли мы никогда изъ експериментовъ, найпаче столь соблазнительных? У нас больше людей начали тое дЬло читати, но я самъ дошелъ до третяго дЬйствія, далЬй не было возможно.". Автор письма высказывается решительно против таких переделок, против уродования утончённого литературного языка. Он спрашивает читателя: "Такъ то намъ салоны исключити въ образованіи нашего языка?

И трудамъ прочей русской словесности и жизни для насъ мертвыми оставатися?". Переводчику прямо ставилось в укор пренебрежением русским литературным языком. К попыткам выделения малороссийского наречия в отдельный язык, и тем более -противопоставлению его русскому (что культивировалось тогда австрийскими властями), Александр Духнович относился резко критически.

Относительно новой "украинской" орфографии, искусственно вводимой властями в Галиции, Духнович настаивал, чтобы в Подкарпатской Руси такая орфография не употреблялась, а книги не писались: "по новой немецко-галицко-русской орфографии, бо у нас тую орфографию и мужик не терпит".

В венском "Вестнике" за 1863 год он писал: ".я считаю своим долгом сказать, что в украинских новеллах не нахожу признаков хорошего вкуса.", а по поводу лингвистических экспериментов, осуществляемых тогдашними литературными "мазепинцами" карпаторусский будитель писал в этой же статье: "Я не могу понять, каким это образом чисто русская речь могла так вдруг превратиться в украинскую"

"Церковная Газета" в одном из номеров за 1857 год ставила Духновичу в заслугу в его литературной деятельности сочетание элементов народного языка с достижениями прошлого, столетий общего русского литературного развития: "Наш заслуженный писатель, желая постепенно приучать народ к книжному русскому языку, старается в сочинениях своих пользоваться отчасти церковно-славянским, отчасти же народно-русским слогом.
Он не перекручивает и не обезображает русских или церковно-славянских слов, а сохраняет их неповреждённо, старается ими облагораживать простонародные выражения". В 1929 году карпаторусский литератор Павел Федор об этом писал: "Этот отзыв и поныне является ценным.
Духнович, действительно, указал путь для развития общерусского литературного языка на Подкарпатье, он, на основании общерусской грамматики, пользовался словарём и выражениями местными, чтобы тем самым народ, лишённый русской школы, постепенно приучить к общему русскому литературному языку" (П. Федор "Очерки Карпаторусской литературы", Ужгород, 1929 г. Издание культурно-просветительского О-ва им. А. Духновича). Для благородной цели просвещения народа А. В. Духнович признавал полезным издание книг на простонародном языке, но не причислял их к настоящей литературе. В экземпляре его сочинения "Добродетель превышает богатство" (Перемышль, 1850 г.), хранившемся в библиотеке Народного Дома во Львове, автор собственноручно дописал следующие строки: "Въ книжицЬ сей не внимай слога, ни правописи. Бо та для простого писана народа, - и не для литературы, но для пользы народной издана была. Духнович." (Левицкий, Галицко-русская библиография, I, №615, стр.54). Свой взгляд на литературный язык галицких писателей А. В. Духнович высказал ещё раз в корреспонденции, опубликованной в "Зоре Галицкой" (1853, № 32, стр.368) по поводу изданий "Весна"и др., полученных им из Львова. Расхождение во взглядах на путь развития литературного языка в Галицкой и Угорской Руси, было весьма существенным, и Духнович по адресу галицкого литературного процесса вновь высказал свои недоброжелательные замечания:

"И не вообразите себЬ, на колико наши нелюбо смотрятъ на предпріятія нЬкоторых вашихъ писателей, употреблюющихъ для высшихъ науковыхъ предметовъ простонародный язык или лучше - смЬшеніе простонародного съ польскимъ. Ихъ сочиненія несовсЬмъ вразумительны для нашихъ, бо, якъ извЬстно, розличается подкарпатское нарЬчіе от галицкого, к тому же по польски рЬдко кто у нас говорити знаетъ.

Мы стараемся съискати нЬкую-то середную мЬру въ русскомъ слозЬ и пишемъ обыкновенно такъ, чтобы насъ и Галичане срозумЬли". Позднее в полемике с В. Бирчаком, внук Добрянского учёный-филолог Георгий Геровский по этому поводу писал: "Этот особый галицкий язык действительно был неприятен и непонятен Духновичу.

Им овладевала тревога за чистоту и самую судьбу русского языка не только литературного, но и народного от наплыва таких чужеродных слов, которые для угро-русского слуха, не воспитанного на польской речи, являются ужасными.

Автору галичанину это неприятно, но едва-ли уместно своему галицкому чувству давать волю на страницах книги ("Літературні стремління Підкарпатської Руси"), изображающей историю угро-русской литературы, и на этой основе производить отрицательную оценку литературного прошлого этого края. И нужно удивляться находчивости автора, который после всего сказанного считает возможным говорить, в заключительных словах, об "украинских чувствах" Духновича ("почуття едності з українським народом". (Г. Геровский "Исторія Угро-русской литературы в изображении Володимира Бирчака". Ужгород, 1943 г. стр. 31). Элементарная научная добросовестность требует объективно описывать жизнь и взгляды того или иного деятеля. Когда фальсификации раскрываются, их авторы выглядят крайне неприглядно. Также неприглядно выглядят те, кто пытается назвать Духновича "карпатоукраинцем" ( Олена Рудловчак: Усі наші будителі, в тому числі й Духнович, відносили себе до малоросів, у сучасному трактуванні - українців". "Срібна Земля-фест" № 16, 2003 р.). На эту тему еще в 1926 году прекрасно высказался последователь Александра Духновича Председатель карпаторусского общество имени великого Будителя, известный карпаторусский филолог (автор знаменитой карпаторусской грамматики) архидиакон Евмений Сабов в своем докладе на ежегодном собрании Общества им. Духновича: "А сего года читал я в украинской газете, что следовало бы стереть память А. Духновича. Это желание, конечно, смешное, ибо на нашей области как не было, так и не будет Подкарпатской Украины", а была Угорская Русь , да и будет навеки Карпатская Русь". Попытки замолчать карпаторусскую историю смешны и грустны. Слава Богу, состоялось великое торжество-прославление св. Алексия Кабалюка, Карпаторуского исповедника. Но бросается в глаза то, что зачастую Св. Алексия "страха ради иудейска" пишут как " Алексия Карпатского". Но ведь преп. Алексий подчеркивал, что он-карпаторосс.

И скрывать это- означает извращать его житие. Вспомним, что только большевистский и нацистский режимы запрещали книги, вырывали не вписывающиеся в их идеологические схемы страницы. Закончить свой доклад мне хочется строками из стихотворения нашего прекрасного поэта Андрея Карабелеша, написанного в 1928 году и посвященному светлой памяти Александра Духновича:

Блажен, кто в жизни до конца
Остался верен назначенью,
Внимая вечному ученью,
Всевышней сущности Творца;

Кто истину проповедая,
Трудился в рати боевой,
От ложных миссий охраняя
Свой незабвенный край родной

Он - нашей правды путь широкий
Во мраке мира отыскал,
И, как спасенья свет далёкий,
Заблудшим братьям показал

Когда сей мрак на мир спускался,
Сей мрак смятений и крови, -
На всё Духнович отзывался
Учитель правды и любви!

От сна и мёртвого застоя,
Он старых братьев подымал,
И слово русское - святое -
В святой любви провозглашал!

Доклад на международной конференции в честь двухсотлетия А. Духновича Кирилл Фролов
Русская Правда