Музыка:

IRON MAIDEN "Clairvoyant"

Частные коллекции жизни.
Рожденный в СССР. Царапины на прикладе.

Это печальная история про то, как я проиграл холодную войну. Здесь много цитат без ссылок на авторов и просто бреда.

Детство было… черт с ним, с детством. То, что идет война, я понял рано – раньше, чем начал читать, еще году так в 77ом. Война была далекой и какой-то странной, не такой как в фильмах, и называлась непонятно – холодной. Страшна она была тем, что могла стать ядерной. Ядерная война, ядерная война – кто мне расскажет, кто подскажет – скоро ли она…объект сегодняшних смефуечков тогда был реален, висел темной тенью на ничем другим не замутненном детском горизонте. Даже записные циники шутили на эту тему с натугой: осознание того, что город прямо сейчас может сгореть вместе с тобой - не способствует веселью. Но это темное облако не царапало: война значит война, и мы должны победить – ведь наши всегда побеждают.

Первая царапина легла на свежий лак детского мира в 80м, весной – подготовительная, «выпускная» группа детсада, я роюсь в шкафчике с настольными играми, а рядом две воспитательницы, добрые и заботливые тетки, рассуждают о тонкостях профессии. «Вот взять армянина и нашего русского. Поставишь в круг – армяшка что-то национальное изображает, что-то на пальчиках…а наш если и не стесняется, то поёт про крокодила Гену…» - что-то стало не так. Призрачная угроза. В чем тут дело – я понял через десять лет, многие не поняли до сих пор, а кто-то и вовсе не успел ничего понять. А тогда просто царапнуло. К темному облаку это не относилось, вот это я понял сразу.


Потом было лето – олимпиада, на даче соседские пацаны рассказали, что умер тот хриплый мужик, что пел из магнитофона про «блатных», удирание в город без спроса смотреть на спортсменов, и триумфальный возврат с программкой соревнований, найденной по дороге. Потом была школа.

И уже школьником я услышал песню. Песня была так себе, ничем не примечательная. (Забегая вперед – это была песня из фильма 1978 года «Женщина, которая поет», с Пугачевой) Но у нее был страшный припев – «…этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной…» Как и по какой странной ассоциации я, тогда первоклассник, вдруг понял, что эту холодную войну мы проиграем – не знаю. Но поверил в это сразу, и хранил свою догадку, как страшную тайну. И еще понял, что проиграем мы не открытом бою, таком как в любимых книгах – «Взять живым» и «Брестская крепость», все будет по другому. Объяснить я это не мог – доходил лишь до того, что раз не мы этот мир придумали (а раз песня поется – значит ей разрешили, значит это правда!), то его придумали враги, а победить можно только у себя… эта царапина была глубока, и поделиться своей чудовищной тайной было невозможно.

Шли годы, мёрли генсеки – за каждого давали по три дня внеплановых каникул. Царапать стало часто – «каратисты круче всех, а самые крутые каратисты – японцы», а еще у японцев были электронные игры и часы, были они и у нас, но разве можно сравнить японские (огого!) с нашими «Ну, погоди» и «Электроника 5» (слова «отстой» еще не придумали, но смысл тот же). Спортивные сумки с английскими надписями, хотя и наши – латинский шрифт солиднее, интереснее, современнее. Зубастые лого металлистов и их же злая музыка – тоже все по английски, и все царапается: «наши так не могут?»

«Гостья из будущего» - современная икона ностальгаторов по СССР меня не впечатлила (но как же без неё?) Дело в том, что за месяц до нее посмотрел у знакомых на настоящем японском видаке «Сони» (два раза «ку», тьфу, (ТМ)!!!, «Киндзадза» еще не снята) какой-то американский боевик (нет, не первого терминатора и не Рембо, этих бы запомнил, это был жуткий бэ-муви про страшных арабов и руководящих им ужасающего русского, с которыми сражался некий ихний «зеленый берет») так вот - сравнение малахольного Вертера и неубедительных пиратов с американскими монстрами лишь добавило мне убежденности в своей догадке – сопливому гуманизму не одолеть этой первобытной свирепости. Видак, кстати, стоил больше, чем кооперативная квартира. Так быть не должно – протестовало детское сознание. Нет, ребята, все не так, все не так как надо – царапины ложились одна за другой.

Уже многое я понимал – конечно, наша «Гостья…» лучше, правильнее. И было в Алисе еще что-то, что удалось осознать недавно, а тогда просто казалось некой надеждой, свежим ветром из неведомого. Сейчас уже можно сказать - это были легкие шаги постиндустриальности, полет нашей девочки-волшебницы. Но тогда спасения не было, и я смирился с поражением. Пришел Горбачев – начинался дурдом, я чувствовал это в земле, в воде, в воздухе, в космическом пространстве, в астрале и окрестностях оного, хотя и не понимал как.

Первая любовь, и новенькая квартира нашей председательницы совета отряда, ортодоксальной активистки, крупной, на голову выше тогдашнего меня, рано созревшей блондинки с украинскими корнями. «Осторожно, не сломай!» ( Я изучаю музыкальный центр, навороченый комбайн электрофона, кассетника и радио производства JVC) «Знаешь, сколько стоит?!» и с придыханием на ухо: «за ВАЛЮТУ…». А на завтрашней политинформации бойко о империалистах и прогрессивном курсе, и ничего в голове не пересекается. Лицемерие съедает людей изнутри, как колония термитов – деревянную мебель, оставляя внешний вид. А дотронься – сыпется труха…

Все и посыпалось. Чернобыль, первая сигарета (и последняя – гадость, однако). Переход в другую школу, программируемый калькулятор МК-54, с внешним питанием из засунутой в пачку «Мальборо» плоской батарейки и хвоста сгоревшего блока – украли именно батарейку в пачке, еще одна царапина, люди сходят с ума по красивым коробкам. В соседнем доме за видак вырезали семью…Горбатый подписал «нулевой вариант», подается это сверхуспехом, а не далее чем 4 года назад его по тому же ящику те же дикторы проклинали как наглость американцев. Слова «слив» тоже пока нет (а жопа есть, как говорят сейчас). Зацепиться было не за что – забитые мороженым мясом морозилки, знакомые в магазинах, черный ход, ты мне – я тебе, очереди, съезды, депутаты, очумелая заряженная вода (стоившая родителям пары знакомств – не все могут выслушать от подростка досконального разъяснения, что ты – идиот)

Выпускной вечер, 90й, огромные митинги на Манежной. За какой частью анатомии меня понесло тем летом в Грозный – не буду. Но как выглядит над миром небо вполбеды я там понял, а песню уже потом услышал. Пушной зверек нагло помахивал хвостиком – призрачная угроза теперь была весома, груба, зрима. И впервые стало ясно, что придется
воевать лично, партизанить, и нет больше никакой защиты, все труха, все самим.
Институт, поступление, «бизнес», первые разборки, еще детские…

Январь 91 – избиение нашей техники в Ираке (выть от бессильной злобы – ясно, что дело было не в бобине, но амеры не арабов, с ними все давно понятно, нас выставляют убогими криворукими чмошниками) и тогда же агония Нашей Империи (впервые называю ее так), прибалтийские судороги, дурак Невзоров с тупыми трафаретками… Оружие. Примитивное, но верное . Первый раз навожу на живое – вопрос снят. Я победил, никто не пострадал. Радио есть – а счастья нет. И не предвидится. А главное – нет и смысла. Девушки красивые – знакомства, вечеринки, промороженые до дна синие глаза… пешком на другой конец Москвы. Холодно. Война и правда холодная. Микросхемы на «жёльтый», личные деньги, обжималки в кинотеатре, «Эльвира – властительница тьмы», до сих пор любимый пародийный трэшак, разведенный с клюквой спирт, весна. Отличие темпераментной женщины от просто кусачей. Лето, сборы по гребле. Недоворот. Маппет-шоу. Все, писец. Жуткая, мутная осень. 8.12.1991 R.I.P.

Гайдар. Торговля вдоль Тверской, деньги дымом уходят меж пальцев. Вся страна увлеченно постигает криминальный университет миллионов – стрелки, счетчики…Настоящее оружие. Всерьез с женщинами. Круговорот долгов в природе, кидай - город. (Здесь пропущено много букв об однокашниках и могилах, по причине банальности и несоответствия заявленной теме). Кто ищет, тот всегда найдет. Тупизна и бессмысленность. Китайские пуховики, «Рояль». Кожаная куртка. Лосины девушкам на 8 марта. Опять весна, опять грачи. Радио Приднестровья. Краденая IBM PC AT, 16 МГц, 1М RAM.

Красные флаги у Останкино, «бешеные бабки». Надо ехать – здесь не светит, всё вяло, старо, импотентно. В нас пепел? Оттянутые спортивные штаны, охранники клуба в эсэсовках – на «пидорасов» обижаются. Достал – стреляй, у нас так. Лето, жара, воняющий застарелой блевотиной одесский плацкарт. Все перевернуто. За свою землю держатся пергидрольно-пятнистые металлюги-двоечники, угрюмые гопники, работяги, даже те, что работали до двух. Пламенные комсомольцы в полном составе откочевали в деловые. (ну да, Максим Калашников тоже про это писал – встретились, бывает). Бесцельное шатание по Тирасполю, жара, головная боль. В кучу сгрудились малые.

Винтовка рождает власть, срочно рождаем винтовки. Ночной фейерверк над Днестром, невероятной красоты и ужаса салют. Ад, которого нет, наверное, тоже красивый. Кровь на мосту в Бендеры, кровь и мясо рядом. Через три она снова жива. Приклад – вот он, реален и весь ободран. Война – причудливая смесь национальной, гражданской, личных мстей и разборок, просто уголовщины и психованности. Впрочем, это монстры рока, прошедшие все и вся, опишут лучше меня, куда уж. 14 с половиной пилит воздух над головой, способствуя философскому настрою. Там, за КПВшными тяжелыми пулями, за воздухом, за пустотой, яркие, как ртутные лампы - звезды. Какой дурак назвал этот серп медведицей или ковшом? Алиот, Бенеташ, Дубге, Мегрец, Мерак, Мицар, Фегда…всех помню. Интересно, кто про меня вспомнит, ежели что? И лежа на колючей траве, я вдруг понял, догадался, даже скорее озарился – ЭТУ войну мы выиграем. Я это знал так же, как в детстве – что продуем холодную. И стало так.

А сейчас, я вдруг понял, что теперешнюю большую войну мы тоже выиграем, и тоже не в прямом бою, хотя и их будет достаточно – мелких, коротких, подлых с обеих сторон. Объяснить логично это нельзя, хотя есть одно соображение. У нас есть запас – одно советское поколение. У них его нет - и им песец. Интересно будет, наверное. Спасибо за внимание.