Радио · "Мотыга · Джем"

"Хочу сказать о Росии кое-что. что я забыл. Знайте, по истинной правде, самый сильный холод в свете в Росии; трудно от него укрыться. ...От Росии, скажу я вам, до Норвегии путь недолог, и если бы не холод, так можно было бы туда скоро дойти, а от великого холода нелегко туда ходить". Марко Поло "Книга о разнообразии мира".
падение температуры за сутки на пятнадцать градусов делает все каким-то неприятно-зябким... брррр

ПЕСНЬ СОЛЬВЕЙГ

Вот, бля, какие бывали дела -
Страсть мое сердце томила и жгла,
Лю, бля, и блю, бля,
И жить не могу, бля.
Я не могу без тебя.

Прошлое дело, а все-так факт -
Был поэтичен обыденный акт,
Был поэтичен, метафизичен
И символичен обыденный фак.

Он коннотации эти утратил
И оказался, вобще-то, развратом.
Лю эти, блю эти
Жить не могу эти.
Das ist phantastisch!
О-е!

Уж не собрать мне в аккорд идеальный
Грига и Блока с бесстыдством оральным
И пролонгацией фрикций. Но грудь
все же волнуется. О, не забудь!
Лю, бля, и блю, бля
И жить не могу, бля
Я не могу без тебя.
Не могу.

А на поверку - могу еще как!
Выпить мастак и поесть не дурак.
Только порою сердечко блажит.
Главную песню о старом твердит:
Лю, говорю тебе, блю, говорю я,
Бля, говорю я, томясь и тоскуя.
Das ist phantastisch! Клянусь тебе, Сольвейг,
Я не могу без тебя.

хороший поэт Тимур Кибиров...

Сколько волка не корми -
В лес ему охота.
Меж нормальными людьми
Вроде идиота,

Вроде обормота я,
Типа охламона.
Вновь находит грязь свинья
Как во время оно.

снова Кибиров

Один мужчина был мальчиком, потому что ему было всего 10 лет. Потом ему стало 11, но он продолжал оставаться мальчиком, хотя на его руках уже начали потихоньку колоситься вполне маскулинные волосы. Все было в порядке, пока ему не исполнилось тринадцать – и он заметил у себя внизу странную штуку, которая выросла на месте мягкого и податливого кожаного хвостика, обычно именуемого «писькой». Через год обладания новой штукой, которую мальчики во дворе по-взрослому называли «хуем», мальчик понял, что она нужна для простой и понятной вещи. Она нужна для подвига.
Он понял это ранним июльским утром, когда индюшка по имени Профура завозилась в гнезде, с подозрением и любовью разглядывая теплые пестренькие яйца. Она поворачивала их лапами, нежно курлыкала, и оттуда доносился слабый писк. Вслед за писком из под тяжелой скорлупы полезли маленькие индюшата, которых почему-то хотелось назвать «индейчиками». На носу индюшат рос малюсенький зуб, которым они пробивали себе дорогу к свету. «Вот так и я», - подумал мальчик, - «Сижу в небесной скорлупе, и ничегошеньки не вижу. А ведь за ней, наверное, мир». И он с размаху ткнул своим новым розовым орудием прямо в тот мир, в котором он жил все это время. Сначала ничего не было. А потом вдруг задул сильный ветер, такой свежий-свежий, что он сначала испугался, а потом понял: «Пиздец скорлупе. Отвалилась. Здравствуй мир».