Радио · "Мотыга · Джем"

Пушкин кудрявый и вечно молодой. Он помахивал тросточкой в 16 килограммов, поскольку держал себя в форме. Он хотел отпиздить Дантеса (пидора), но удержали друзья и подлые моральные нормы удушливого придворного быта. А так бы не сносить Дантесу (пидору) своих яиц. Он пил клико, и писал Вяземскому, что сердит, поскольку не просрался как следует с утра. Он называл алкоголически зависимых финнов "чухонцами" и "печальными пасынками природы". Его не прельстила "смуглая задница Зубова". Он не разбавлял "чернил слюною бешеной собаки". Он просил красавиц не петь при нем песен Грузии печальных, потому что хотел радоваться с этими красавицами, пить с ними клико, пиздить их дантесов (пидоров) тросточками, и заниматься с ними глупостями. А при глупостях, как известно, рот красавицы должен быть открыт, иначе глупость будет неполноценной, не завершен будет глупостный гештальт.

А потом он наделал множество детей с Натальей Николавной. Я уверен, что делать их с Натальей Николавной ему было сладко. Она была недура, а недуры - редкая порода женщин. Говорят их находят лишь при помощи специальных ритуалов. И Дантес-то (хоть и пидор) потому борзанул на "солнце русской поэзии", что Пушкина любили все тогдашние недуры, а ему-пидору доставалась только какая-то хуйня.

У НН была узкая талия. Наверняка и без корсета. Но даже пусть в корсете, все равно. И "пара стройных ног". И "ланиты Флоры". Она почти не кормила детей сама, по обычаю того, не знавшего силикона, времени. И Пушкин пил ее молоко сам. Поэтому он и написал про "Дианы грудь". Ночью он пил молоко НН, утром он пил клико, потом гулял с тросточкой, потом ебал (был ебом) НН, и было ему в кайф. Его кудри развевались, бакенбарды вздрагивали и глаза горели. Ни кого после Пушкина так не горели глаза. Именно поэтому он - наше все. Только греховодник Некрасов и великий похуист Тютчев временами вспыхивали, но это были так себе отблески.

Эпилептик Достоевский, полупидор Толстой и Антон Павлович Чехов (любовно называвший жену "моя собака") не горели. Т.е. Достоевский горел истерическим огнем недавнего зека, Толстой - горячился тягостным морализмом неудовлетворенного невротика, а Чехов мяхко светился, этак намекая на свечение, которое где-то есть, но... Только великий русский мулат Пушкин радостно ловил за жопу "жидовку младую" (в кавычках всего лишь переменная, не более чем веха долгого пути к талии НН) и не грузился на этот счет.

...а теперь внимание вопрос: скажите мне, ну кого может ебать Мураками? Только мозг соседу по стойке, кивая носком ботинка в такт "Прокол Харум". Ну что может выебать Коэльо? Только памятник на могиле Борхеса. Страшно себе представить... Я не готов сказать за Лукьяненко, но мне сильно кажется, что перед ним в темноте никогда не светилась узкая талия в шнуровке корсета. Может пузырь, может два, но никак не талия НН. Рисовали ли они в альбомах? Знали ли они пять языков? Могли ли вытти на Сенатскую площадь? Послали бы на хуй предложение наколбасить много бабок при дворе одного из самых богатых монархов мира? Пошли бы ли за ними во глубину сибирских руд женщины, нежные как летняя морская вода и прекрасные как улыбка ребенка?

Жалости достойны лишенные дикости черви...