| 4:35p |
На пляже мы слышали кукушку, мы её даже видели – серую, толстую.
Далековатые понятия – кукушка, лес, раннее лето – море, чайки, мёртвый краб, ракушки на песке.
Радуга после грозы – на фоне куста тёмной сирени и лиловой тучи – Бретань отстаёт от Парижа – здесь сирень почти что отцвела.
Вот это всё и ещё отсутствие несчастий.
Когда-то я влюбилась в Бретань, увидев скалы по краям необъятных пляжей, лодки на песке в отлив, дома из нетёсаного серого камня, по стенам ползут розы, церкви отличаются от домов шпилями и витражами, глядят в бесконечность химеры, над морем ланды – как это будет по-русски – вересковые пустоши?
Кроме вереска, жёлтые колючки, сорт дрока – почему-то пахнут кокосом. Сойти с тропы нельзя, – густая цепляющаяся за одежду упругая субстанция. Весной у гранитных валунов, как оказалось, – гиацинты.
В этот раз мы ездили недалеко – на Ламанш, к мысу Fréhel. Часовня над морем, пара скамеек – утром пляж внизу огромен – светлая выгоревшая голубизна у кромки воды перетекает в соломенность песка.
Вечером – прилив. От пляжа почти ничего не остаётся, так, полоска, отделённая прозрачной пеной.
Летом 81-го года мы приехали на каникулы из Америки, взяли вчетвером машину на неделю и поехали гулять– сначала на Луару глядеть на замки, потом в Бретань.
С тех пор я не люблю замков на Луаре – эдакие каменные безделушки. Нельзя было после них – в огромность, к лужам на песке, в которых цветут актинии, к бакланам, которые ныряют и пропадают совсем, а потом вдруг выныривают совсем в другом месте, к тракторам, которых не объехать на маленьких дорожках, к полям цветущих синими цветами артишоков, к белым скалам, к малиновому вереску, к сдутым соснам, к огромным белым морским звёздам, к замшелым деревенским камням, кажущимся старше, чем они есть, будто они вечно жили в этом пейзаже, к тяжеловозным лошадям с мохнатыми ногами, к каменным крестам, на которых фигуры с лицами соседей по деревне, – кальверам на перекрёстках дорог, к южной синеве воды, к пальмам у домов (многие бретонцы сажают пальмы, наверно, чтоб доказать, что Бретань – югосевер).
На маленькой дорожке, ведущей на мыс Fréhel ферма – мужик с седым хвостиком и орлиным носом делает козий сыр и продаёт проезжим. Небось, из тех, кто в 68-ом году решил уехать из города – немало таких было – отправлялись обжигать горшки и пасти коз, а ещё реставрировать совсем заброшенные деревни.
Наверно, 20 лет назад хвост у мужика был ещё не сед, мне даже кажется, что я это помню, но неважно – так или иначе он тут, и вкуснейший козий творог, и козий сыр постарше – всё на месте – эдаким необходимым доказательством устойчивости мира. |