mbla's Journal

Вчера в тесном вечернем метро ехал человек с контрабасом. Стоял на платформе, опираясь на незачехлённую, слегка потрёпанную деревянную громадину. Поезда почему-то не было минут десять, так что народу скопилось много. Я прошла мимо, и как он залезал в вагон, уже не видела.

Мама рассказывала про одного оркестранта-контрабасиста, который страшно огорчался, что сын его выбрал скрипку: "Контрабас - это же как скрипка, только ещё нежней". Приходил делиться горестями к ним в бухгалтерию.

Большую часть жизни мама проработала в бухгалтерии в Мариинке. Так получилось. Когда-то она училась в институте вместе с

tarzanissimo@lj, участвовала в литературном кружке. Когда после доноса начались разборки,

tarzanissimo@lj бросил всё и уехал из Ленинграда, а маму стали таскать и грозить исключением. Ей это быстро надоело, она сообщила приставучему гэбэшнику, что учиться дальше не собирается, и ушла сама. Закончила бухгалтерские курсы.

Когда мама работала в театре Ленинского комсомола, она водила меня на "Аленький цветочек". Там было чудище - мохнатое симпатичное, тёмно-зелёный лес, и по-моему, были Леший с Кикиморой, хотя что им делать в "Аленьком цветочке".

А в антракте меня познакомили с медвежонком. Человек, который жил с этим медвежонком, предлагал маме привести его к нам на Новый год. Только папина мама, бабушка, с которой мы жили, запретила - "через мой труп". Не держите дома медведей, - медвежонок вырос, хозяин, ходивший с ним по детским театром, отдал его, и медведь поселился в клетке в Солнечном недалеко от залива. Говорят, что потом его продали в какой-то сибирский город и там съели. Очень-очень надеюсь, что всё-таки это неправда, что не было людоедства.

Мне было ещё довольно мало лет, когда мама поступилп в Мариинку. В бухгалтерии они жили славно, по-семейному. Главная бухгалтерша была из "бывших", так что когда приезжали иностранцы, директор, пришедший в театр из пожарной команды, призывал её из бухгалтерии, чтоб она поговорила "на языках". Семьи у неё не было, когда она умерла, мама унаследовала её малахитовые бусы.

Ещё была круглая уютная Буся Исаковна, которую звали Пусей Исаковной. У неё в семье была мелкая неприятность - племянница вышла замуж - "вы представляете, за еврея из Бердичева". Вот ведь мезальянс для ленинградской еврейки из хорошей семьи!

Мама трепетно относилась к своей театральной работе - если дело было перед расчётом зарплат, могла отправиться в свою бухгалтерию больной, с температурой. И никакие папины выкрики, что театр без неё не сгорит и не утонет, не действовали.

Нас водили на оперу и на балет - я-то всё равно не люблю ни того, ни другого - и мы слышали кучу историй из театральной жизни.

Кто-то с кем-то поссорился и не здоровался. Увидев врага, или врагиню (тётки ведь, небось, были) в чьём-то обществе, этот первый кто-то произнёс: "вам здрасти, а вам нет". Демон в пьяном виде упал в оркестровую яму и ногу сломал. Его пришлось заменить. Заменщику выдали премию за то, что он "пел не своим голосом".

Однажды в бухгалтерию вошёл Алексей Толстой. Нет, это был не призрак, а сын его Дмитрий - все Толстые, как известно, очень похожи.

В метро ехал человек с контрабасом, - я только не знаю, вёз ли он свой контрабас домой, или, может быть, пел в вагоне и аккомпанировал себе на этом инструменте, который, конечно, нежней скрипки.