mbla's Journal

"Да разве могут дети юга"
Как-то поставили в машине старую запись Никитиных, где они поют - что-то лучше, что-то хуже - самые разные стихи.

Я "детей юга" всегда любила, но, удивительным образом, читала, видимо, не вчитываясь, особенно не задумываясь.

А тут вдруг осознала, о чём это. Проверила, когда написано - да, конечно, в 58 году, поздний Эренбург... Оттепель.

Я к Илье Григорьевичу всегда относилась хорошо, прощала ему и то, что он хитрый еврей-царедворец, и враньё и недоговорённость в "Люди. Годы. Жизнь", и неталантливость "Падения Парижа" - за "Хулио Хуренито", за "Улицу Ищи полдень", за "Фому неверного", ещё за какие-то стихи, да и человеческая симпатичность, не говоря уж об уме, всегда проглядывала. И даже в безобразном "Падении Парижа" нежность к городу пронзительная.

А тут, посмотрев новыми глазами на "детей юга", я через всё его царедворчество, через всю его удачливость, так остро ощутила эту тоску свободного человека в железных клешнях двадцатого века...

Третий день вертится

Да разве могут дети юга,
Где розы плещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,

Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,

Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,

Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.

А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.

И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.

58 г.