| 12:27p |
В субботу в городе в лёгкое апрельское лето, когда нога за ногу бредёшь, и сирень у Нотр Дам слегка запылённая, бледноватая, не рвётся, как в пригородах, радостная, бешеная из-за заборов, и отцветают сакуры, и пружинят под ногами лепестки толстым ковром.
И прохожие, обрывки музыки, зацветающие каштаны, и в Люксембургском саду на газонах, как на пляже в середине лета...
Фонтаны на площади Сорбонны, солнце в пивных кружках, зонтики, мороженое.
В городе, так не бывает в лесу, в городе – сжимает горло ностальгией.
По себе когда-то? Заглядываешь в лица прохожих – смеющихся, целующихся – ищешь себя?
Но ведь не был в юности ни лучше, ни умней, ни счастливей.
И грызли страхи, и из мух вечно вырастали слоны.
Так почему, почему – неужели только потому, что где-то-там впереди – невнятное громадное сейчас.
И юность попросту предвещала, как пойдёшь по улице, сунешь нос в сирень – с тоской и памятью, а там и очередь за мороженым в декабре, в ветер и наводнение на Сене, и чёрный поросёнок Оскар, живущий за заборчиком у ресторана возле Les Halles... Этот поросёнок клал мне в руку мокрый пятак,но однажды укусил Нюшу за нос – за протятый для знакомства приветливый нос.
И столики на улице, и мосты, и мама у цветочного магазина на Бюси, – недовольство, беспокойство, старое кино...
И прошлогодний снег – мокрый холодный нелюбимый. |