| 11:46a |
А всё продолжается, всё скользит сквозь пальцы – эта весна, это лето.
Плывёшь, раздвигаешь воду.
До слёз пахнет акация. Хорошо розы не убегут пока – лежат на заборах, карабкаются по столбам.
Тянешь дни, – вечером идёшь через лес – сначала по улицам – розы да акации. Мимо гостиницы на «Лесной» улице, на краю леса – почему закрыты ставни, ведь она – та самая деревенская, из читанной растрёпанной книжки. Акация пахнет до слёз.
Ближе всего к щастью – это вечером через лес – деревья огромные выходят навстречу – раз знакомый, два знакомый. Тянется день, влажная дорожка под ногами.
Крупные редкие капли – поутру били в нос запахом прибитой пыли.
Отцветает сирень. Липы вдоль широченной просеки, заросшей травой и дроком.
Бьёт мячик о деревянную стенку дома первым дачным солнечным холодным июньским утром.
Заросли звездчатки у бревна, пахнущего дёгтем. Где-то внизу белые барашки на заливе.
Не отнять, не отнять. Прав Синявский – нет лучше запаха, чем мокрой псины и старых пыльных книг. Только ещё сирень, да акация. И тёплая сухая стриженая Катя – нежный чёрный бок – носом в него.
Смыкаются деревья над головой, потом расступаются – ручей, дрозд из густых кустов показывает жёлтый нос.
Лес звенит. И тикает метроном, ползёт шарик по орбите. Когда-то на каникулах на середине каждый прошедший день отдавался неизбежностью. День, ещё день... Они ли текут, ты ли их раздвигаешь.
Розы белые, красные – Беляночка с Розаночкой, Медведь-принц. Заросли крапивы.
Стёртые монеты звенят, и не вспомнить больше, чем помнишь, чем цветные стёкла, – дачные веранды, мокрая земля, запах прибитой пыли, тугой звук бадминтонного волана – о прутья ракетки, глухой – о дерево.
«Годами когда-нибудь в зале концертной
Мне Брамса сыграют,- тоской изойду.
Я вздрогну, и вспомню союз шестисердый,
Прогулки, купанье и клумбу в саду.»
А если немой, безъязыкий, как та самая улица. Тогда-то как? Голые серые тёплые буковые стволы, шершавые каштановые... Женщина идёт навстречу, из сумки торчит букет лютиков – жёлтые блестящие... |