| 8:19p |
Приключения Гриши
В Бретани мы жили на хуторе. Маленькая тупиковая дорожка упиралась в наш дом – старый каменный, с синими ставнями. За домом большая поляна, на ней вишнёвое дерево, – мы обдирали с нижних веток кислые ягоды, не еденные с России – те, что нам оставили дрозды. За поляной кукурузное поле. Наученная когда-то Васькой, я грызла маленькие сочные початки.
Перед самыми нашими воротами подъезной отворот к ещё одному дому, спрятанному за кустами. У отворота почтовый ящик и табличка – нудистский кемпинг.
Вечером с нашей поляны мы слышали радостные вопли, доносившиеся из этого кемпинга, – из-за канавы и деревьев. С ленивым любопытством думали – неужто эти жизнерадостные нудисты голые ходят в дождь и холод.
На второе утро пропала Гриша. Обычно она спит с нами, а тут просыпаемся – нету. Я сначала не сильно обеспокоилась – мало ли где и за кем она охотится. Но когда, обойдя поляну и заглянув в сарай, я её нигде не обнаружила, мне стало сильно не по себе – у Гриши есть удивительное свойство – никогда не пропадать больше, чем на час-полтора – скучно ей в обществе одних мышей да ящериц, да тушканов.
Тут вышел Васька и стал заунывно кричать – кыс-кыс-кыс. Как ни удивительно, в ответ раздался дальний мяв – обеспокоенный и жалобный. Я кинулась через крапиву в кукурузное поле – налево, мяв явно доносился слева – но Васька завопил, что он слышит его справа, и я бросилась направо. Мяв перемещался, не теряя интенсивности. Слева-справа. Выскочив из кукурузы обратно на нашу поляну, я совершенно случайно подняла взгляд – Гриша бегала взад-вперёд по коньку крыши нашего двухэтажного дома.
Спуститься ей, на мой взгляд, не представляло никакого труда – по скату до конца, оттуда прыгнуть на крышу примыкавшего к дому сарая, и потом вниз. Но ей по врождённой трусливости было очень страшно. Я увидела прислонённую к стене лестницу и влезла на этот самый сарай, тихо надеясь, что он подо мной не обвалится. Стала под скат и начала уговаривать Гришу слезть. Вышли Машка, Нина и Бегемот, и мы стали совещаться.
С машкиной точки зрения поля и долы не усеяны трупами упавших с сосен кошек, так что она склонялась к тому, чтоб оставить Гришу самостоятельно расхлёбывать результаты своего идиотского поведения, но мне очень не хотелось гулять, предаваясь мыслям о Грише на крыше... Нина протянула мне на сарай стул, и я на вытянутых руках прислонила его к стене дома под скат, уговаривая тупое животное спрыгнуть – не тут-то было. Тогда Бегемот решил привязать стул к палкам, чтоб на палках достать им до крыши. Я стояла, балансируя этим стулом на шестах, а Гриша трогала его лапой, но тут же боязливую лапу отдёргивала.
Мы ушли завтракать. Сердитая Машка продолжала говорить, что надоест – спустится. Но кусок в горло не шёл из-за жалобного мява. К тому же мог пойти дождь...
После завтрака на спасательные работы отправились Машка с Бегемотом, запретив мне в них участвовать – из-за чрезмерного сочувствия к мерзкой кошке.
Они прихватили ещё и кошачий домик-перевозку, поставили её на стул, поднятый на шестах с крыши сарая. После некоторых колебаний, Гриша в свой дом вошла.
Когда она с поднятым хвостом прошествовала на веранду, вид у неё был оскорблённый – очевидным образом, мы были виноваты в том, что она зачем-то провела ночь на крыше! Кстати, как она туда попала, мы так и не знаем – по глицинии на стенке забралась?
Два дня прошли спокойно, а на третий Гриша опять пропала. В последний раз мы её видели вечером. Утром она не появилась, мы уехали гулять, вернулись – Гриши по-прежнему нет.
Я внутренне с ней попрощалась – ну, как может кошка, которая никуда никогда не девается, исчезнуть на целый день без всякой причины? Меня очень мучило, что она, может быть, попала в беду, а мы не можем найти её и помочь. Васька предположил, что она от нас ушла в кукурузные поля – за мышами охотиться, не хочет больше с нами жить. Я печально сказала, что наш очень славный хозяин уж наверняка кошку зимой не выгонит, если она придёт обратно, и что если Гришка хочет жить сама, дык насильно мил не будешь.
Печально обошла поляну, пошарила железной палкой в бочке с водой, вытащив её, испугалась ржавчины на конце и отправилась к нудистам, – выяснить, не встречали ли они часом нашей кошки.
Нудисты были вполне одеты и очень жизнерадостно ужинали за парой огромных столов. Они производили впечатление хорошо между собой знакомых людей.
Сочувственно высушав историю о пропавшей кошке, пообещали сообщить нам, если кошку встретят.
Я готовила ужин, когда раздался стук в дверь. Двое голландских нудистов, с трудом подбирая французские слова, радостно сообщили, что кошка у них в кемпинге сидит на дереве, невысоко. Я побежала за ними. По дороге к дереву голландцы прихватили лестницу. Гриша сидела на ветке у самого ствола, прижимаясь к нему, глядя на мир обезумевшими от ужаса глазами. Как она там оказалась? Может быть, вечером забрела и испугалась громких криков на незнакомом языке?
Один из голландцев – явный не феминист – полез на дерево. Когда он добрался до Гриши, она в отчаянье вцепилась в ветку всеми когтями и попыталась удержаться на спасительном суке в этом враждебном мире, но голландец был непрост – он крепко держал её за шкирку и не отпускал. Тут подбежала Танька с кошачьим домиком, – туда и опустили обезумевшую Гришку.
На щастье нудистов изрядно потеплело,и где-то дня за два до отъезда мы с Машкой, выйдя с мусором ко входу в кемпинг, где стояли баки, увидели там мальчика с полотенцем – его отправили чего-то выкинуть и слегка прикрыли перед появлением на общественной территории.
Гриша больше к щастью не пропадала, так что не было у нас случая удостовериться, что нудисты ужинают голыми за своими здоровенными столами.
...
А теперь тут, на юге, на Средиземном море, Григория королевствует, повелевает ящерицами и мышами, ходит с нами в рощу, охотится в канаве, поджидая, пока мы вернёмся с моря, чтоб вместе домой идти, но не удаётся ей взобраться по шероховатой стене к моим приятелям-гекконам, которые по вечерам охотятся возле лампы, выкидывая длинные языки навстречу мелким мошкам. |