| |||
![]()
|
![]() ![]() |
![]()
«Был Свет истинный…» Сегодня по календарю Православной Церкви – отдание праздника Воскресения Христова. Последний раз в этом году на богослужениях звучат пасхальные песнопения и приветствие «Христос Воскресе!» Я же в качестве заключительного пасхального аккорда размещаю здесь самый первый репортаж в истории российской, скажем так, журналистики. Его написал игумен Даниил, который по предположению историка Николая Карамзина был епископом южнорусского города Юрьев. В первых годах XII века Даниил совершил паломничество в Святую Землю, где он стал свидетелем схождения Благодатного огня на Гроб Господень. Это чудо, которое камрад ![]() Стоит добавить, что воспроизведенный ниже текст – первое упоминание о чуде Благодатного огня, которое было опубликовано для всеобщего сведения в СССР. В 1978 году при участии академика Дмитрия Лихачева текст «Хождения» Игумена Даниила на древнерусском и русском языках открыл сборник «Памятники литературы Древней Руси: XII век». Я несколько изменил русский текст из сборника, заменив перевод богослужебных цитат отрывками из оригинального текста. О СВЕТЕ НЕБЕСНОМ: КАК СХОДИТ КО ГРОБУ ГОСПОДНЮ А это – о Свете Святом, как сходит ко Гробу Господню. Это мне Господь дал видеть, худому и недостойному рабу. И видел очами своими грешными поистине, как сходит Святой Свет ко Гробу Животворящему Господа нашего Иисуса Христа. Многие ведь странники неправду говорят о схождении Света Святого: ведь один говорит, что Святой Дух голубем сходит ко Гробу Господню, а другие говорят, молния сходит с небес и так зажигаются лампады над Гробом Господним. И то ложь и неправда, ибо ничего не видно тогда – ни голубя, ни молнии. Но так, невидимо, сходит с небес благодатию Божиею и зажигает лампады в Гробе Господнем. Да и о том скажу, как видел, поистине. В Великую Пятницу после вечерни протирают Гроб Господень и вымывают лампады те все, и вливают масла чистого без воды – одного только масла того. И воткнув светильники в оловцы, не зажигают светильников тех, но так оставляют лампады те незажженными. И запечатывают Гроб в два часа ночи. И тогда гасят все лампады и свечи по всем церквам в Иерусалиме. Тогда я, дурной и недостойный, в ту пятницу в час дня, пошел ко князю Балдвину (король Иерусалимского королевства Бодуэн I – Э.М.) и поклонился ему до земли. Он же, видя меня, дурного, подозвал меня к себе с любовью и сказал мне: «Чего хочешь, русский игумен?» Он меня хорошо узнал и полюбил меня очень, поскольку муж он добродетельный и смиренный весьма, и ничуть не гордый. Я же сказал ему: «Князь мой, господин мой! Молю тебя Бога ради и князей ради русских: повели мне, чтобы и я поставил свою лампаду на Гробе Святом от всей Русской Земли!» Тогда он серьезно и с любовью повелел мне поставить лампаду на Гроб Господень и послал со мной мужа, своего лучшего слугу, к эконому церкви Святого Воскресения и к тому, кто держит ключ от Гроба. И повелели мне эконом и ключник Святого Гроба, чтобы я принес лампаду свою с маслом. Я же, поклонившись им, пошел с радостью великой и купил лампаду стеклянную, очень большую, и, налив полную масла чистого, принес ко Гробу Господню, когда уже наступил вечер. Упросил я ключника того, одного тогда внутри Гроба бывшего, и кое-что обещал ему, и он открыл мне двери святые, велел мне снять сапоги и так босого ввел меня одного в Святой Гроб Господень с лампадой, которую я нес с собой, и повелел мне самому поставить лампаду на Гроб Господень. И я ее поставил своими руками грешными в ногах – где лежали пречистые ноги Господа нашего Иисуса Христа. Ибо в головах стояла лампада греческая, на грудях же поставлена была лампада от святого Саввы и всех монастырей. Ведь такой здесь обычай: каждый год ставят греческую лампаду и от монастыря святого Саввы. И благодатию Божиею те три лампады загорелись тогда. А фряжские лампады повешены были сверху, и из тех ни одна не загорелась. Я же тогда, поставив лампаду на Гробе Святом, и поклонившись честному Гробу тому и облобызав с любовью и со слезами место то святое, где лежало Тело Господа нашего Иисуса Христа, вышел из Гроба Святого с радостью великою и пошел в свою келью. Назавтра же, в Великую Субботу, в шестой час дня, собираются все люди перед церковью Святого Воскресения – бесчисленное множество народа; жители той земли и пришельцы из всех стран: и из Вавилона, и из Египта, и со всех концов земли. Собирается там в тот день несказанное множество. И наполняются людьми все те места около церкви и около Распятия Христова. И великая теснота и давка жестокая среди людей бывает, так что многие люди тогда задыхаются от тесноты народа бесчисленного. И те люди все стоят со свечами незажженными и ждут открытия церковных дверей. Внутри же церкви тогда одни только попы находятся. И ждут попы и все люди, пока придет князь с дружиной; и тогда бывает открытие дверей церковных, и входят люди в церковь в тесноте великой и в давке, и наполняют церковь ту и хоры. Всюду делается полно, ибо не могут поместиться все люди в ту церковь, но остается очень много людей вне церкви около Голгофы и около Краниева места, и вплоть до того места, где были найдены кресты. И все то делается полно бесчисленно многим множеством людей. И те люди все в церкви и вне церкви ничего другого не говорят, кроме: «Господи, помилуй!» Взывают неослабно и кричат громко, так что гудит и гремит все то место от вопля тех людей. И тут ручьями проливаются слезы у верных людей. Даже с каменным сердцем человек может тогда прослезиться. Ибо каждый заглядывает тогда в себя и вспоминает свои грехи, и говорит каждый в себе: «Неужели из-за моих грехов не сойдет Свет Святой?» И так стоят все верные люди в слезах с сокрушенным сердцем. И сам тот князь Балдвин стоит со страхом и смирением великим, и ручьи слез чудесно текут из очей его. Также и дружина его стоит около него напротив Гроба, вблизи алтаря большого; и все они стоят со смирением. И когда наступил седьмой час дня субботнего, тогда пошел князь Балдвин ко Гробу Господню с дружиной своею из дома своего. Пешком ведь все пошли. И послал князь в метох святого Саввы, и позвал игумена того святого Саввы с чернецами его. И пошел игумен с братией ко Гробу Господню. И я, худой, тут же пошел с игуменом тем и с братиею. И подошли мы к князю тому, и поклонились ему все. Тогда и он поклонился игумену и всей братии и повелел игумену святого Саввы и мне, худому, пойти рядом с ним, и иным игуменам и чернецам всем повелел перед собой пойти, а дружине своей повелел сзади пойти. И пришли мы к церкви Воскресения Христова, к западным дверям. И вот множество людей закрыло собой двери церкви, и не смогли мы тогда войти в церковь. Тогда князь Балдвин отдал приказ воинам, и они силой разогнали людей и сделали как бы улицу до самого Гроба, и тогда мы смогли пройти между людьми прямо до Гроба. И подошли к восточным дверям Святого Гроба Господня, и князь за нами подошел и стал на месте своем с правой стороны у преграды великого алтаря против восточных дверей и дверей Гроба, ибо тут место княжее, построенное высоко. И повелел князь игумену святого Саввы стать над Гробом со своими чернецами и с православными попами. Меня же, дурного, приказал поставить высоко над самыми дверьми Гроба против великого алтаря, чтобы мне возможно было заглядывать в двери Гроба. Двери же Гроба все три запечатаны были, и запечатаны царскою печатью. Латинские же попы в великом алтаре стояли. И когда наступил восьмой час дня, начали вечерню петь на Гробе вверху попы православные, и черноризцы, и все духовные мужи; и пустынники многие тут были; латиняне же в великом алтаре начали верещать по-своему. И так пели они все, а я тут стоял, прилежно глядя на двери Гроба. И когда начали читать паремии той Великой Субботы, во время первой паремии вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошел к дверям Гроба и заглянул в Гроб сквозь крестец дверей тех, и не увидел Света в Гробе, и возвратился на место. И когда начали читать шестую паремию, тот же епископ подошел к дверям Гроба и опять ничего не увидел. И тогда все люди возопили со слезами: «Кирие, елейсон!», что значит «Господи, помилуй!» И когда минул девятый час и начали петь проходную песнь «Господеви поим», тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом той церкви, и пошел дождь небольшой над Гробом Святым и смочил нас хорошо, стоящих на Гробе. И тогда внезапно воссиял Свет Святой в Гробе Святом, вышло блистание страшное и светлое из Гроба Господня Святого. И подойдя, епископ с четырьмя дьяконами открыл двери Гроба и взял свечу у князя того, у Балдвина, и с нею вошел в Гроб и первым делом зажег свечу князя от того Святого Света. Вынося же из Гроба ту свечу, дал самому князю тому в его руки. И стал князь на месте своем, держа свечу с великой радостью. И от него мы все зажгли свои свечи. А от наших свечей все люди зажгли свои свечи во всей церкви, друг от друга зажигая свечи. Свет же Святой не так, как огонь земной, но чудесно, иначе светится, необычно; и пламя его красно, как киноварь; и совершенно несказанно светится. И так все люди стоят со свечами горящими и вопиют громогласно «Господи, помилуй!» с радостью великою и веселием. Такая радость не может быть у человека в другом случае, какая радость бывает тогда у всякого христианина, видевшего Свет Божий Святой. А кто не испытал той радости в тот день, не верит говорящим о всем том виденном. Однако мудрые и верные люди охотно верят и с радостью слушают рассказ об этом истинном событии и об этих святых местах. Верный в малом и во многом верен, а злому человеку, неверному, истинное представляется кривым. Мне же, дурному, Бог свидетель и Святой Гроб Господень, и все спутники, русские сыны, случившиеся тогда в тот день там, новгородцы и киевляне: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович Кашкича и другие многие, которые знают обо мне, дурном, и об этом рассказе. Когда же Свет воссиял в Святом Гробе, тогда пение прекратилось и все воскликнули: «Кирие, елейсон!», и пошли из церкви с горящими свечами и с радостью великою, храня свои свечи, чтобы не погасил их ветер, и шли каждый из них восвояси. И от того Святого Света зажигают лампады в своих церквах, и пение вечернее кончают у себя дома. А в великой церкви у Гроба Господня сами попы одни без людей кончают вечернее пение. Тогда и мы с игуменом и с братиею пошли в свой монастырь, неся горящие свечи, и там окончили вечернее пение и пошли в свои кельи, хваля Бога, давшего нам, недостойным, видеть эту благодать Божию. И на утрене в Святое воскресенье, отпев заутреню, и после целования с игуменом и с братиею, по отпущении, бывшем в час дня, взяв крест, игумен и вся братия, пошли мы к Гробу Господню, поя этот кондак: «Аще и в Гроб сниде, безмертне!». И войдя в Святой Гроб Животворящий, поцеловали Святой Гроб Господень с любовью и со слезами теплыми и насладились тут благоуханным ароматом тем Святого Духа пришествия; а лампады те еще горели светло и чудесно. Три ведь те лампады зажглись тогда, как сказали нам эконом и ключник Гроба Господня. К игумену обращаясь, говорили они оба: «Внизу стоящие на Гробе Господнем, те три лампады загорелись». А иных пять лампад висит над Гробом. Но они горели тогда, хотя свет их и был иным, не таким, какой у тех трех лампад, необычно и чудесно светящихся. А потом мы вышли из Гроба восточными дверьми и, войдя в великий алтарь, сотворили там целование с православными и, по отпущении, игумен и братия, вышли мы из церкви Святого Воскресения, и пошли в свой монастырь и там отдохнули до Литургии. И через три дня после Воскресения Господня, по Литургии, пошли мы к ключнику Гроба Господня, и я сказал ему: «Я хотел бы взять свою лампаду». Он же с любовью принял меня, ввел в Гроб, и я увидел свою лампаду, стоящую на Святом Гробе и еще горящую Светом тем Святым. И я поклонился тому Святому Гробу и облобызал с любовью и слезами то святое место, где лежало пречистое Тело Господа нашего Иисуса Христа. И тогда я сам измерил Гроб в длину, ширину и высоту, каков он. При людях ведь невозможно измерить его никому. И я почтил Гроб Господень по силе моей, и тому ключнику подал кое-что немногое, а также худое благословение свое. Он же, видя мою любовь ко Гробу Господню, отодвинул тогда дощечку, находящуюся в головах Гроба Господня Святого, и отделил мне от того Святого Камня небольшое благословение, запретив мне с клятвой кому-либо говорить об этом в Иерусалиме. Я же поклонился Гробу Господню и ключнику и, взяв лампаду свою с маслом святым, вышел из Гроба Святого с радостью великою, обогатясь благодатью Божиею, неся в руке моей дар святого места и знамение Святого Гроба Господня. И шел, радуясь, как некой сокровище богатства неся. Шел в келью свою, радуясь великой радостью. PS. Вот читаешь эти строки и поражаешься, как мало изменился пасхальный Иерусалим за восемьсот – страшно подумать – лет. А спроси сейчас, кто тогда правил на Руси, почти никто ведь сходу и не ответит. Это я к тому, что деспоты приходят и уходят, вечны же лишь плоды духовного подвига. |
|||||||||||||
![]() |
![]() |