Волшебник сидел на каменной тумбе и умирал со скуки. Еще бы - все ученики уехали на экскурсию в бестиарий (туда как раз привезли последнего восточного дракона - плохо они выдерживают конкуренцию с их кожистокрылыми западными собратьями, а законы Дарвина, к их [драконов востока] вящему сожалению работают даже в этом, рожденном немного больным разумом рассказчика, мире), заседание коллегии института отменили из-за вылезших по канализации в город гремлинов (а наш герой теоретик чистой воды и огненный шар создал едва ли не единственный раз в жизни - на экзамене по общей практической магии сто лет назад), библиотека закрыта на ремонт после того как очередной студиозус решил вслух прочитать карандашные пометки в книге заклинаний (известно, что написанное в этих пометках и представляет собой самые сильные и разрушительные заклинания, поскольку кроме наиболее сильных специалистов и просто сумасшедших магов, никто в книгах заклинаний карандашом не пишет - ну разве что рисует карикатуры на ненавистных преподавателей).
Тем временем, пока я развиваю увертюру, наш маг по-прежнему изнывает от зеленой тоски. Его мысли прыгают с одной темы на другую и не могут ни на чем остановиться. Общая теория магического поля его авторства близка к завершению и осталось только добавить пару штрихов - очевидны, но станут невероятной рутиной, когда придется их записать. Завтрашний доклад написан и перечитан трижды: “Влияние мага и его личных качеств на совершаемые заклинания - подход Гейзенберга-Алквиста”. Крепкие орешки для экзамена уже придуманы и ждут своего часа. Как показывает и теория, и практика, делать абсолютно нечего.
- Так, так... Так, - маг порылся в кармане и нашел старую погнутую иголку, которую он уже тридцать лет носит с собой на случай завершения сделки с дьяволом. Последний, как назло, до сих пор так и не встретился...
- А что если... Вот. Надо создать в игольном ушке мир. Ну не мир - мирок, может быть. Следуя принципу магической относительности, барьер вокруг можно сделать для обитателей внутри абсолютно незаметным - для этого у нас есть логарифмические метрики. Сейчас мы малость искривим там пространство...
Пассы руками и шепот, который нам не различить (та форсунка между мирами, через которую мы смотрим, все-таки не под носом у мага, хоть он и крайне рассеян).
- Готово. А Риггинс с пеной у рта доказывал, что это сделать никак нельзя. Но ничего, завтра на докладе я ему покажу! - могу быть уверенным, что уравнения, которые наш волхв прокручивает в голове будут посложнее Кортевега-де Фриза.
- Ага. Теперь, как там писал Пругор: “по образу и подобию”? - ссылается на мировую величину в теоретическом созидании миров (правда все экспериментальные подтверждения до текущего момента были только для лабораторных миров, в которых существовала ровно одна частица).
- Ну звезды, планеты, люди, песчинки - это просто, до чего же просто. Все дело в метрике! Конечно же. Я всегда так говорил! Теперь я знаю, чем занимаются демиурги - выдумывают метрики! В следующий раз попробую создать что-нибудь еще более кривое. Пусть жители изучают - интересно, к каким выводам придут.
Маг возбужденно шепчет, размахивает руками. Похоже мы можем подобраться поближе.
- Да! Придумал. А теперь мы сделаем мага, которой в своем иголочном ушке создаст еще один мир, уже внутри этого мира! Вот это уже интересно. Он придумает похожую на мою теорию (наблюдателям изнутри покажется, что эти миры очень просто неотличимы!), изучит работы местных Гейзенберга и Пругора и так же, осененный идеей, создаст еще один мир внутри.
Волшебник, пораженный внезапным предчувствием, с размаху садится на тумбу. В ушке брошенной в траву иглы мир за мгновения рушится и исчезает бесследно. Не удивительно и то, что во вселенной всемогущего мага-демиурга апокалипсис уже начался.