Звонок
Он видит, как люди уходят в холод, в мороз, в поля, в полном одиночестве. Он старается не упустить человека, следит за ним, сделать так, чтобы человек не ушел, и теряет его где-то далеко от города.
В городе было так же холодно, и дома покрывались инеем, принимавшем различные формы в подражании людям. Дома подражали людям и те не могли долго оставаться напротив этой надвигающейся на них архитектуры. Люди уходили из города. По одному. Они уходили, чтобы сделать единственное движение, делающее их людьми. Они вырывались из города и  где-то, среди занесенных  снегом полей, путь их обрывался и оставлял заснеженность полей, как следствия их участия в жизни, как часть их тела, которого они были лишены в покрытом холодом городе.
Он ходил за ними в поле, но каждый раз терял их. Он терял и то ощущение тепла, которое шло от них, терял ощущение их. Он шел за ними, обходя их кругами, сужая эти круги. Он проходил, едва не касаясь их лица, но они не замечали его. Человек все шел и шел, царапая воздух застывшими чертами своего лица.
 Людей влекла какая-то рассеивающая их идея. Он шел за ними, следил и чувствовал, как воздух твердеет рядом с ними, а когда они исчезали, в руках у него оставался камень, и он его с трудом удерживал. Воздух около него густел и становился непроходимым.  Он останавливался и не мог сдвинуться, а только видел, как тот, за кем он следил, исчез.

Он приходил к себе домой с камнем,  клал камень на пол и снова оставался один. Но камень продолжал давить его, присутствуя во всем, что можно было увидеть вокруг себя, и он задыхался.
У него было разложено по комнате много этих камней, и они вытесняли его из жилища и не давали ему покоя. Его угнетала накапливающаяся неизвестность, накапливающаяся безжизненность, чужая агрессивность. Камень, который он приносил, оставался дома, а он вновь отправлялся на поиски человека.
Найдя уходящего человека, он не хотел выпускать его из города. Он охватывал уходящего и не отпускал его, но уходящие были хитры. Они с ним не боролись, они сами его обнимали, они его гладили и ласкали.
Он застывал от их нежности к нему, окаменевал от неожиданности и от неожиданного прилива чувств. А в это время человек уходящий покидал его и торопился исчезнуть, и он устремлялся  за ушедшим.
Он бежал за ним, но приближаться к нему, касаться, уже не хотелось. Он начинал бояться уходящего, страшился его жестокости, но стремился за ним.
Они были уже за городом, воздух привычно каменел, и он снова ходил вокруг уходящего, зная, что тот сейчас исчезнет. Он все с большим и большим трудом передвигался  - мешала неведомая твердость.
Наконец он остановился и видел, как человек исчезал вдали, а он вновь обнаруживал в своих руках камень. Перед ним – ровная и необъятная равнина и необходимость возвращаться домой с камнем.
Он чувствовал себя переполненным камнями. Он не мог подолгу оставаться у себя дома. Камни  выталкивали. Он метался по своей деревянной комнате, не желая из нее выходить. Он видел, как его самого все меньше и меньше становится в этой комнате.
Он хотел себя чувствовать более определенным, чем ему приходилось. Но какая тут определенность, когда его стулья и мебель трещали от наплыва камней, не давая утвердиться ни малейшему чувству?
Он бы предпочел, чтобы камни были невесомыми и повисали в воздухе. Он их поднимал и подкидывал, чтобы они застревали там, куда он их подбрасывал. Но камни падали на пол, и пол его комнаты трескался.

Ему не хватало воздуха в своей комнате, и дыхание его  ему давалось тяжело. Он чувствовал, как он разрушался, оставаясь в этой комнате.
Он видел, как сквозь него растут волосы, как он становится похож на животного. Он понимал, что так начинается его исчезновение, и сам уже удерживать себя не мог.
Он подолгу смотрел на себя в зеркало и начинал любить этот кусок отражения, поскольку, ужасаясь себе в зеркале каждый новый раз, он мог вспомнить, как еще недавно видел себя более гладким. Он стал верить зеркалу больше, чем себе.
Он его колол на куски, так он мог видеть не так много волос на себе, мог выбирать меньшие заросшие участки кожи. Он так измельчил это зеркало, что уже ничего нельзя было видеть в него. Тогда он начал есть это зеркало. Через некоторое время в комнате лежал заросший труп, заросший волосами.
Наступившая весна не посчиталась с его домом: тот весь расползся и зиял дырами. К дому подошла слепая девушка, и было такое чувство, что она только что ослепла – так она боялась ступить, с таким испугом она ощупывала землю.
Но она вошла в дом, трясясь от омерзения, но она нашла и камни, и куски зеркала. Труп она старалась обходить, будто видела его. Она стала выносить и  закапывать в землю те камни, которые нашла в доме.
Когда она это сделала, она посыпала всю землю остатками зеркала. Некоторые камнями она  выложила  фигуру человека.  Ее она выкладывала на ощупь, поглаживая, нащупывая плечи, руки, голову. Пока она все это делала, она обретала успокоение: у нее переставали трястись руки и литься слезы.
А потом она танцевала на том стекле, которое рассыпала, и лицо ее было спокойно и никакой крови не было. Как будто она что-то видела.
 
www.proza.ru/2011/03/13/472