Декабристы. ч.2 Пестель.
Но был среди декабристов и «избранник судьбы», тот, чье высокое чело, по его собственному мнению, достойно мог украсить венец , подобный венцу Бонапарта. Ну, уж никак не меньше. Это был и единственный из декабристов, привлеченный к суду не только за политическое, но и за уголовное преступление. За воровство бюджетных средств, так сказать. Но об уголовщине позже. Итак, господин Пестель.

Автор декабристы

Первыми убедились в бонапартистских поползновениях Пестеля сами же руководители Северного общества. С редкостным для них единодушием. Никиту Муравьева разглагольствования Пестеля о благе диктатуры оттолкнули сразу. Как и Сергея Трубецкого. Трубецкой выразился недвусмысленно: «Человек вредный, и не должно допускать его усилиться, но стараться всевозможно его ослабить». Это были не просто слова - через свои связи в Южном обществе Трубецкой усиленно пестовал оппозицию Пестелю... Рылеев сказал: «Пестель человек опасный для России и для видов общества». У Пестеля нельзя было отрицать большого таланта приспособления: при первом свидании с Рылеевым автор «Русской правды» в течение двух часов ухитрился быть попеременно и гражданином Севере-Американской республики, и бонапартистом, и террористом, то защитником английской конституции, то поборником испанской... На буржуазно-честного петербургского литератора это произвело крайне неблагоприятное впечатление и у него, видимо, сохранилось воспоминание о Пестеле как о беспринципном демагоге, которому доверяться не следует.
А вот собственноручные воспоминания Сергея Трубецкого о вышеописанной встрече с Пестелем: «При первом общем заседании для прочтения и утверждения устава Пестель поселил в некоторых членах некоторую недоверчивость к себе: в прочитанном им вступлении он сказал, что Франция блаженствовала под управлением Комитета общественной безопасности. Восстание против этого было всеобщее, и оно оставило невыгодное для него впечатление, которое никогда не могло истребиться и которое навсегда поселило к нему недоверчивость».
Это не удивляет. Декабристы о Французской революции были хорошо осведомлены, а успехи Комитета общественной безопасности в отправке людей на гильотину приводили их в ужас.
Впрочем, г-н Пестель жестокостей не чурался. Внимание! Чтобы вызвать в солдатах ненависть к правительству, он проявлял к ним крайнюю жестокость . Слово Горбачевскому, декабристу, члену «Общества соединенных славян» : «Вятского полка командир Пестель никогда не заботился об офицерах и угнетал самыми ужасными способами солдат, думая сим возбудить в них ненависть к правительству. Вышло совершенно противное. Солдаты были очень рады, когда его избавились, и после его ареста они показали на него жалобы. Непонятно, как он не мог себе вообразить, что солдаты сие угнетение вовсе не отнесут к правительству, но к нему самому: они видели, что в других полках солдатам лучше, нежели им; следовательно, понимали и даже говорили, что сие угнетение не от правительства, а от полкового командира».

Все попытки Пестеля объединить Северное и Южное общество под единым руководством встретили дружное сопротивление «северных», так как они были убеждены, что затеяно это объединение с одной целью: отдать всю власть в руки Пестеля.
А ручки –то эти были загребущие…Вороват был …Именно за присвоение средств, выделяемых на питание и обмундирование солдат и офицеров и было возбуждено против него – единственного!- уголовное дело. Схема была проста и нам, живущим в сегодняшней России, понятна: вышестоящий чиновник за «откат» закрывал глаза на финансовые махинации Пестеля.
Флигель-адъютант, глава Следственной комиссии по делу о фи¬нансовых злоупотреблениях во Второй Южной армии, П. Д. Кисилев задолго до декабрьских событий выражался о Пестеле так: «Действительно много способностей ума, но душа и правила черны, как грязь».
Он даже ухитрился написать ка0то политический донос- честно, не шучу!- на неугодного сослуживца Гноевого, называя того , поверите ли, карбонарием, опасным для службы, которую он, Гноевой, всегда критикует. Донос остался без последствий – офицера просто перевели в другой полк, подальше от Пестеля.
Пестель написал прелестный проект управления Россией. Это было бы , в полном смысле этого слова, полицейское государство. В знаменитом и ужасном 3-м отделении работало всего ( задумайтесь! Вспомните страшные рассказы о ужасах тотальной слежки при царизме) около 40 человек, а Пестель, чтобы не мелочиться, предлагал создать Стражу из 50 000 жандармов. Это так, для начала. А еще Высшее Благочиние – сверхтайная полиция, о которой знает только глава государства и глава сего приказа. Ужас-ужас, г-н Пестель!
Ну, разумеется, цареубийство было им предусмотрено и желательно, но только чужими руками . Лунину поручить, например, или Якубовичу…их же потом и казнить можно за цареубийство.
И что интересно, он сразу предупредил своих подельников, как будет себя вести в случае провала бунта, на следствии. Прямо и честно сказал – всех заложу. Так и сделал, хороший, принципиальный человек. На следствии Пестель, нужно отдать ему должное, держался достойно - на коленях не ползал, как иные, не юлил, слезами не обливался. Спокойно и подробно закладывал всех. Вспоминает А. Муравьев: «Когда Северное общество стало действовать очень нерешительно, тогда он объявил, что если их дело откроется, то он не даст никому спастись, что чем больше будет жертв, тем больше будет пользы - и он сдержал свое слово. В Следственной комиссии он указал прямо на всех участвовавших в Обществе, и если повесили только 5 человек, а не 500, то в этом Пестель нисколько не виноват: со своей стороны он сделал для этого все, что мог».