| 6:38p |
подгрести к палаточке "жди меня" на казанском:
не горят ли где мои отпечатки, тентакли, жвальца.
там была свистопляска штакетин, звезды толпились в танце;
я уже не помню, как оно называется -
улица кристионаса донелайтиса?
улица девочки, давшей по дружбе, из чистой жалости?
на косую нитку теперь сажают такого робкого, невезучего.
в цирк на цветном нанимают хлобыся и хряся.
серафима, сходив к обедне, включает хрючево,
приближаясь к свободной кассе,
а потом доедет до выхина и жулебина,
до костяной водокачки с любимой башенкой -
чтобы ждать перелетного неба с севера,
чтобы стекать по лицу неприличной ряженкой.
на любом углу предлагают живые помощи.
из открытки жевано слышится ниннананна.
у метро во тьме продают колдовские овощи,
но стрела рогоносца не cможет пробить экрана.
губы утри и не попирай приличий,
не выходи наружу из шиболета.
(а он наконечник смазывал кровью бычьей,
а он доставал снаряжение из болота.)
в трех шагах от зимы и занятий-то дуть на ссадины,
любоваться на провода там и сизый жальник.
не ходи на рынок, там уцененная пиздюшатина.
вену отверзни, но не растворяй ебальник.
тело уже посчитано, горло уже очерчено.
да и осень уже оплакана возле киоска.
дни мастерят из пепла и гуттаперчи,
из обгоревшей пластмассы и просто из воска.
некому даже пощеголять ушибами.
по продувному парку гуляет ластик.
светит подол заката, скрашенный переливами
левосторонних и заповедных свастик.
от проливного света кислей оскомина.
ветер еще немного и камни двинет.
мерзлые боги меняют свои диковины:
сегодня кукольный дом, а завтра стеклянный зверинец. |