как-то недосуг было полгода настроить анонимайзер, а между тем в фейсбуке утопла целая подборка или даже, наверное, впервые в жизни маленькая поэмка.


обещания ebm

ххх
синие карты куда ты уходишь подледный флот
кого, черт возьми, занимает гиперборея
между изломанных лент оловянный плод
ни сорвать не смогу, ни испортить видимо не посмею
шестнадцать лет тебе запрещали двигаться, обвивали маятник,
может, сулили музыку

Северсталь, северсталь, боялись, пугали беспалых и меченых северсталью
в третьем периоде накидали четыре
улыбки девочек зауралья
Точно так возникает кружево, зазеркалье, - под трамвайный грохот,
в черно-белой комнате
выстуженной квартире

в мае вскрывают реки, возьми ножовку, надень босоножки (об этом
попробуй подумать, представь себе это, а вы говорите, реки)
запоминается шелест платья, не обнаженка
все равно же запреты нарушены, обещания ebm

И капитан талдычит, гиперборея


ххх
негашеный молох, льготный тебе билет,
окровавленная известка,
розоватая, как рассвет, терминальная продразверстка

нитка подушечная слюны,
оставайся сказкой.
Между деревом плод, под корзиной след
шестиглазка и седмикраска

деревянные дикси, так что ли в небе горят колени
почти увязла
Где теперь распускает последний рот свои моровые прясла?

не забота о пепле и хлебе, такая ткань,
ни метол, ни хлыст, выгоранье климта
драгоценный холод осколка и черепка,
не прочесть с ладони ни navy ни цска

разлетевшаяся на холоде оглинда

не другие, желтые примут бой бойницы
не сказать что гаже обскура или люцида

Красота в глазах неонатацида
карандашные полнаброска
в каталоге последней ягодой костяника,
содранная прививка



ххх
если можно по-русски, сними фиолетовые браслеты,
выцветающие стоймя над каждым апрелем
илионом каждым

несколько перебежек по микрорайону-стрельбищу
собирать чужие закладки, сдуваемые поцелуи

неправильно яблоки, звезды режешь, не по программе
душенька с перстенек, и та уходила шляться
запирала себя в каждой встреченной пентаграмме
замирала как струйка в джинсах
забывала зачем ристаться
сколько кабельтовых до того что теперь называется отражение

не с кем улечься, но и сегодня лодка
будешь со мной дружить осока и черноплодка
называть оглашенным, путая с обреченным
никогда не отказывать в том, что сдирает горло
северные слои, даже сквозь ткань узнаешь чеканку
бантик с чужого фольварка, белый шелест

все останется после сме, все останется после рти
догорать на груди
составлять содержимое медальона


ххх
золотой пуловер, чужой шерстяной
свитер, глинобитная хижина перед взрывом,
болит и уже не болит
пунктирная линия вверх по краям макета
вниз к двум комнатам где не встречаются солнца

продавался за дикт, начинал, кончал
но она, эта майская зелень слишком огнеупорна
и любой предмет обзываешь кувшин, колчан
где сплавляется в нежность инферно, порно

будет мяться, ан-наджм, блестеть на пороге сердца
комбинат километража
предпоследняя ночь, когда кладешь твои черные волосы на предплечье
и мечтаешь в них задохнуться


ххх
и та которая по-прежнему смотрит в перстень; спутанные поводки нейронов
кистеперое солнце выходит боком над текстилями
как на поле чудес, выбираешь с жостовского подноса
деньги, четки, сопли

я - да и сам в те дни висел хорошо если даже на слюнной нитке
молился единому божеству чтобы не наебали
симметричная пыль, обнаженные символы на открытке
все равно что пепел на резаном покрывале

так какие вообще захлопнули двери, Москвы-миракля, москвы товарной
можжевеловый узел в горле и порванная насмешка
самый долгий люфт не страшнее чем календарный
не мертвее чем белоснежка

или так река поднимала пар незримыми раменами
вырезала апрельскими ножницами на желтом
приключения меди и киновари, кинокартины tantrum

я - я закрываю стору, уже не под куполом, даже не знаю когда умру
не опознаю другого ветра, давление 40 на 90
электропоезд следует в сторону север
охраняет химическая зависимость
обреченная вспышка птичьего каталога
никакой потери, главное, никакой потери


ххх
холостое дело огонь, межа
основной можжевельника курс
никогда не взлетай или вспыхнешь кодовым словом
ну если только твой стебель пуст и гербарий плосок
анальгин или рисполепт, - застывающая дрожа
между пары своих полосок

подголосок или подсосок, - все равно же колокола,
полагая ручьи к ногам заведомо стремной
предшествие диафильма
все лучи преломлялись, но не потому что она текла
и не то чтобы очень сильно

и конечно не верь периодике
порошок обмелел, и ладони твои чисты
полнедели припахивают железкой
конспектируют март
запечатывают в переходе на павелецкой,
на половецкой -

господи, красная зажигалка, неоконченная стрела
золотые весы, дорогие грязи
под нистагмом мерцают черные паруса
исландские паруса
с каждым новым замутом тающие веса
одеяния школьниц на теплотрассе


ххх
не подходи к костру, у тебя же взгляд заколдован
с самой высокой башни свисают темные косы
вымокли все три карточки, вага, стриелац, ован
вот отольются тигренку северные засосы
на языке налет белесый,
в уголках губ беда, в уголках рта, во всяческих уголках
скоро тебя понесут на четырех руках
строго по линии изоглоссы
как называли в детстве, а детство что, дешевеющая обшивка
утешения нет, понедельник светил мерцая
ненавижу тебя мнемоническая машинка
так и так, и когда бряцаю
кто выключает свет, подвязал на запруде самой
нет узелка, веры в скованность узелка
бесфонарный, выходит сторож музея азлк
двигателя, ленфильма, подпасок ссаный


ххх
долго держалась на ветровом стекле
электрический ангел мой, капустный вилок
фиолетово-дымчатый полустанок,
одноразовый ли станок

стеклодувы одни, только раз выходили на сушу
рассказать: это наша победа, ласточка, коксохим
посвящается ласкам и салафитам
не марай нашу слякоть ни красным своим сухим
ни иным драйфитом

ты и сам на рентгене видел: темно-светло и светло-темно
ленты тянутся за машиной
не дыши на карманное зеркальце, протирай несвое стекло
за инверсию отношений

скажешь тоже, спросонья зеркало как слюда
помнишь лето и дети идут за трумной
драгоценности черные навсегда
духовой и струнный

вряд ли выдышишь многое с куколкой восковой,
над неначатой сигаретой из красной меди
чья-то узкая смерть все равно увивается за тобой
вопреки победе


ххх
к самым рубцам числа, четным краям ручья
чей нетопырь подклеен надфилем и ножовкой.
не вырезай из пепла, не отвернись: ничья,
новая осень так, и метод ее - бесшовный.

курсы горшечного обжига, неразуменья вспышки;
самый сургучный сертификат.
лишь перемена платья, свежий подход к снаряду.
только ее не носилки держат,
и не умывает ветер, не обжигает ректификат.
знай себе раздевают со скоростью листопада.

черная песня в мой неподвязанный рот ли, шелковая гюрза:
стелется как клеенка карта-километровка.
южные окна сшивают на зиму, только закрыть нельзя -
а поминать неловко.

виснувший на винте, ставший в сам псевдоним окна
глупой своей строкой, нитью почти суровой -
только не вер-си-фи-ци-руй. и не стирай вещей.
и вообще ничего не трогай.

просто смотри: это рушится вверх,
и горит, и горит больной парафином свет.
остается шрамик голубоватый,
навсегда утраченный изафет.
просто стой и смотри и не помни снов
и дыши геральдической мятой

геральдической этой мятой