Настроение:

depressed

Про Окуджаву
Личное.

Наверное, ни для кого уже не станет откровением, что у меня было крайне паршивое детство и еще более хреновое отрочество.
Связано это было не с внешними причинами - снаружи-то все было прекрасно - а с вещами чисто внутренними. Нормальная семья, добрые любящие родители, никто меня не обижал - просто что-то беспрерывно грызло изнутри. Теперь-то я знаю, что, точнее, кто грыз... но это совсем другая история.
В общем, примерно с девяти (после смерти бабушки) до пятнадцати лет я много и вдумчиво размышляла о самоубийстве. :-(
Размышления эти не переходили в дело, потому что я знала, что этим очень огорчу родителей. В сущности, это была единственная причина.
Но жить мне не просто "не хотелось" - это было какое-то беспрерывное мучение.
Я не знала, куда от этого деваться; мне нужен был какой-то якорь, что-то, что бы удерживало меня подальше от открытых окон и балконов - и я отчаянно хваталась за все, что подворачивалось.
На долгий период, где-то с 12 до 15 лет, таким якорем стали для меня песни Булата Окуджавы.
Не знаю, почему именно он. Мне нравились все барды, но он как-то особенно цеплял. Еще цепляли Городницкий и Вадим Егоров, но не так сильно.
Я постоянно слушала эти две советские пластинки. Повторяла про себя его песни - беспрерывно, как молитву. И думала: "Нет, нельзя умирать, если существует это - значит, есть в жизни что-то хорошее, мне надо просто дождаться, и этот мрак рассеется... надо просто стиснуть зубы, терпеть и ждать..."
Так и случилось. Я дождалась, мрак рассеялся - пусть в тот раз и ненадолго... но я дождалась.

А потом, много лет спустя, узнала, что человек, который спас меня от смерти, был... ну, в общем, был он очень нехорошим человеком. Он писал стихотворные поздравления Чубайсу - что еще, может быть, как-то можно простить; а еще одобрял расстрел Белого Дома и злодейства Шамиля Басаева, что уж совсем непростительно.
И для моих соратников и единомышленников он - враг, из тех врагов, которых не прощают и после смерти.
Совершенно заслуженно не прощают, да.

Что ж, сказала я себе тогда. Раз тот, чьи песни три года держали меня над пропастью - враг и мерзавец, заслуживающий самых страшных адских мук, - значит, наверное, и сама я дерьмо, а жизнь моя ничего не стоит.
Не то чтобы я прямо такими словами и думала - но картинка в голове сложилась именно такая.
Я не должна любить то, что люблю. Не должна быть собой. Строго говоря, не должна жить.
Так я сказала себе тогда - и покатилась вниз.

Морали здесь никакой нет - просто иногда странно складывается жизнь.