| 2:45a |
когда мне исполнилось восемь,
в глубокую осень
я узнал, почему плачет заяц, как вертится серая белка,
и что в нашем карьере окуни там, где мелко,
и зачем носят ртутную куртку и за зеркалом прячут лопату.
и у моих щенков в тот год появились на мордах подпалины.
и еще я услышал, как папа о ком-то сказал моей маме и старшему брату:
молитесь за них,
чтоб они нас оставили.
тогда я проснулся ночью и видел горбатые тени,
рефлексы и блики на векторных пленках
драконов из звездных проемов.
тоскливо и страшно я понял,
что в жизни не помнил
прекраснее линий и сломов,
что сам только выцветший пленник
обоев, альбомов и пятен в зеленых пеленках.
до рвоты сиропом, до колик цветных в селезенке
я плакал и бился: "я здесь, я хочу быть ваш!"
мой брат во дворе проверял, как закрыт гараж.
а мама гадала на бабкиной сальной колоде.
а папа сказал :
- пусть уходят.
я вырос большой.
малыш, дорогая,
я сделал тебе города и планеты, коров и деревья,
коньяк, барракуду, монако, малину и ревень,
фригийцев и целый пять тысяч шестой астероид.
чего же ты хочешь еще?
какие игрушки?
ну что мне еще построить?
ведь ты все сидишь на окне в чужом одеяле
и нам, как всегда, не хватает невзрачной детали -
совсем не рисунков и линий, маленьких сколов,
и даже совсем не котенка,
не пары патронов -
ведь это -
лишь след преломленья осеннего света
в натянутых векторных пленках
горбатых драконов. |