"Плохие евреи и геи" (© redshon) с Пятого канала состряпали очередное телезрелище, взяв на себя право выступать в лице Суда Времени. На трон Хроноса-Соломона вскарабкался маниакально беспристрастный Сванидза, который известен как суфий-исихаст, крайне скупой на драгоценные слова.

Судили Беловежский сговор (читай: СССР). В результате: 91% телезрителей считают гибель СССР "катастрофой", и 9% - "наименьшим из зол".

С формулировками, правда, как обычно, - беда. Но, предположим, что подавляющее большинство рассматривает исчезновение Союза, как неожиданное несчастье, бедствие, событие, влекущее за собой трагические последствия, а меньшинство - в духе новейшего философского словаря, как результат синхронизации различных кризисов, аккумуляции огромного числа ошибок, которые долгое время не исправляются, как следствие «одряхления» системы на клеточном уровне (как утверждается в том же словаре: "В условиях «аномальных» социальных систем, долгое время не учитывавших принцип обратной связи, этот метод [социальной инженерии] во многом не срабатывал. Попытки реформировать тоталитарные режимы приводят к ухудшению положения, росту сопротивления и чаще всего завершаются катастрофой. Катастрофически возникшие системы и уйти с исторической арены могут только аналогичным путем. Как показывает математическое моделирование «перестроек», наиболее эффективным для аномальных социальных систем является метод «шоковой терапии», в единстве с возвращением к глубинным основаниям культуры. При всей своей болезненности такой разовый катастрофический сдвиг с перспективной точки зрения значительно эффективнее, чем перманентная катастрофа, угнетающая и разлагающая жизненный потенциал личности". Т.е., как и было предложено - "наименьшее из зол").

Последней позиции придерживались как сам "судья", так и "защитники" Беловежья, - так сказать, "аномальная система" была реформируемой не иначе как через катастрофу (Сванидза так и сказал, мол, больной человек умер, и как бы его ни было жаль, мол, скорбь от утраты скрашивает понимание того, что больной насквозь прогнил).

"Обвинитель" Беловежья Кургинян С. Е. с сотоварищи настаивали не на "естественной смерти больного", но на его "убийстве, гибели". А "убийцами" Кургинян назвал "насквозь прогнившие и разложившиеся номенклатурные элиты СССР". И лучшей иллюстрации этой "элиты" нежели напыщенного номенклатурного болвана Кравчука и суетливого идиота Шушкевича было бы невозможно предложить.

Примечательно - одним из аргументов "элиты" (Сванидза, Млечин, Кравчук, Шушкевич) была пассивная реакция народа на расчленение Союза. Но, во-первых, (об этом в телезрелище не сказали) Беловежье, помимо прочего, провозгласило создание обновленного Союза Независимых государств (СНГ). А, во-вторых, тогдашнюю реакцию народа довольно точно, на мой взгляд, описала К. Г. Мяло, использовав цитату из эпилога "Бориса Годунова" - "народ в ужасе молчит", "народ безмолвствует". На что суфий-Сванидза не смог не сунуться со своим "литературоведческим" комментарием, мол, эти слова - правка Жуковским пушкинского оригинала. Но даже в этом Сванидза не может не солгать.

Между тем, пушкинский гений прозревал то, что не под силу авторам новейших философских словарей.

РЕМАРКА ПУШКИНА «НАРОД БЕЗМОЛВСТВУЕТ»

«Превосходно окончание трагедии, — рассуждает Белинский. — Когда Мосальский объявил народу о смерти детей Годунова, — народ в ужасе молчит... Отчего же он молчит? разве не сам он хотел гибели годуновского рода, разве не сам он кричал: „вязать Борисова щенка“?.. Мосальский продолжает: „Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!“ — Народ безмолвствует... Это — последнее слово трагедии, заключающее в себе глубокую черту, достойную Шекспира... В этом безмолвии народа слышен страшный, трагический голос новой Немезиды, изрекающей суд свой над новою жертвою — над тем, кто погубил род Годуновых...»

Так или иначе, в 1831 г. или в более раннее время Пушкин должен был прочесть в книге Тьера рассказ о событиях в Париже на другой день после взятия Бастилии 14 июля 1789 г., в частности о том, что происходило утром 15 июля в Учредительном собрании. Тьер утверждает, что Учредительное собрание совсем уже было собралось направить депутацию к королю, как стало известно, что Людовик XVI идет в Собрание сам, без стражи и свиты; тогда, пишет Тьер, «Мирабо берет слово и говорит: „Пусть мрачное молчание прежде всего встретит монарха в эту минуту скорби. Молчание народа — урок королям“» (Le silence des peuples est la leçon des rois).

Впрочем, сентенция о безмолвии — знаке упрека или осуждения, собственно, Мирабо не принадлежит, что давно уже отмечено французскими лексикографами. Он воспользовался этими словами как «крылатой фразой», ставшей широко известной за пятнадцать лет перед тем. Автором данной исторической фразы считается знаменитый проповедник Людовика XV Жан Бове (1731—1790), архиепископ Сенесский (Senez).70 В своей исторической проповеди, произнесенной по повелению Людовика XVI в аббатстве Сен-Дени на похоронах Людовика XV, монсеньер Бове между прочим сказал: «Народ, конечно, не имеет права роптать, но у него есть право молчать, и его молчание — урок для королей».

По мнению Шервинского, ремарку «Народ безмолвствует» нельзя рассматривать в разобщении с предшествующей, включенной в последние слова Мосальского: «Безмолвие народа после этих слов — продолжение его молчания при известии о смерти жены и сына Годунова... Наступившее оцепенение не разрешилось».

Вынырнувший из бездны длящегося глухого молчания 91% (на либерастичнейшем телекагале!) переживающих гибель СССР как катастрофу свидетельствует, что наступившее оцепенение не разрешилось.

Президент-правовед любит повторять о необходимости извлекать уроки. Заметит ли он (они) сие вопиющее молчание?