— Владимир Константинович, каково ваше мнение о политической ситуации в России, в частности о последних событиях?

— Хотя мы не можем толком понять, почему вдруг взорвалась ситуация, какие факторы сыграли роль, тем не менее и неожиданным это тоже назвать нельзя. Понималось, что накапливается раздражение, иссякает политическая наивность, и рано или поздно будет эта критическая масса. То, что это произойдет в декабре, никто заранее сказать не мог, но то, что это случилось, — в принципе можно было прогнозировать.

Речь идет о новых поколениях, которые вошли в общественную жизнь и проявили себя — достаточно массово и жестко. И это очень приятно, это замечательно. Нам не дали покончить с этой системой — а у них появляется второй шанс. Они, может быть, и сделают это.

— Как вы оцениваете лидеров оппозиции? На кого ставите?

— Я знаю их всех, кроме Навального. Навального никогда не встречал, он возник непонятно откуда, откуда-то из сетей (Смеется.) Остальных я знаю много лет — Гарика Каспарова с 1988 года, Немцова тоже лет десять. Я даже Лимонова знаю — правда, мало.

В нынешнем сюжете, как он развивается, руководство играет техническую роль. Их задача — найти правильный момент, например, когда митинг собрать. Это в среднем довольно образованная молодежь, у кого-то бизнес... Им не нужны лидеры — технический менеджер должен быть. Поэтому особые качества не нужны. Я к ним хорошо отношусь, знаю их достоинства, недостатки, знаю, кто на что способен. Но я считаю, что это совершенно несущественно. Не случайно возникающие движения — все без лидеров. И правильно...

У нас тоже не было лидеров. Был пчелиный улей, где каждый знал, что он должен делать. Потому что другой этого сделать не мог. Меня никто не заставлял собирать материалы о карательной психиатрии. Я сам выбрал это, потому что уже там был, я уже знал, что это такое, я знал, какие персоналии в этом деле замешаны, и у меня была возможность об этом говорить. А Петра Григоренко никто не заставлял заниматься крымскими татарами — но так получилось. Ковалев занимался Литвой. Его никто не заставлял это делать — у него просто много там было друзей...

У нас тоже не было структур. Это объяснялось еще и условиями, потому что организация — это еще одна статья. Но дело даже не в этом — оказалось, что это одна из эффективных форм работы: чем меньше организации, тем больше работы. Нас было всего на огромную империю около 2000 человек (я не говорю о национальных движениях), и ничего они с нами сделать не смогли. Так продолжалось годами.

— «Горстка безоружных людей», как вы писали?

— Абсолютно. Это форма очень разумная. Это как в природе — в природе ведь нет начальников.

— Как будет действовать власть в этих условиях?

— Боюсь, что первая реакция будет жесткая — зажим. Силовики, ГБ — тащить и не пущать, других методов у них нет. Думаю, сейчас, в период после выборов, будет ужесточение режима. Будут чистки наверху — потому что у Путина было четкое ощущение, что его предают — часть его команды хотела от него избавиться. Теперь ему нужно и от них избавиться, и от протестного движения. Он попробует этот репрессивный период. Он будет обязательно. Сколько продлится? Думаю, недолго —— поскольку потенциал их исчерпан.

— Вы считаете, что недолго осталось?

— Я считаю, что очень недолго. Кто-то из политологов, кажется, Орешкин, считает, что два года осталось этому режиму. Я не знаю, не берусь сроки давать. Вот Амальрик угадал почти (смеется), но случайно — перевернув цифры (речь идет о работе диссидента и историка «Просуществует ли СССР до 1984 года». — Г. Б.). Дат я не могу дать... А вообще мы с Амальриком сходились на том, что советская система истощится к концу века — по всем параметрам.

Мой приятель Бенджамин Нетаньяху, сейчас премьер-министр Израиля, в 1996 году мне напомнил наш разговор. Когда мы с ним познакомились в 1979 году, он приехал приглашать меня на конференцию в Иерусалим, тогда он не был политиком.

«Я спросил тебя, что там будет в СССР? И ты мне ответил: «Через 15 лет Советского Союза не будет»... Биби говорит: «Может, ослабнет, но так чтобы совсем не было»... «Я тогда подумал, — говорит он мне: «Хороший человек, но слишком долго сидел... Это на него подействовало»...

— То есть вас все время считали немного больным?

— (Смеется.) Я забыл тот разговор... Ну, ответил и забыл — а он мне напомнил. Такая история.

— Не планируете ли посетить Москву?

— Нет, в ближайшее время таких планов нет. Мне сейчас там делать нечего. Все, что нужно, можно делать по Интернету, по телефону. А ездить мне тяжело, тем более в Москву. Там вечные пробки, вовремя не поешь... Поэтому, если не будет крайней нужды...

— А крайняя — это какая?

— Ну, не знаю... Например, Кремль взяли... Но, в общем, планов таких нет. Все, что надо, я делаю на расстоянии — в политсовет «Солидарности» вхожу, статьи пишу...

— Но если понадобится, вы готовы?

— Конечно. Теперь это нетрудно — можно и нелегально приехать: сел на мотоцикл и поехал. И кто тебя поймает на этой бескрайней границе Украины и России?

— Вы как были хулиганом, там им и остались...

— Конечно!