Русский журнал: Существует ли оптимальный возраст для занятия философией? Согласны ли вы с утверждением, которое в вашей книге «Аристофан» высказывает старый афинянин: «есть своя прелесть и у философии, если ею заниматься в молодом возрасте… Но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, и она – погибель для человека!! Если даже ты очень даровит, но посвящаешь философии более зрелые годы свои, ты неизбежно остаешься без того опыта, какой нужен, чтобы стать человеком достойным и уважаемым». Распространим ли этот тезис на другие творческие профессии?

Гасан Гусейнов: Согласен, тем более, что это и не мои слова, а цитата из непомерно авторитетного философа. Ну да, философии в так называемом зрелом возрасте присуща большая горечь, которой в молодые годы или нет, или она не чувствуется. А вот тем, что происходит в других творческих профессиях, занимается в каждом конкретном случае знаточество. Хороший искусствовед скажет, что один художник к старости увял, а другой – совсем наоборот. Поэты сами о себе чаще говорят, что с годами им все тошнее писать.

РЖ: Одну из своих рецензий вы построили по принципу философского анализа опечатки[1].Что для вас означает опечатка? Это сдвиг в структуре и форме слова, порождающий новые смыслы, или нечто другое?

Г.Г.: А, да, это совершенно потрясающая книга Татьяны Бородай о Платоне. Мне захотелось показать, что там опечатки, точнее говоря – ошибки сканера, растворяются под интеллектуальным напором книги. Опечатки, с одной стороны – просто бич невнимательности на какой-то стадии работы, а с другой – загадочные сторожа, которые испытывают читателя. Они бывают и смертельно опасными, и просто забавными, но они всегда полезны.

РЖ: Ваша новая книга «Нулевые на кончике языка» сразу привлекла к себе внимание общества. Речь в ней идёт о том, какие новые слова появились в последнее десятилетие. Почему людей так интересуют и раздражают неологизмы, диалектизмы, заимствования из других языков?

Г.Г.: Спасибо на добром слове. Ответ на этот вопрос мне кажется простым, ведь свой язык, тот, на котором мы учились читать и писать, на котором думаем и чувствуем, кажется нам нашим личным достоянием. И вот кто-то без спросу вдруг начинает говорить что-то, чего я не понимаю, что меня раздражает. Чья-то другая жизнь проходит мимо меня на моем языке. Без всякого предупреждения. Возможны и другие объяснения, но это мне кажется самым правдоподобным.

РЖ: Как вы относитесь к букве «ё», «ёфикации» и «ёфикаторам»? Стоит ли оставлять на письме этот русский «умляут»? Не кажется ли вам, что данная буква помимо идеологического, патриотического или просветительского измерений обладает ещё и измерением каллиграфическим, то есть попросту говоря, она красива? Или Вы согласны с Венедиктом Ерофеевым, провозгласившим: «Подлец Карамзин – придумал же такую букву «ё». Ведь у Кирилла и Мефодия были уже и Б, и Х, и Ж... Так нет же. Эстету Карамзину этого показалось мало...»

Г.Г.: К букве Ё я отношусь отлично! Она обязательно должна присутствовать в учебниках для младших классов, например, и даже быть в наборной кассе. Туда теперь нужно бы добавить и несколько новых букв, не всегда приличных. Но в обычной печатной продукции она мне представляется совершенно излишней, вроде ударений. У нас иногда путают две вещи: наличие какой-либо возможности и применения таковой на практике. Возможность написать какое-то слово, поставив смыслоразличительное ударение, должна быть, и она есть. Но практически ею пользуются крайне редко. Так и с "ё". Не писать же "её", "обо всём", правда?  

Полностью читать здесь: http://russ.ru/Mirovaya-povestka/CHem-bol-she-pustosvyatstva-tem-bol-she-mata