[Most Recent Entries] [Calendar View] [Friends View]
Tuesday, December 22nd, 2009
| Time | Event |
| 12:20a | ПОЛИНА БАРСКОВА ![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif) pbarskova@ljЛетние Куплеты Дикой Красоты. Из дневника. ( 1 ) 2. Из дневника С.О. (1941, Ленинград) Голова Антиноя на тулове стегозавра Мама мама что с нами будет завтра Из ключевского каша из карамзина котлеты Воду приходится брать из леты Город украсили яркие нечистоты Город окрасили пламенные пустоты Наш капризный кот Керубино перед тем как мы его съели Стратегически долго лежал в постели Под одеялом смотреть на нас не желая Не говори об этом ты стала злая, злая! ( 3, 4, 5 ) |
| 12:50a | ПОЛИНА БАРСКОВА pbarskova@ljПЕРСЕЙ 1. В Петрограде теперь хорошо лишь одно: Здесь дворцы, наконец, опустились на дно И гниют — развлечённо, привольно. Людям — ловко и камню — не больно. Дама с насморком в бедном, но гордом пальто Демонстрирует пришлым явление то — Ну-с, посмотрим, в канавке, в канале... Как прорехи на терпкой эмали, Сквозь провалы живой то есть мёртвой воды Можно видеть затылки, закорки, зады. Кислотою на чёрных пластинах сады Выжигаемы медленно, жирно. Посмотрели — и в Автово, хватит, лады. Там всё ясно и явно и живо. Поторчу на мосточке, мудак-интурист. Взор ундины из мрамора весел и чист, К уху робко приклеилась рыбка. Что ты манишь меня, белоглазая, вниз, Повторяешь — ошибка, ошибка Расставанья со мной да простится тебе, Жду тебя в этой чёрной, проворной воде, Размножаясь, меняясь волнами. Приходи, приходи, приходи, приходи В сон-покой на моей сладковатой груди— Волны вяло сомкнутся над нами. ( 2 ) |
| 1:20a | ПОЛИНА БАРСКОВА pbarskova@ljПРОБУЖДЕНИЕ Солнечно сегодня хорошо светло Старенькие листья ветром понесло Порезалась бумагой это ничего Кровь слизну простую—густа солона Твой весёлый праздник сегодня она Урчишь беспокоишься, ощущая ток В себе моей крови, совершая глоток. А мне нет не жалко Пей меня пой Ботиночки шалка ночи взор слепой Тебе меня не жалко Я тварь, зверь, дверь Смеёшься плачешь «Давай — верь, верь. Делай, что хочешь, под моей рукой» Как всё же ты заразительно хохочешь. Дорогой дорогой Губитель-собеседник, Собиратель слов. Сил моих последних Забиратель, снов, — В одном из них сбоку Под фонарём шар дождя. Где ты. Слава Б-гу Не знаю не я. ( еще одно ) |
| 2:20a | ПОЛИНА БАРСКОВА pbarskova@ljМУЗЫКАЛЬНАЯ ФОРМА Люди львы орлы куропатки Но в первую очередь люди Принесите мне голову его на серебряном блюде Я желаю говорить с его головой. Не утешайте меня постылыми завереньями в чуде «Возможно, он ещё живой» Я знаю — он не живой. Скажи мне неужели ничто не возможно Никакое движение раздражение отражение? Даже пять часов утра в Москве (морозный рассвет кровь с молоком)? Даже пять часов утра в Беркли (гугливая позолота)? Нет Даже это. Вот-с, чего изволите: невторжение, освобождение? Все приветливы, снисходительны Никого уже больше не занимает Кто Был с кем до какой степени знаком, Кого-то Требуют к телефону, Кто-то Требует сахара, молока. Все упоительно чужды друг другу. Я умею теперь не видеть как дёргается его щека. Я умею не накрывать рукой его пухлую осторожную руку. Я приехала издалека. Но и долгих запутанных обстоятельств часов пути Не хватило мне сформулировать—в чём причина печали. Если бы я умела быть сердцем твоим, Если я умела прятаться за твоими плечами (высоко сижу далеко гляжу)— Мы бы стали паршивыми сиамскими близнецами Молчали Бы, выключали в 11 свет, Пыхтели бы, мяукали, согреваясь. Принесите мне голову его: Пусть уже ответит мне «нет Меж нами нет ничего» Пустая площадь, ноздреватая завязь Сумерек, твой истерический голос в мобильнике «говори со мной, не говори со мной» Так чего же ты хочешь? Чтобы меня не стало? Меня не стало. Рассвет зимой похож на рассвет зимой. Ты сжимаешь меня в руках как ребёнок— Погремушку, бутылочку, замусоленный краешек одеяла. ( еще одно ) |
| 3:00a | ЛЮДМИЛА ХЕРСОНСКАЯ pernata_fogel@ljДОМ РУССОВА Дом с аптекой. Улица, ночь, пожар. Худо, когда у власти мордоворотый жар, когда ее лихорадит, а аптека горит. А у девочки в окне напротив грипп или дифтерит. Это наша девочка. Это чужая власть. Эта власть не лечится — у власти большая пасть. У девочки красный от дифтерита рот, девочка тяжело дышит, а надо бы наоборот. Это был самый красивый в Одессе дом. Когда пойдем гулять... только мы не пойдем смотреть на то, как взбираются на обгоревший остов пожарные всех мастей и маленьких ростов, как по разрушенному муравейнику ползают муравьи, не различая, кто враги, кто свои... Заклеивайте накрест окна, уважаемые господа, не ходите по улицам ни туда, ни сюда. Левая сторона, правая сторона, когда убивают город, это война. Они выселили ее из коммуны на двадцать комнат. Она говорит, так было в оккупацию, она помнит, как оккупанты, оставляя Одессу, поджигали дома — она говорит, от беса к бесу передается зараза. Это чума. Чума не лечится — кровавые бубоны, черная пасть. Это по-настоящему больная власть. И еще она говорит, что у девочки грипп или дифтерит. |
| 4:00a | о. СЕРГИЙ КРУГЛОВ kruglov_s_g@lj Когда, проклиная электричество и прогресс и злую судьбу, встретишь ревущие воды лопнувшей ГЭС (рифма «в гробу» неуместна: гроб прочен, весом, стружек пряных, покоя исполнен, а вал ледяной грязной воды, которой ты несом, покоем и не отдавал, только Судом), — подивись, как послушна своему Творцу, как путями своими ниц, и вдоль, и вширь, верзится толща вод. Их высота подчеркивает: ваша земля — безвидна от вас, и се, вновь пуста доказачья ваша Сибирь. И, дожидаясь, пока уровень потопа спадет, молча вздохнет гастарбайтер-китаец, и ладненькая рука перелистнет книжку стихов Пуханова, бояна-печальника Раши всея - жижи потопа и нас, исполненья ея. Пуханов-поэт под тусклой росской звездою. Реет дух его над водою. «Эй, Ли, не спи! видишь — спутник-шпион? Вдарь из зенитки — летит и стенает он, вон, вон!» «Эй, Чжан, ты дурак или нет? По всей Поднебесной, на тысячу лет, Китай навсегда! — это же наш поэт. Слышал, что политрук на занятиях говорил? Этот дух почитает Кон Фу-Цзы, о предках плачет он. Его путь в девяти предыдущих рождениях предопределен. Пу Хао — великий дух!» «А я думал, сержант…» « — Разговорчики на посту!.. Ну-ка бери плоский голыш. Видишь сопку вон ту? Они ее называли — Спящий Саян. Давай-ка, Чжан, Докинешь дотуда по глади вод? А ну, кто из нас больше набьет Блинчиков?! раз-два!..» Ночь тиха. Гладь воды мертва. Гастарбайтер по книжке ломает язык, бормочет слова. Дух поэта парит во тьме, как сова. |
| 5:00a | ВИТАЛИЙ ПУХАНОВ puhanov@lj* * * Плохие поэты живут, как лохи, Страдают и пишут неброско. Я слышал, хорошие пишет стихи Один живодёр из Свердловска. Стенания кошек и крики собак Давно паренька не цепляют. Но совесть загложет: он курит табак, Стихи по ночам сочиняет. Так кружатся звуки, что видно уму Животных, людей и деревья. Завидуют многие, знаю, ему, Но он не берет в подмастерья. ( еще три ) |
| 6:00a | БОРИС ХЕРСОНСКИЙ borkhers@ljПароход плывет по речке меж зеленых холмов, крутятся колеса. Пасхальный день. Вселенная колеблется от пения псалмов. Колокола раззвонились — динь-дон-день. Пароход подходит к пристани, замедляет ход. В красном бархате каюты — первый класс. Класс второй для поплоше, но, все-таки, господ, третий класс, понятно, для трудящихся масс. Анархист с ядреной бомбой в золотом пенсне, седенький монашек с крестом на груди радуются — каждый по-своему — весне думают, что лучшее еще впереди Монашек спит и видит: возведут его в сан, Анархист — как губернатора разнесет в клочки. Дама-мама возводит взор к небесам, дочка злится — плачет, сжимает кулачки. Губернатора взорвут, в петле — анархист. Вот губернский город — купола вдалеке. Пароход прибывает, испускает белый свист. Машинист яйцо пасхальное сжимает в руке. |
| 7:00a | ВИКТОР КАЧАЛИН duhov_vek@ljНИКОЛИН ДЕНЬ И, пока Никола нас щиплет за нос, а другие кланяются дважды рожденным космонавтам, празднуют юбилеи танков и нечаянно завтракают с Обамой, в Праге пылает вертепчик и никто не погасит, туристы духами Зюскинда притворились, и кости в Мирликийской гробнице, до конца рассыпаясь, превращаются в миро — И пока в Москве, подогретой, обжаренной со всех бочков, установят гигантский ледяной колокол и сыграют там заполярную свадьбу, да так, что затрещит мавзолей и исполнится пророчество Велемира: «Гоп! Гоп! В небо прыгай, гроб!» — В Месопотамских краях, откуда Адам и Ева выбежали одетыми в кожи, (хоть и полагал Ориген, что то было грубое тело) — за неделю до Рождества взрывают «Аль-Тахира», храм Девы Марии. 19.12.09 ( еще одно ) |
| 8:00a | БОГДАНА ПИНЧЕВСКАЯ greenmara@ljтот, кто перечитывает свою книгу что ты им скажешь, если они встречаются разве что в темных снах, восхищенно думая об одном, — о реализме живописи за окном, всегда заговариваясь от радости, если пейзажа внезапный взмах напоминает виденные когда-то дерево, город, льва или кошку, дом; что ты им скажешь, если у них не бывает, не будет другой любви, чем если вовремя заговорить в эфире о прилагательных, тех словах, от которых мир приходит в движение, — мир, который пока застыл; что ты скажешь им, для которых самый невероятный и черный страх, — только оказаться наедине с бумагой и ручкой, давно лишенной чернил, им, которым важнее нет примет бытия, чем контуры светотени, тем, которым важнее, легче сказать «вот тебе новая ручка, держи, пиши», чем сознаться в своей любви, лишенной пола, окон, дверей и стен, чем увидеть нечто полезное, большее, нежели сны в глубине души? Что ты им скажешь, ты их собрал, ты описал их и выпустил в белый смех, вот, смотри, как они увлеченно пишут в своих блокнотах о структурах эпох, и, возможно, когда-нибудь смысл твоих предложений освободит их всех, и он услышат тебя или, вздохнув, подумают, что сон был не так уж плох. |
| 1:30p | МИХАИЛ АЙЗЕНБЕРГ. Физиология чтения ...здесь уместно привести слова самого О.М.: «Я чувствую почти физически нечистый козлиный дух, идущий от врагов слова». Беда в том, что и эти авторы чувствовать умеют, и нюх у них на зависть остальным, да и антипатия взаимна. Это вообще разные литературы и противоположные профессии. Впрочем, что это я? — смотрите «Четвертую прозу». Твардовский говорил, что советские писатели писать не умеют, но им это и не нужно. Слово «советские» пора вычеркивать. Новые беллетристы живут в особом писательском раю — до разделения добра и зла. Писать они не умеют, но то ли не подозревают об этом, то ли писать плохо считается у них вроде доблести и молодечества. Во всяком случае, совсем не стыдно. Но как бы плохо вы ни писали, всегда найдется тот, кто напишет еще хуже. И тиражи у него будут еще больше. Естественного предела здесь, похоже, нет. Полностью: http://www.openspace.ru/literature/proj |
| 2:04p | НОВАЯ КАМЕРА ХРАНЕНИЯ newkamera.de Извещение 62-е от 4 декабря 2009-12-22 БОЛЬШОЕ ЗИМНЕЕ ОБНОВЛЕНИЕ (1) СТИХИ Михаила Айзенберга Ольги Мартыновой Дмитрия Строцева О СТИХАХ ТРИ СТАТЬИ МИХАИЛА АЙЗЕНБЕРГА: Вечное возвращение Черный ящик «О читателе, теле и славе...» ОБ ОЛЬГЕ МАРТЫНОВОЙ: Виктор Бейлис об исследовании в стихах «О Чвирике и Чвирке» Наталия Черных. Фрагменты днекника: «Введенский» Ольги Мартыновой ОБ АЛЕКСАНДРЕ МИРОНОВЕ: Олег Дарк. Вальс Миронова Наталия Черных. Концерт для гения первоначальной нищеты Олег Юрьев. Два Миронова и наоборот О ДМИТРИИ СТРОЦЕВЕ: Аркадий Штыпель о книге Дм. Строцева «Бутылки света» АЛЬМАНАХ НКХ Выпуск 27: Стихи Михаила Айзенберга (Москва), Евгении Извариной (Екатеринбург), Виктора Iванiва (Новосибирск), Дмитрия Строцева (Минск) и Валерия Шубинского (Петербург) ЛЕНИНГРАДСКАЯ ХРЕСТОМАТИЯ Осип Эмильевич Мандельштам (1891-1938). «Я буду метаться по табору улицы темной...» Эссе О.А.Юрьева «Мандельштам. Параллельно-перпендикулярное десятилетие» Объявление редакции: 1. Просим учесть, что сегодняшнее, Шестьдесят Второе обновление сайта «Новая Камера хранения», по сути дела, только половина нашего зимнего обновления. К сожалению, по независящим от нас обстоятельствам, мы сейчас обновляемся реже, соответственно, материалу набирается больше. Следующее обновление последует буквально через несколько дней. 2. Пользуясь случаем, поздравляем всех авторов нашего сайта, у которых, по нашим сведениям, за последнее время вышли стихотворные книги — Ольгу Мартынову, Игоря Булатовского, Дмитрия Григорьева, Илью Кучерова, Александра Миронова и Дмитрия Строцева! |
| 2:20p | НОВАЯ КАМЕРА ХРАНЕНИЯ newkamera.de Извещение 63-е от 7 декабря 2009 БОЛЬШОЕ ЗИМНЕЕ ОБНОВЛЕНИЕ (2) СТИХИ Натальи Горбаневской Ильи Кучерова Олега Юрьева О СТИХАХ Сергей Слепухин об Алексее Пурине Аркадий Штыпель об Игоре Булатовском Валерий Шубинский о Михаиле Генделеве АЛЬМАНАХ НКХ Выпуск 28: Стихи Натальи Горбаневской (Париж), Ильи Риссенберга (Харьков), Виктора Боммельштейна (Москва), Василия Бородина (Москва) и Валерия Дымшица (Петербург) ОТДЕЛЬНОСТОЯЩИЕ РУССКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ: Нестор Иванович Махно (Михненко) (1888-1934). Кони версты рвут наметом... Предложено В.И.Шубинским СТИХИ НЕОТСЮДА — 9 Борис Куприянов. ПЕВЕЦ |
| 5:13p | ОЛЕГ ЮРЬЕВ oleg_jurjew@ljЛУНА, четырнадцатистишие На шаровидной колеснице Хрустальной, скользкой, роковой Г. Р. Державин, ода «На Счастье» (1790) Гляди-ка, у луны соосной Подбито нижнее крыло — По набережной светоносной, В траве нескошенной стоостной, Оно волóчится тяжело. И всё волóчится и волóчится, И волочúтся по мостовой, Пока не всклочится и не всклокочется, Не скособочится вниз головой, Пока до остова не раскурочится Стоострой тенью мостовой, До острого пока не источится, Над остановленноü Невой — Хрустальной, скользкой, роковой. XII, 2009 ( еще два ) |
| 5:37p | ЕЛЕНА КРЮКОВА kriukova@ljНАРОД Они шли прямо на меня, и я видала их — В шинелях серого сукна, в онучах записных, И в зимних формах — песий мех! — и зрячи, и без глаз — На сотни газовых атак — всего один приказ! — Крестьяне с вилами; петух, ты красный мой петух, На сто спаленных деревень — один горящий Дух! На сто растоптанных усадьб — один мальчонка, что В окладе Спаса — хлещет дождь!.. — ховает под пальто... - Матросы — тельник и бушлат, и ледовитый звон Зубов о кружку: кончен бал, и кончен бой времен, И торпедирован корабль, на коем боцман — Бог, А штурман — нежный Серафим с огнями вместо ног… — И пацанва, что ела крыс, и девочки, что на Вокзалах продавали жизнь да дешевей вина; Они шли рядом — беспризор с винтовкой-десять-пуль И с волчьей пастью сука-вор, щипач, продажный куль; И мать, чьи ребра вбились внутрь голодным молотком, Чей сын остался лишь молитвою под языком; Все надвигались на меня — кто нищ, кто гол и бос, Кто без рубахи — на мороз, кто мертвым — под откос, Кто в офицерьем золотье, в витушках эполет — На царских рек зеленый лед, крича: «Да будет свет!» — Неловко падал, как мешок, угрюмо, тяжело, Кровяня снег, струя с-под век горячее стекло... — Бок о бок шли — струмент несли обходчики путей, И бабы шли, как корабли, неся немых детей В кромешных трюмах белых брюх — навзрыд, белуга, вой, Реви за трех, живи за двух, бей в землю головой!.. — В мерлушках, в хромах сапогов, в лаптях и кирзачах, В намордниках от комаров, в фуфайках на плечах, В болотниках и кителях, в папахах набекрень — За валом — вал, за рядом — ряд, за ночью — белый день, Все шли и шли, все на меня, сметя с лица земли Игрушки жалкие, и сны, и пляски все мои; И я узрела мой народ — я, лишь плясун-юрод, Я, лишь отверженный урод, раскрыв для крика рот, А крика было не слыхать, меня волна смела, Вогналась длань по рукоять, свеча до дна сожгла, Толпа подмяла под себя, пройдяся по крылам, И перья хрустнули в снегу, и надломился храм, Мне в спину голая ступня впечаталась огнем, И ребра в землю проросли, и кровь лилась вином, И стала кость от кости я, от плоти стала плоть, И стала в голодуху я голодному — ломоть, И кто такая — поняла, и кто такие — мы, И кто за нами вслед идет из сумасшедшей тьмы. Только что зафрендила и другим советую. В ЖЖ Елены Крюковой ее стихи и проза, собственный ЖЖ-лекторий, картины нижегородских художников.  Владимир Фуфачев. Врата. |
| 6:20p | МАРИЯ ВАТУТИНА zimina@ljКак будильник, утром рано Зажужжит пожар с экрана: Просыпайся горевать. Доложи, моя Татьяна, У кого какая рана, Сколько от заначки брать? Всех ли во поле поймали, Что с детьми на сеновале Зажигали и зажгли? Выключаю, чтоб молчали. Утоли мои печали, Траур неба и земли. Кто-то трепет языком, а Здесь ведь не было Содома, Просто праздник в кабаке: Дети — только что из дома, Небо — близко, как солома У тебя на потолке. ( за пазухой еще одно, а еще одно лежит у меня в копилке: подзамочное, жду от автора разрешения ) |
| 6:50p | НАТА СУЧКОВА belaya@lj1. На постоялом дворе постыло, Боже, храни бродягу! Слезы холодные, как чернила, Капают на бумагу. Северным ветром, страхом пронизан Твой выпускной экзамен, Хрипло орут постояльцы снизу Пьяными голосами, В стены палят, и идет наживы Громкий дележ под брагу. Буквы железным пера нажимом Мокрую рвут бумагу. Скоро утихнет северный дальний Ветер, заткнутся снизу, Ходят, как в детстве в папиной спальне, Голуби по карнизу. Пусть разлетятся тонкие строчки В птичий горох торопливый, Раз не осталось в России почты, Кроме как голубиной! Здесь я совру тебе, что живы, живы Все, кто вокруг и рядом, С карточки этой старорежимной В рамочке деревянной. Ляг с головой под бушлат кургузый, Слушай — вода дождевая Бьется в окно, как воскресная музыка - Теплая и живая. ( 2, 3, 4 ) |
| 6:52p | ИГОРЬ БУЛАТОВСКИЙ bulatovsky@ljВДОХ-ВЫДОХ Высохнет воздух на рубезках и опустит свою ладонь… Вот и согрелся (в пустых-то местах) у этого слова — «огонь». Как подошел к твоему костру, так и уйдет от него... Вот и продрог (на пустом-то ветру), так и не взяв ничего. |
| 7:20p | МАРИЯ МАРКОВА mmavochka@ljОб ушедших вслух не говорю. Все они оплаканы от сердца. И под снегом неба на краю я для них рубашечки крою, чтобы каждый мог потом одеться. Выйдет Вера, чистая, как свет, и ресницы длинные поднимет. Выйдет Рая, а за нею — дед. Деду восемь или девять лет, а у Раи — праздник, а не имя. Для её небесного крыла тот рукав из самого земного полотна полынного, льняного отпевает целый день игла. Будет прах в сиянье облечён и спасён от смерти и распада. Станет прах одной из жёлтых пчёл в облаке сиреневого сада. Пусть в саду, над лугом и в лесу пчёл моих за то, что рядом были, держит этот воздух на весу легче лёгких ангелов и пыли. |
| 9:46p | МАРИЯ ВАТУТИНА zimina@ljГлядя на советские обноски, Стыд и срам, — твердили мне упрямо Мамина подружка из «Березки», Мамина подружка из «Ядрана». У одной квартира на Солянке, И другой пока живется сладко, Мамины подружки — спекулянтки, Мама? Мама — тоже спекулянтка. Могут сходу угораздить в клетку. Им еще не сшили сумки в клетку. Их еще не дразнят челноками. Все покуда числимся совками. В их квартирах шмоток выше крыши. Чай, примерка, фирмы, кнопки, лейблы. Тетя Зоя цыкает: потише, Тетя Зина молит: поскорей бы. Блузка. Деньги отдадим с получки. От долгов подругам закадычным Мать моя уже дошла до ручки, Потому что бредит заграничным. Говорит, что за бугром вольнее, Хочет укусить меня больнее, Токарева в уши мне вонзает, Возит к спекулянткам, соблазняет. Я, конечно, девочка не сахар, Из меня конфетку сделать сложно. Но хочу, чтоб девки стали ахать! Верю: невозможное возможно. Вот я, в польской кофточке, куда там! Шепчутся Маринка, Олька, Светка: Машка обладает страшным блатом, У нее и мать — товароведка. Вот я, исключение из правил! Лучик света в темной атмосфере! Даже длинный Сашка рот раззявил, Хоть и был неделю в гэдээре. |
| 10:15p | ЕКАТЕРИНА ЧЕВКИНА carolinknekt@ljПОЛОНЕЗ-ПРОЩАНИЕ Юлиану Бельскому За окном — Боже, Стужа, ах, стужа! Что же будет, что же? Хуже будет, хуже! Над землей стылой Снежный ветер веет, И никто, мой милый, Сердца не согреет! Как темно в том зале — Зябко, ах, зыбко! Где мы танцевали — Не поет скрипка, Не играет польский — То труба играет, Созывает войско, В поход собирает… Ходят Вислой волны, Баламутят воду, Нас тасуют войны, Как цыган колоду, — Спутались наречья, Заблудились люди, Выпала нам встреча — А другой не будет. Прошу, Матка Боска, Даруй сердцу силы, Хоть до перекрестка Проводить вас, милый! Плакать не стану, В том даю слово — Только раз гляну — Встретимся ли снова? …И гадать не нужно, Всё и так понятно: Из страны вьюжной Не придешь обратно, Не возьмешь замуж, Разве так — вспомнишь, Юхан мой, Януш! Жолнеж мой, жолнеж… 7.12.09 Кстати, тот, кому посвящена эта песня Екатерины Чевкиной, под влиянием посвящения (и/или в благодарность за него) создал свой ЖЖ, который обещает быть интересным: http://stary-kresowiak.livejournal.com/ |
| 10:45p | ЕКАТЕРИНА СОКОЛОВА baerrin@ljТретье мое село — но теперь случайное, Детское. Глаз, привыкший к «Зениту», выхватывает из него голубя, низко летящего над платформой, нэцке деревянных божков перед садиком ар нуво, красный английский кирпич, восьмидесятый советский. Блестящая черная такса бегом из кадра туда, где интересно в воду смотреть у замшевого пруда в месте, где под водой что-то длинное, как она, темнеет. В этом детском селе, помня евангельского Вартимея — вижу людей, ходящих вокруг, как деревья, — который был слеп, разглядеть человека, чтоб с ним попрощаться, уехать, ничего в себе не имея. Пушкин ( еще три ) |
| 11:36p | ИОСИФ БРОДСКИЙ в переводе АНДРЕЯ ХАДАНОВИЧА khadanovich@ljСьнег ідзе, пакідаючы ў меншасьці сьвет. Пінкертонам да ранку раздольле, і сябе выкрываеш, бо знойдзены сьлед — непадробны і твой, як ніколі. Цішыня, але сьветла над кожным жытлом, і ты бачыш сваімі вачамі кожны зорны аскепачак, поўны сьвятлом, нібы лодачка — уцекачамі. Не асьлепні, глядзі! Ты і сам уцякач, сучын сын, парушальнік закону, прайдзісьвет. За душой — ні халеры, прабач. Пара з рота, бы профіль дракона. Памаліся, як Той, з Назарэту, пра шлях валацугаў далёкіх і блізкіх, аб калядных дарах, самазваных царах і пра ўсіх немаўлят у калысках. 1980 |
| 11:40p | ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ в переводах АНДРЕЯ ХАДАНОВИЧА khadanovich@ljЯ п’ю за вайсковыя астры, за ўсё, чым я грэшны здавён, За барскае футра, за астму, за горыч пятропальскіх дзён. За музыку хвояў савойскіх, прапахлых бэнзынам алей, За ружу ў кабіне ролс-ройса й парыскіх палотнаў алей. Я п’ю за біскайскія хвалі, альпійскіх чародаў дары, За рыжую пыху брытанак, за смак езуіцкай кары. Я п’ю, ды яшчэ не прыдумаў — і з двух абіраю адно: Вясёлае асты-спумантэ ці папскага замку віно. ЛЕНІНГРАД Я вярнуўся ў мой горад, знаёмы да сьлёз, Да пражылак, прыпухлых дзіцячых залоз. Ты вярнуўся сюды, то ўпусьці ў сваю кроў Рыбін тлушч ленінградзкіх рачных ліхтароў. Адшукай сваю постаць у сьнежаньскім дні З горкім дзёгцем, размазаным па жаўціні. Пецярбург! Я яшчэ паміраць не хачу: Нумары тэлефонаў тваіх уваччу. Пяцярбург! У мяне яшчэ ёсьць адрасы, Па якіх я памерлых знайду галасы. Я на лесьвіцы чорнай жыву, і знарок Б’е па скронях мне вырваны зь мясам званок. І чакаю ўсю ноч, што прыедуць яны, І дзьвярных ланцужкоў варушу кайданы. * * * За грымучую славу наступных вякоў, За высокае племя людзей, — Я пазбаўлены чары на сьвяце бацькоў Між вясёлых і годных гасьцей. Мне на плечы кідаецца век-ваўкарэз, Але я не ваўчынай крыві: Лепей футрам сыбірскіх сьнягоў мяне спрэс, Да гарачага поту, спаві. Каб ня бачыць, як сьмерць маю пішуць пісцы, Як забойцу ад жаху трасе. Хай палярнаю ноччу мне зьзяюць пясцы Ў першабытнай блакітнай красе. Там цячэ Енісей і нябёсы ў агні, І хваіна да зор дастае… Бо ня воўк па крыві і памру не ў гайні, Бо мяне толькі роўны заб’е. |
| << Previous Day |
2009/12/22 [Calendar] |
Next Day >> |