|
|
Пишет ng68 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ng68)@ 2008-10-24 15:49:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
«...ТАК СКАЗАТЬ, НУ ЗНАЧИТ, ВОТ...»
Сегодня в Люблинском университете имени Марии Кюри-Склодовской мне вручили диплом и надели шапочку почетного доктора (doctor honoris causa).
При вручении я произнесла примерно такие слова (не написанные заранее и сказанные, за исключением последней цитаты, по-польски):
В этом городе и в этом университете я оказалась 11 лет назад, когда получал почетную докторскую степень мой покойный друг, большой польский писатель Густав Герлинг-Грудзинский. Мне и на минуту не примерещилось, что когда-нибудь я буду стоять здесь, на его месте. Кроме прямых виновников этого чуда — университета имени Марии Кюри-Склодовской и его гуманитарного факультета — кому еще говорить за это спасибо? Скажу словами своего стихотворения:
Не себе и не Богу, не случаю и не призванью —
языку, что любовному поверил признанью.
Потом я произнесла (в переводе на польский Натальи Ворошильской) свою «докторскую лекцию».
Я понимаю, конечно, что «doctor honoris causa» не обязательно говорит о настоящей учёности и вдобавок не относится ни к какой конкретной науке. Тем не менее, наверное, не случайно, что выдвинули меня на это почетное звание люблинские филологи. Мне и самой хотелось бы быть филологом не только по университетскому диплому, но претендовать на это я не могу по простой причине: мне в жизни довелось встретить настоящих — в том числе и, не побоюсь сказать, великих — филологов, например Юрия Михайловича Лотмана. Нескольких его учеников, моих младших друзей с незапамятных времен, я пригласила сюда. (Двое из них, к сожалению, не смогли приехать.) Перед ними, знающими меня сорок с лишним лет, мне особенно невозможно важничать и изображать из себя «ученую даму». И вообще изображать кого-то, кем я сроду не была.
Давным-давно я определила себя в одном стихотворении: «...я стихослагатель, / печально не умеющий солгать». Сколько бы мы ни говорили о различиях между поэтом и «лирическим героем», это высказывание я и до сих пор полностью могу применить к себе. Неумение — это не заслуга: просто не умею, и всё тут. Но думаю, что не в последней степени из этого врожденного и взращенного моей матерью неумения солгать вытекли все значительные события моей жизни: и стихи, и гражданские поступки, и переводы, и журналистика, и всё прочее. Неумение солгать может обернуться желанием молчать, просто не присоединяться ко лжи. В этом мне, наверное, помешал темперамент, страсть к труду чернорабочего или, как я определила в том же стихотворении, готовность быть «рядовым». Отсюда — и безымянная «Хроника текущих событий», и безымянные обзоры польской подпольной печати в «Русской мысли».
Так что можно сказать, что из этой моей «не заслуги» проросли, в частности, и те мои «заслуги перед Польшей», которые, как я подозреваю, и стали подспудным стимулом к присуждению мне почетной докторской степени здесь в Люблине. Ведь почему-то это произошло не во Франции, где я живу, не в России, где я родилась и прожила бòльшую половину жизни, а в Польше, которая, впрочем, и до того не жалела для меня наград и премий и даже дала мне свое гражданство. Но все-таки я рада отметить, что всего лишь стимулом и что как мой промотор, так и мои рецензенты говорят обо мне реальной, о том, чтò я в действительности пишу и делаю, — иногда они, может быть, меня перехваливают, но если это и так, то не от желания польстить, а из любви.
Думаю, любовь эта — ответная на мою. Странная любовь связала меня с чужой отчизной. Через кино и иллюстрированные журналы (не забудем про «Пшекруй», по которому не только я, но и Иосиф Бродский учился польскому языку!), а потом уже через историю — последней войны и Варшавского восстания, трех разделов и восстаний XIX века, четвертого раздела и Катыни, и параллельно этому — через польскую прозу и поэзию, и уж совсем дальше — через «Солидарность» и подполье 80-х годов. Я не стала филологом-полонистом, как не стала я филологом-русистом, я не стала «ученым», осталась практиком, чернорабочим, солдатиком, учеником. Впрочем, в слове «ученый» есть хорошая неопределенность: «ученый» — это не «наученный», это тот, кто всё еще учится. И верно, настоящие ученые, которых я знала или знаю, всегда таковы. Постараюсь хотя бы в этом на них походить. И тогда меня не будет так смущать мое незаслуженное докторство.
Первые польские ссылки:
http://www.radio.lublin.pl/index.php?si
http://www.dziennikwschodni.pl/apps/pbc
Здесь есть фото, но я не смогла его взять.
http://wyborcza.pl/1,91446,5846082,Nata
http://ksiazki.wp.pl/wiadomosci/id,3719
И еще несколько, где повторяется примерно одно и то же.
А в 6 часов вечера в люблинском Замке на встрече с читателями буду представлять свою двуязычную книгу «Избранные стихотворения».
Сегодня в Люблинском университете имени Марии Кюри-Склодовской мне вручили диплом и надели шапочку почетного доктора (doctor honoris causa).
При вручении я произнесла примерно такие слова (не написанные заранее и сказанные, за исключением последней цитаты, по-польски):
В этом городе и в этом университете я оказалась 11 лет назад, когда получал почетную докторскую степень мой покойный друг, большой польский писатель Густав Герлинг-Грудзинский. Мне и на минуту не примерещилось, что когда-нибудь я буду стоять здесь, на его месте. Кроме прямых виновников этого чуда — университета имени Марии Кюри-Склодовской и его гуманитарного факультета — кому еще говорить за это спасибо? Скажу словами своего стихотворения:
Не себе и не Богу, не случаю и не призванью —
языку, что любовному поверил признанью.
Потом я произнесла (в переводе на польский Натальи Ворошильской) свою «докторскую лекцию».
Я понимаю, конечно, что «doctor honoris causa» не обязательно говорит о настоящей учёности и вдобавок не относится ни к какой конкретной науке. Тем не менее, наверное, не случайно, что выдвинули меня на это почетное звание люблинские филологи. Мне и самой хотелось бы быть филологом не только по университетскому диплому, но претендовать на это я не могу по простой причине: мне в жизни довелось встретить настоящих — в том числе и, не побоюсь сказать, великих — филологов, например Юрия Михайловича Лотмана. Нескольких его учеников, моих младших друзей с незапамятных времен, я пригласила сюда. (Двое из них, к сожалению, не смогли приехать.) Перед ними, знающими меня сорок с лишним лет, мне особенно невозможно важничать и изображать из себя «ученую даму». И вообще изображать кого-то, кем я сроду не была.
Давным-давно я определила себя в одном стихотворении: «...я стихослагатель, / печально не умеющий солгать». Сколько бы мы ни говорили о различиях между поэтом и «лирическим героем», это высказывание я и до сих пор полностью могу применить к себе. Неумение — это не заслуга: просто не умею, и всё тут. Но думаю, что не в последней степени из этого врожденного и взращенного моей матерью неумения солгать вытекли все значительные события моей жизни: и стихи, и гражданские поступки, и переводы, и журналистика, и всё прочее. Неумение солгать может обернуться желанием молчать, просто не присоединяться ко лжи. В этом мне, наверное, помешал темперамент, страсть к труду чернорабочего или, как я определила в том же стихотворении, готовность быть «рядовым». Отсюда — и безымянная «Хроника текущих событий», и безымянные обзоры польской подпольной печати в «Русской мысли».
Так что можно сказать, что из этой моей «не заслуги» проросли, в частности, и те мои «заслуги перед Польшей», которые, как я подозреваю, и стали подспудным стимулом к присуждению мне почетной докторской степени здесь в Люблине. Ведь почему-то это произошло не во Франции, где я живу, не в России, где я родилась и прожила бòльшую половину жизни, а в Польше, которая, впрочем, и до того не жалела для меня наград и премий и даже дала мне свое гражданство. Но все-таки я рада отметить, что всего лишь стимулом и что как мой промотор, так и мои рецензенты говорят обо мне реальной, о том, чтò я в действительности пишу и делаю, — иногда они, может быть, меня перехваливают, но если это и так, то не от желания польстить, а из любви.
Думаю, любовь эта — ответная на мою. Странная любовь связала меня с чужой отчизной. Через кино и иллюстрированные журналы (не забудем про «Пшекруй», по которому не только я, но и Иосиф Бродский учился польскому языку!), а потом уже через историю — последней войны и Варшавского восстания, трех разделов и восстаний XIX века, четвертого раздела и Катыни, и параллельно этому — через польскую прозу и поэзию, и уж совсем дальше — через «Солидарность» и подполье 80-х годов. Я не стала филологом-полонистом, как не стала я филологом-русистом, я не стала «ученым», осталась практиком, чернорабочим, солдатиком, учеником. Впрочем, в слове «ученый» есть хорошая неопределенность: «ученый» — это не «наученный», это тот, кто всё еще учится. И верно, настоящие ученые, которых я знала или знаю, всегда таковы. Постараюсь хотя бы в этом на них походить. И тогда меня не будет так смущать мое незаслуженное докторство.
Первые польские ссылки:
http://www.radio.lublin.pl/index.php?si
http://www.dziennikwschodni.pl/apps/pbc
Здесь есть фото, но я не смогла его взять.
http://wyborcza.pl/1,91446,5846082,Nata
http://ksiazki.wp.pl/wiadomosci/id,3719
И еще несколько, где повторяется примерно одно и то же.
А в 6 часов вечера в люблинском Замке на встрече с читателями буду представлять свою двуязычную книгу «Избранные стихотворения».
