ng68: МАРИЯ ВАТУТИНА zimina

МАРИЯ ВАТУТИНА zimina@lj

Ну, вот, залезай на каталку, — сказала сестра, —
Какая погодка! Отходят последние воды.
Когда бы я знала про эти твои номера,
Взяла бы с тебя по двойному тарифу за роды.

Дождливый сентябрь на два пальца заполнил внизу
Немецкое кладбище, вал Госпитальный, Синичку.
— Лежи мне не рыпайся, скоро уже повезу,
Ну, льется и льется! Какую бы сделать затычку?

Четвертую тряпку она отжимает в горшок.
Глядит на пузатую, та говорит по мобиле.
У рожениц этих есть право на срочный звонок,
Покуда на третий этаж не спустили.

Глядите на эту мокруху: она со своим
Решает в последний момент перед спуском на третий:
— Мария, быть может? Быть может, любимый, твоим?
Моим, дорогой? Вот забава на сотни столетий

Для этих давалок!
— Ну, девка, две сотни готовь.
Весь пол залила, словно мы растворились в природе.
Какое сегодня? Не Вера, Надежда, Любовь?
Не Вера-Надежда? Конечно, тридцатое вроде.

* * *
Не боюсь дары приносящих, тетю Розу и бабу Клаву,
Бабу Валю и тетю Аню, Валентина и тетю Машу.
На Рогожскую нашу заставу
Не всякий дойдет, сохранив поклажу.

Близится Пасха, копится шелуха от лука.
На базаре расторговали яйца, зеленщицы кипят от злости.
В это Вербное воскресенье, такая штука:
Пачку Явы и пастилу
беззубому бате
положу на погосте.

Буду ждать звонка, тетю Римму со своим кулечком:
— Вот тебе, детка, гостинец, учись прилежно.
Буду ждать стука в комнату, с пирожочком
Бабу Клаву, и отца с куличем, конечно.

Словно саженец, меня он прививает дарами теми.
Берет с собой на Преображенское, где родни немало.
На обратном пути покупает жене сирени,
Дай-ка и я куплю ей. Время мое настало.

Человек — хранилище для даров. Промолви ему «откройся»,
Позвони в звоночек и ничего не бойся.

ЧАСЫ

Из Берлина в товарном вагоне едет багаж.
Предок наш не промах, когда входит в раж.
Сорок седьмой год. Наш паровоз вперед
Летит, документы на груз в порядке.
Всё куплено под расчет. А какой урод
Не продаст комод, когда фатерлянд в упадке.
В смысле, выбор падает на краюху и молоко,
Если выбирать между этими вот часами
И краюхой хлеба. Супница-рококо,
Две кровати, швейная «Зингер», лодка под парусами,
Автомобиль «Олимпия», мотоцикл БМВ,
Пианино с подсвечниками, кто на нем сыграет?
Стол письменный, шубка с дырочкой в рукаве,
Крохотной дырочкой, о которой никто не знает.
Едет товарный вагон, водит состав хоровод.
Вагончик тянут за руки влево-вправо.
Каждый час методично бьет
Что-то внутри часов, мрачно и величаво.
Напольные с инкрустацией на боках,
Со стеклом, отливающим перламутром, в дверце,
Из семьи конторщика, о семи сынках
Его помнящие, выменянные на говяжье сердце.
Приступы у часов каждые полчаса,
Каждые двадцать минут, каждые десять.
Боже, прости меня за непрекращающийся
Этот бой часов, этот вой часов сквозь города и веси.
Павшей империи сколок, изыск иных кровей,
Нынче ты лишь трофей маркитанта-майора.
Чей народ несчастней, тот и правей.
В этом ты убедишься скоро.