|
|
Пишет ng68 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ng68)@ 2009-10-08 15:47:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
АЛЕКСАНДР КАБАНОВ ![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
kabanov-alex@lj
СОЛО О САЛЕ
Игорю Полищуку
Соломон — изобретатель сала, фигурный свист
соловья — любителя свежего сала,
ну, а кто же солит сало? Это солист, солист.
а для князя нарезать сало — мечта вассала.
Пишет Ленин из ссылки: «Пришли мне, Маняша, сальца…»,
за окном избы — январский сугроб в прожилках,
нет у сала начала и нет у него конца,
словно белое золото — сало блестит на вилках.
Саламандра, огонь в коптильне, священный дым,
притомленный чеснок, квадратная пасть мангала,
дай мне сала, чтоб я побыл еще молодым,
вот и Пушкин у няни спрашивал: «Где же сало?»
О, зубная паста, чудотворный мой «Салодент»! —
ни цинги, ни кариеса отныне…
На секретной бойне работает наш агент
000 — эксперт по кадрам и по свинине.
Чередуются праздники: Рамазан, Рождество, Пейсах,
за окном — рассвет с наклейкой «Красная Пресня»,
на столе пустая тарелка, и вся в слезах —
молодая бутылка водки. Но, это — другая песня.
· * * *
Я начинался с музыкою вровень
и счастлив был, а значит, был виновен
в просчетах бытия,
что вместо счастья, из всего улова,
досталось вам обветренное слово,
а счастлив только я.
Как будто соль, сквозь дырочку в пакете,
я просыпаюсь третий век подряд,
меня выводят на прогулку дети,
коленки их горят.
И если счастье — зло, и виновато
во всех грехах, в священной, блядь, войне:
любое наказанье и расплата,
лишь за добро — вдвойне.
Зачем же эта музыка в придачу
бессмысленно высвечивает тьму?
О чем она? И почему я плачу?
Я знаю, почему.
* * * *
Мише Гоффайзену
Четвертый Крым, кизиловый на слух,
привыкший отвоевывать прохладу,
проснешься в полдень и покличешь слуг:
«Подайте яду мне, подайте яду…»
И вот уже несут обедать на двоих,
коньяк копытом бьет в стеклянной фляге.
«Зело отравлен?», — спрашиваешь их.
«Проверено», — ответствуют бедняги.
Припомнишь, как вчера, татарке молодой,
целуя абрикосовую спину,
шептал: «Ты вся — моя. Крым тоже нынче — мой,
и даже Гоголь — мой наполовину…»
Седой поэт, семитские черты,
винтажный «мерс», тревожная работа,
шептал: «Я счастлив, дурочка, а ты —
мне о любви рассказываешь что-то…»
kabanov-alex@ljСОЛО О САЛЕ
Игорю Полищуку
Соломон — изобретатель сала, фигурный свист
соловья — любителя свежего сала,
ну, а кто же солит сало? Это солист, солист.
а для князя нарезать сало — мечта вассала.
Пишет Ленин из ссылки: «Пришли мне, Маняша, сальца…»,
за окном избы — январский сугроб в прожилках,
нет у сала начала и нет у него конца,
словно белое золото — сало блестит на вилках.
Саламандра, огонь в коптильне, священный дым,
притомленный чеснок, квадратная пасть мангала,
дай мне сала, чтоб я побыл еще молодым,
вот и Пушкин у няни спрашивал: «Где же сало?»
О, зубная паста, чудотворный мой «Салодент»! —
ни цинги, ни кариеса отныне…
На секретной бойне работает наш агент
000 — эксперт по кадрам и по свинине.
Чередуются праздники: Рамазан, Рождество, Пейсах,
за окном — рассвет с наклейкой «Красная Пресня»,
на столе пустая тарелка, и вся в слезах —
молодая бутылка водки. Но, это — другая песня.
· * * *
Я начинался с музыкою вровень
и счастлив был, а значит, был виновен
в просчетах бытия,
что вместо счастья, из всего улова,
досталось вам обветренное слово,
а счастлив только я.
Как будто соль, сквозь дырочку в пакете,
я просыпаюсь третий век подряд,
меня выводят на прогулку дети,
коленки их горят.
И если счастье — зло, и виновато
во всех грехах, в священной, блядь, войне:
любое наказанье и расплата,
лишь за добро — вдвойне.
Зачем же эта музыка в придачу
бессмысленно высвечивает тьму?
О чем она? И почему я плачу?
Я знаю, почему.
* * * *
Мише Гоффайзену
Четвертый Крым, кизиловый на слух,
привыкший отвоевывать прохладу,
проснешься в полдень и покличешь слуг:
«Подайте яду мне, подайте яду…»
И вот уже несут обедать на двоих,
коньяк копытом бьет в стеклянной фляге.
«Зело отравлен?», — спрашиваешь их.
«Проверено», — ответствуют бедняги.
Припомнишь, как вчера, татарке молодой,
целуя абрикосовую спину,
шептал: «Ты вся — моя. Крым тоже нынче — мой,
и даже Гоголь — мой наполовину…»
Седой поэт, семитские черты,
винтажный «мерс», тревожная работа,
шептал: «Я счастлив, дурочка, а ты —
мне о любви рассказываешь что-то…»
