ng68: о. КОНСТАНТИН КРАВЦОВ o_k

о. КОНСТАНТИН КРАВЦОВ o_k_kravtsov@lj

ИБО ВИДЕЛИ ОЧИ МОИ...

...Ибо видели очи мои Золотые Ворота,
И колючую проволоку, и колючий кустарник,
И великолепие зданий, и купол Скалы,
Солнце и камни, камень на камне,
Камни вместо цветов на белизне надгробий,
Словно буквы древнейшего из языков,
Словно в слова их слагают те, кто сюда приходят
В черных шляпах, в черной одежде, и солнце
Белит и белит некрополь, кружит и кружит над ним
Неутомимая шумная птица, в ней люди твои, Израиль,
Их автоматы — помесь Калашникова с М-16,
Еще, я слышал, лучшая электроника, самая боеспособная
Армия в мире, урок Шестидневной войны
Изучают во всех академиях будущие стратеги,
И видели очи мои восточный базар,
Сэнкью, ай доунт спик инглиш, сэнкью,
Вот и Порог Судных Врат, построенных Неемией.
Там ваш Иисус! — и быстро уходит прочь
Молодая израильтянка, кружит и кружит вертушка,
Иерусалим, Иерусалим, сколько раз...
...Красный крест Святогробского братства,
Солнце, расплавленный мозг неофита,
Ночные прогулки и красный на белом
Крест скорой помощи у Маяковки,
И алтари, алтари, алтари, камень на камне,
Горчичное дерево и вулканический камень
Руин в Гергесинской стране, просыпаться
Под пение муэдзина, стук монастырского била:
Полунощница, литургия, шум вертолета,
Спускаться с Масличной горы, пить и пить воду,
Гранатовый фрзш пить как лань у источников вод,
Фотографировать мальвы у Гефсиманских маслин,
А дальше — по серпантину, по Иорданской долине,
Говоря о поэзии с Натальей Гончаровой, художницей,
Галерея в Цфате, воды вечернего Генисарета,
Полярное небо, в Капернауме — чай после службы,
Каменный стол, в клетке над ним попугай имитирует
Лошадиное ржание посреди богословского диспута,
На крыше сарая — павлин с облезшим хвостом:
Вспорхнул с византийской мозаики,
С чаши вспорхнул золотой на крышу сарая,
А то еще разговориться на той же Масличной горе —
О, русская свеча, уже ты за холмом! —
Разговориться, покупая хомус, со старым арабом:
Сын пастуха монастырского стада, он, как отец,
Прекрасно владеет русским, или разговориться
После службы на Гробе Господнем
С солдатиком из Сибири: до дембеля девять месяцев,
Как непраздной жене, девять месяцев патрулировать
Старый Город, дежурить у Яффских, Дамасских, Сионских,
Львиных и Новых Ворот, болтая с девчонками,
Неотразимыми в форме, или ночной автобус:
Вот они едут, красавицы, со стрелковым оружием —
Что-то от калаша, что-то от М-16 — а рядом в кресле
Хасид изучает Тору при свете мобильника,
И вот ожерелья огней уже ниспадают с холмов:
Иерусалим, Иерусалим!..
...Ибо видели очи мои, что не в землетрясении,
Не в буре Господь, не в огне, и камни светились
Молитвенной тишиной, и были белы
Одежды мои, был перстень на пальце,
А музыка... Господи, это же Биттлз, и солнце взошло
В лавке у Аладдина на Улице Скорби,
Окей, я беру этот путеводитель, хотя посмотри, Аладдин:
Я не сбился с дороги, спустившись с горы
Утром после субботы, не сбился, нашел,
Ибо видели очи мои эти камни, надгробья и ящериц,
Снег, Золотые Ворота в снегу, в облаках Золотые Ворота,
И это не иерусалимский синдром, не метафора:
Просто луна и за ней облака в ночь прощанья
С Иерусалимом, когда на арабском такси
Поднимались мы на Элеон: я и доктор-гомеопат из Одессы,
Ты можешь спросить у водителя, он
Тоже видел, и видели многие — там, над Масличной горой
Золотые от лунного света Ворота, ну, может, и не Золотые,
А Новые или там Львиные, точно сказать не могу,
Да оно и не важно, внизу же белели надгробья,
Иакова, брата Господня, память творили в ту ночь...