бессонница "гомер"
Шпи



Иероним Теккельбаум видел сон, будто бы он гиена и изнывает от жажды.

Теккельбаум-гиена полз в своём сне через условно обозначенные заросли к условно же обозначенной кромке воды. Вокруг копошилось что-то мелкое и раздражало. Внутри было легко и спокойно, не глядя на жажду. Мягонькое зарево над водой мерцало и сладко не слушались лапы.
Только шептало "погоди-погоди" повсеместно.


#*


Иероним Теккельбаум перестал быть гиеной, но до человека ему ещё далеко. Он осматривается сторожко - за спиной что-то тёплое и гладкое: стена, камень, город. Впереди пространство ограничено мельтешением разной мелюзги из прошлого эпизода. Иероним полагает, что можно было бы двинуть вправо, насколько позволяют сновидческие воздушные подушки и разглядеть, наконец, куда его забросило. Справа в мельтешении просвет. "Дорога", - думает Иероним и тут же перед ним дорога. По дороге что-то канителится туда-сюда. "Дорога", - снова думает Иероним, одновременно понимая, что превращается в царственного имбецила: парча облегает плеча, ноздря дует в ноздрю, на голове что-то чудовищное.
"Да нет же", - отчаянно думает Иероним.

"У кого была сабля? У попа была сабля. Нет, у попа собака была а сабля не у попа сабля-собака-сабля..."

"Собака-сабля у попа была, с собакой-саблей шёл он на дела, шулулула.
С собакой-саблей смел он был, шулулула.
Шобаку-шаблю-шъел-шалулула..."

"Шобака-шабля-бля
Шобака-шабля-бля..."


#


Дородный господин интересуется: "Это ваше розовое?"

Теккельбаум отвечает, с достоинством: "Это моя собака-сабля".

Вопросов нет.

Вопросов есть: отчего весь этот похабный кабак напоминает квартиру, где ты прожил восемь лет своего детства? Дородный ушёл. Тут другие. И это уже квартира и... Что? Поминки? Торжество?

Иероним Теккельбаум, склонив сновидческую свою голову, изучает изподлобья иллюзорных родственников. И понимает, что здесь подвох. Он их видит впервые, какие же это родственники? Теккельбаум мечется, собака-сабля теперь недостижима.

Не найдя выхода из душных пространств, Иероним бросается из череды одинаковых помещений в зал, где мнимые родственники, закатывает глаза, обнажает зубы и издаёт жуткий, вибрирующий вой.

Вой замолкает. Слышно, как за столами (здесь был, оказывается, стол, а теперь ещё и столы) недоумённо переговариваются и осуждают, осуждают...

"Выведите его", говорит Дородный.

Иероним оборачивается вкруг себя, снова показывает зубы...


#**


Не останавливаясь. Ворочался.

И снова гиена, вот же... Но - на поводке. Иероним строго держит строгую гиену на строгом поводке. Найн, глупый. Строгий - это ошейник, а гиена ласкова. Мы все ласковы утром, разве нет? Мы можем делать глю-у-у-упости-прости. У меня клевер в пасти, а у тебя мята помята. Люблю, срань, люблю тебя.
Маленький предрассветный эротический кошмарчик, что может быть прекрасней? (просыпайся!) Вот бы здесь ещё шобаку-шаблю... Ох-хо! Ох-хойчешь! Ойх-хоччешшь!!..


Этого, да? Этого?..


----


Иероним Теккельбаум просыпается в половину шестого утра, зажав в ладони член и измочив слюною щёки до ушей.

Июль выпустил бесов, и они скачут, пачкая выцветшее небо непотребным.


"Моя фамилия Теккельбойм", - внятно произносит Иероним. "Бойм. Не Баум, сучье вымя. Теккель-Бойм."



-------------------------

* этим значком мы будем отмечать моменты, когда Иероним Теккельбаум просыпается и шлёпает на кухню, выпить воды.

** в данном случае, наш герой проснулся не затем, чтобы попить воды, но это, вы же понимаете, взаимосвязанные процессы. Смайлик.