Дневник. Тетрадь №4. 1987-89 год. Уголок Набокова
Предыдущая запись
Я не люблю этого писателя, а он не любил и не признавал практически никаких русских писателей, кроме себя самого, ну и еще Пушкина с Гоголем, им отдавал снисходительную дань.
Но для того, чтобы не любить Набокова, мне понадобилось его практически всего прочитать. И это было интересно

1 августа 1988 года
Потрясающая миниатюра, новелла, притча Вл. Набокова "Истребление тиранов". Это совсем необычный и непривычный Набоков, хотя я уже понял его масштаб, прочтя "Дар" и "Другие берега", вещи сочетающиеся и перекликающиеся, автобиографическая проза, ей-богу, даже лучше.
А "Истребление тиранов" - это политическая притча. Да-да! Не стоит удивляться, в "Других берегах" было немало о политике, в основном, вымаранного нашей цензурой. Но там всё было прямым текстом, о советской власти, о Ленине и Сталине, Набоков их одинаково не любил.
А притча - это иносказание и обобщение. Главный ее герой - некий диктатор, а ведется повествование от лица человека, знавшего диктатора в юности., в пору революционной борьбы, как человека серого, неприметного и угрюмого, хорошего исполнителя, не блещущего умом и постепенно добившегося авторитета (откуда мог знать Набоков о юности революционера Кобы?).
Тира в притче внешне на Сталина не похож, но его карьера и манера говорить короткими рублеными фразами, так, что банальность звучит, как откровение, выдает прообраз. Главный герой притчи решает убить тирана и долго думает, как это сделать, собирает детали биографии, встречается (хотя и в снах-наваждениях) с теми, кто знал Вождя, кто к нему приближен.
Но убийство терпит крах еще в замысле. И тень диктатора оказывается поборенной смехом. Смех - страшный враг тиранической власти, к такому выводу приходит Набоков, сам едчайший иронист. Вот такая неожиданная штучка!

Что же касается "Дара", то этот иронико-лирически-автобиографический поток меня всего окутал. Тут и вечная набоковская тема - русские в эмиграции, неприютные, нелепые, в сытом Берлине, тут дьявольская ирония всякими эмигрантскими комитетами, презрение к мелкой политической возне, к коей сводится и вся большая политика. Тут и изумительные описания рождения стиха из внешнего мирского шума. Тут и пристальный лирический психологизм, по изощренности превосходящий не менее тонкие, но стилистически более простые повести "Машенька" и "Защита Лужина".
Тут и злосчастная глава о Чернышевском. Скажу честно: мне она не понравилась, слишком субъективная злоба без всякого стремления разобраться. Слишком много копания в мелком, личном, в малоприятных внешних деталях, нечистоплотности, семинарских красотах стиля (для Набокова писания Чернышевского, о чем бы они ни были, совершенно неприемлемы, слишком дурно написано).
Ну а идеи Чернышевского? Они не высмеиваются, разгрому не предаются, а как бы растворяются в этом непривлекательном образе, едко, хлестко и весьма небрежно (как это ни странно!) накиданном Набоковым.

Точнее, всю философию Чернышевского и прочих "революционных демократов", хотя бы Добролюбова, Набоков выводит из разных, порой малосущественных обстоятельств биографии (например, от близорукости вся эстетика Чернышевского. Она малоприятна, малоинтересна и принципиально неверна, но не настолько же примитивна!) или опять-таки внешних деталей, привычек, манер, чуть ли не из физиологии!
Так что Набоков, выступив в не свойственной ему роли биографа и историка, успеха не достиг. Глава о Чернышевском не убеждает, да написана хуже, чем все остальное.
Другое дело, что из этой главы можно узнать массу нового, неизвестного и об ее главном персонаже, и о том периоде русской истории. И, кстати, отношение к монархии, к царю у Набокова не менее презрительное, чем к революционерам, в коих Набоков справедливо видел предтеч большевиков - "кричащее общее место в кепке и кургузом пиджачке", как он назвал Ленина.
Но "лирический портрет" отца русской революционной традиции не получился. Зря Набоков за это взялся, не его это жанр.

И хорошо сразу после "Дара" прочесть "Другие берега", чтобы понять, какой человек был Набоков. Многие реалии детства и юности он включил в романы.
О "Других берегах" рассуждать глупо, надо читать, лучше целиком, надеюсь, что купюры (в журнальной публикации) касаются лишь прямых инвектив и характеристик столпов Советской власти. Но картины детства - это такая поэзия, подернутая ореолом грусти! Ибо все воспоминания пронизывает тоска по России, по ее мельчайшим, даже не лучшим нюансам, пригоркам, ручейкам.
Набоков в мечтах возвращается домой, но рассыпается снег в руках и так же рассыпаются родные когда-то картины. Я мало знаю произведений, равных по лирической силе и по ностальгической поэзии. Ну разве что Бунин.

Владимир Владимирович Набоков с женой. В эмиграции


Дневник советской поры. О времени и о себе
Из дневников времен СССР. 1978 год
Из тетрадки советских времен. Литературное
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981
И снова дневник. 1983 год
Дневник. Продолжение. 1983-86 год
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Дневник. Тетрадь №4. 1987-89