Дневник. Тетрадь №4. 1987-89 год. Революция как преступление, и немного о литературе
Предыдущая запись
Тогда, как, впрочем, и сейчас, я интересовался советской историей. Сквозь ее призму и читал многочисленные литературные произведения.
Книгу Кёстлера хорошо помню. Перечитывать ее не хочу. Но автор четко и безжалостно препарировал хитросплетения и флуктуации советской власти

28 августа 1988 года
То, что Виктор Некрасов реабилитирован, это ясно. Потрясающий отрывок из новой повести Викт. Конецкого о Некрасове. Как обычно, у Конецкого, написано раскованно, без всякой цензурной сдержанности, о КГБ, об отношении В. Некрасова к советскому строю.
"Лучше помереть от тоски по родине, чем от глухой ненависти к ней", вот такая, примерно, главная мысль.
Это гораздо сильнее, чем предыдущая объемистая и раздрызганная повестушка с претенциозным названием "Никто пути пройденного от нас не отберет", об очередной северной навигации, что так любит Конецкий, и к чему я сугубо равнодушен. Лучше писал бы на общечеловеческие темы, а не о плаваниях своих дурацких!

Итак, покойный В. Некрасов, а также Иосиф Бродский, первый из живых эмигрантов, обрели свое место в нашей культуре. Надвигается вроде бы реабилитация Солженицына. Фамилия эта звучит в прессе уже не в бранном смысле, а в "Книжном обозрении" развернута целая кампания за возвращение Солженицыну доброго имени.
Начала это Елена Цезаревна Чуковская. Посмотрим, чем эта кампания кончится. Нужны публикации, а о них пока бродят смутные слухи.

9 сентября
"Книжное обозрение" вело солженицынскую линию подряд четыре номера. Появились и письма против, но дурацкие, "не читал, но протестую". И одно умное письмо Борьки Кагарлицкого, о том, что Солженицын - ярый противник демократии, "сталинист наизнанку", и потому ненавидит западный загнивающий мир.
Еще Борис намекает на антисемитизм Солженицына, это возможно, но у меня доказательств и свидетельств нет. Впрочем, Солженицын - человек фанатичный, неистовый, прямолинейный и нетерпимый. Это факт. Он ярый монархист и истово верующий, считает, что Россия погибла.
И выдающийся писатель, хотя творчество его очень тенденциозно, не может быть отделено от философии и взглядов. Не ангел, и плевал на советское гражданство, а особенно на наш говенный Союз писателей.

Прочел "Слепящую тьму" Артура Кёстлера, роман немецкого писателя на английском языке об СССР сталинского времени.
Некто Рубашов, народный комиссар, герой революции, арестован и посажен (реалии советской тюрьмы фантастичны, но это детали). Его допрашивают и заставляют признаться в уклонах. В общем, бухаринская история. В конце расстрел, а Рубашов публично признает все обвинения, ибо логически пришел к выводу, что так лучше для страны и для партии, парадокс, но основанный на реальных событиях.
Кёстлер лишен иллюзий и всяких цензур, он понял всё, что произошло в нашей стране, притом, что сперва был социалистом.
Логичный и естественный путь превращения пролетарской диктатуры ленинского типа в сталинский тоталитарный режим, вот что главное. Рубашов осознает это, как железную поступь истории, вспоминает, как он ради революции предавал и продавал, нарушал изначальные законы нравственности, лишился совести, как буржуазного хлама.
Но так как он не может признать, что революция вершилась зря, была вредна, не нужна, напрасно гибли миллионы людей (а презрение к человеческой жизни - важное завоевание Советской власти, хоть она прямо не названа в романе), он не хочет, не может отречься от революции. Значит, Рубашов логически, математически, с помощью инфернального следователя, признает себя врагом. Так оно и было, пожалуй.

Кёстлер был убежден, что Ленин естественно перешел в Сталина, а революция в той реальной российской ситуации иного шанса и не давала.
Следовательно, это был принципиально, изначально неверный, бесчеловечный шаг. Мы-то все тоже это понимаем, я иначе давно не думаю. Но официально это не будет признано никогда.
Самое главное, чего боятся наши партийные идеологи - признать, что в 1917 году было совершено главное преступление, а далее шло логическим путем.
Но Кёстлеру было плевать на наши глупые догмы, он все зорко увидел и понял, в отличие от лопухнувшихся, обманутых Б. Шоу, Роллана, даже Томаса Манна и Цвейга и еще кой-кого, особенно дурака Фейхтвангера.
Написан роман рационалистично, умственно, математично, герои - не вполне живые люди, скорее функции. Однако есть потрясающие моменты.
Особенно один побочный сюжет: некий иностранный коммунист, просидевший в одиночном заключении в своей стране, выпущенный и приехавший в Советский Союз. Его тут же сажают в одиночку, и он, уже слегка повредившись умом, решает, что его обманули, посадили не на тот поезд, он не в ту страну попал. Каждое утро он стучит в стенку условный шифр "Вставай, проклятьем заклейменный!"
Это потрясающая писательская находка.

Почти одновременно (с Виктором Конецким) о Вик. Некрасове написал в "Литературке" Кирилл Привалов, собкор во Франции.
Он написал развязно и неумно, как Некрасов пил пиво, как он ёрничал и матерился, получилось нелепо и по-хамски. Так что обиделся уже Вяч. Кондратьев и дал реплику, что не главное в Вик. Некрасове его пьянство и матерщинность, что он был выдающимся писателем, и даже на радио "Свобода" выступал умно и квалифицированно. Вот такой произошел обмен мнениями, всегда бы были только такие!



Дневник советской поры. О времени и о себе
Из дневников времен СССР. 1978 год
Из тетрадки советских времен. Литературное
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981
И снова дневник. 1983 год
Дневник. Продолжение. 1983-86 год
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Дневник. Тетрадь №4. 1987-89