ׂׂׂׂПеревод
Роберт Музиль - Бумага для мух
оригинал взят отсюда

Бумага для мух Tangle-foot имеет длину приблизительно тридцать шесть сантиметров и ширину приблизительно одиннадцать сантиметров, она смазана желтым ядовитым клеем и выпускается в Канаде. Когда на нее садится муха - не особенно жадно, скорее следуя конвенции, ведь столькие уже сидят - сначала прилипают только крайние изогнутые члены ее лапок. Легкое странное ощущение, как если бы мы шли в темноте и наступили на что-то, это пока еще только мягкое, теплое, необозримое препятствие, и уже в него постепенно вливается что-то ужасающе человеческое, узнавание словно руки, лежащей где-то и держащей нас пятью становящимися все явственнее пальцами.

Все они стоят принужденно, как больные табесом, которые не хотят показывать свою болезнь, или как иссохшиеся старые солдаты (и немного согнув ноги буквой "о", как люди, стоящие на узком карнизе). Они набираются самообладания и собираются с силами и с мыслями. Через несколько секунд они решаются и начинают, как могут, жужжать и отрываться. Они проделывают яростно, пока изнеможение не заставляет их остановиться. Следует передышка и новая попытка. Но промежутки делаются все длиннее. Они стоят, и я чувствую, как они беспомощны. Снизу поднимаются дурманящие пары. Ее язык шарит снаружи, как маленький молоточек. Голова коричневая и волосатая, словно сделана из кокосового ореха, как человекообразный негритянский идол. Они раскачиваются вперед-назад на схваченных ножках, сгибаются в коленях и упираются вверх, словно люди, пытающиеся любым способом сдвинуть слишком тяжедый груз; трагичнее, чем рабочие, правдивее в спортивном выражении крайнего напряжения, чем Лаокоон. И вот наступает всегда одинаково странное мгновение, когда нужда секунды берет верх над всеми могучими долгосрочными чувствами бытия. Это тот момент, когда карабкающийся от боли в пальцах по своей воле разжимает руку, когда заблудившийся в снегу ложится в него, как ребенок, когда бегущий от преследователя останавливается с горящими боками. Они больше не удерживают себя изо всех сил, они немного опускаются, в этот момент они совсем похожи на людей. Они тотчас прилипают новым местом, выше по ноге или внизу живота или на конце крыла. Когда, преодолев душевное изнеможение, они возобновляют борьбу за жизнь, они уже зафиксированы в неблагоприятной позе, и их движения становятся неестественными. Потом они лежат, вытянув задние ноги и упершись локтями и пытаются подняться. Или сидят на земле, вздыбившись, вытянув руки, как женщина. безуспешно пытающаяся вырвать ладони из кулаков мужчины. Или лежат на животе, голова и руки вперед, словно упав на бегу, и высоко держат еще только лицо. Но враг всегда только пассивен, и побеждает только из-за отчаянных, затуманенных мнговений. Ничто, Оно втягивает их. Так медленно, что едва возможно за ним уследить, и большей частью с резким ускорением в конце, когда наступает последнее внутреннее крушение.

Тогда они внезапно падают, вперед на лицо, через ноги, или в сторону, вытянув все ноги от себя. часто и на бок, гребя ногами назад. Так они лежат, как рухнувшие аэропланы, возносящиеся в воздух одним крылом. Или как сдохшие лошади. Или как спящие. Еще на следующий день иногда просыпается одна, шарит минутку ногой или жужжит крылом. Иногда такое движение проходит по всему полю, потом все они погружаются еще немного глубже в их смерть. И только сбоку живота, в области, где присоединяются ноги, у них есть какой-то совсем маленький, моргающий орган, который живет еще долго. Он распахивается и захлопывается, его нелзя разглядеть без увеличительного стекла, он выглядит как непрерывно открывающийся и закрывающийся человеческий глаз.