Я здоров телесно и душевно, и преисполнен любви к моей жене и моим детям.
Я люблю жизнь и не жду ничего по ту сторону, кроме продолжения моей расы и
моего духа. Однако, на закате этой жизни, перед лицом огромных опасностей для
моей французской и европейской отчизны, я считаю своим долгом сделать то, что
еще в моих силах. Я считаю необходимым пожертвовать собой, чтобы разорвать
гнетущую нас летаргию. Я жертвую остатком моей жизни ради протеста и закладки
новых основ. Я выбираю высоко символичное место, собор Парижской Богоматери,
который я почитаю и которым я восхищаюсь, и который был возведен гением моих
предков на месте более древних культов, напоминая о наших незапамятных истоках.

Когда столь многие делают себя рабами своей жизни, мой поступок воплощает этику
желания. Я принимаю смерть, чтобы разбудить спящую совесть. Я восстаю против
судьбы. Я восстаю против ядов души и против всепоглощающих индивидуальных
желаний, разрушающих корни наших идентичностей, в особенности семью,
сокровенный фундамент нашей многотысячелетней цивилизации. Хотя я защищаю
идентичность всех народов у себя дома, я восстаю также против преступления,
вознамеривающегося заменить популяции.

Так как доминирующий дискурс не может выйти из своих ядовитых двусмысленностей, европейцам надлежит сделать из этого выводы. Не имея религиозной идентичности,
которой мы могли бы придерживаться, мы имеем в нашем наследии со времен Гомера
собственную память, хранилище всех ценностей, на которых мы сможем построить
наше будущее возрождение, порвав с метафизикой безграничного, пагубным источником всех современных отклонений.

Я заранее прошу прощения у всех, кому моя смерть причинит страдания, прежде
всего у моей жены, у моих детей и моих внуков, также как и у моих друзей и
приверженцев. Но когда утихнут потрясение и горе, я не сомневаюсь, что те и
другие поймут смысл моего поступка и преодолеют боль с гордостью. Я желаю,
чтобы они сообща продолжили. Они найдут в моих последних сочинениях
предвосхищение и разъяснение моего поступка.

*За всеми справками можно обращаться к моему редактору, Пьеру-Гийому де Ру.
Ему не было известно о моем решении, но он знаком со мной с давних пор.