Когда мама в очередной раз дала мне пиздюлей за то, что через её комнату ночью туда-сюда шастали стада пьяных долбоёбов и полуголых блядей, я вынул из дивана поллитровую бутылочку "Столичной" водочки и пошёл к своему другу Серёже Колопаеву. Водочку, которой со мной расплачивались за ремонт китайских "балалаек" и отечественной радиоаппаратуры, я хранил в диване, чтобы никто не догадался. Второй тайник был в подвале, третий в антресолях. Впрочем, в антресолях был никакой не тайник, там всегда лежало две бутылки, чтобы можно было достать их без хитрых телодвижений. Организмы у нас тогда были крепкие и незамороженная водка не попадала в другое горло, а мягко скатывалась в желудок, не вызывая спазмов. Даже если на закуску была только водопроводная вода.

Пардон, отвлёкся. За распитием водочки я поведал товарищу свой план — построить в маминой комнате перегородку с дверью, отделив ее от моих шумных гостей и иных раздражающих факторов. Тут же, на полях газеты, мы произвели несложные расчёты и предварительное моделирование. Выходило, что нам нужно достаточное количество гвоздей, бруса, фанеры и дверей.

Проблему с дверью решили быстро — просто выломали её в моей же квартире на кухне. Она там только мешалась, сужая и без того узенький коридорчик. Попутно выяснилось, что антресоль в этом коридорчике держалась на двух шурупах с одной стороны и на дверном косяке с другой. Как она за много лет не рухнула нам на головы под тяжестью банок с краской, полудесятка гирек и прочего хлама остаётся для меня загадкой до сих пор.

Фанеру мы элегантно спиздили на ближайшей стройке, предварительно напоив сторожа "красными шапочками". Водки пожалели, здраво рассудив, что его печени давно уже всё равно, чем поддерживать правильный темп развития цирроза. Пришлось, правда, делать четыре ходки, так как ночь была ветреной, а мы довольно лёгкими.

Осталась проблема с брусом. Покупать его мне было во-первых в падлу, а во-вторых не на что. Времена были голодные, зарплату не платили по полгода, водку мы частенько закусывали жареными голубями, а иногда и тушёной собачатиной. Наполеоновские планы дали трещину и мы слегка приуныли, так мама сообщила, что до постройки шумозащитной преграды пьянки у меня дома отменяются.

Где-то через неделю я пробирался ночью домой откуда то из шанхайчика с невнятным название "ММС". Там жили мелиораторы, в большинстве своём неоднократно судимые. Пробираться приходилось быстро и осторожно, ибо за мной гнались, а свет в городе после 12 ночи отключали полностью. Почему гнались? Потому что нечего чужих баб ебать. Вот уже я увидел огни своего дома, обещающие безопасность или, на худой конец, скорое отмщение. Надо только заорать погромче, чтобы на знакомый голос вылетело из конспиративной квартиры на первом этаже два-три дружественных молодца с чешущимися от постоянного пьянства кулаками. И тут метрах в ста позади меня кто-то рухнул, судя по звуку, в лужу и начал громко материться. Я стремглав юркнул в кстати оказавшийся рядом полусгоревший домишко и затаился, сжимая в лапках какой-то железный прут. Очень не хотелось получить колотую рану в область печени, почек или иных полезных потрохов. Время текло медленно, но наконец кто-то злой и мокрый протопал в пяти метрах от меня мимо домишки. Судя по всему, мысли его переключились с отмщения за удлинение рогов на скорую стирку одежды и лечение простуды.

Выждав для верности десять минут я выдохнул, достал из кармана кожанки початую чекушку и допил её до конца, помогая себе сигаретой в этом нелёгком деле. В мозгу прояснилось, мышцы расслабились. Я осмотрел помещение. Если вы спросите, как я мог осмотреть помещение, когда вокруг стояла тьма и ужас, отвечу — с 88 года по примерно двухтысячный я сильно страдал от травматической никталопии, ночного зрения, являвшегося следствием ожога сетчатки. "Страдал" потому, что на солнышке мне становилось очень и очень нехорошо, а без чёрных очков я попросту слеп за час-полтора. Одно время меня даже дразнили "пандой наоборот", за светлые круги вокруг глаз. Зато в полной темноте мне хватало огонька сигареты для освещения чего угодно. Собственно, привычка жить по ночам с тех времён у меня и осталась, хотя в темноте я больше не вижу и от солнца почти не страдаю.

Так вот, рассмотрел я помещение и обнаружил, что раньше в нём было много перегородок. Фанеру ободрали, а каркасы остались. И сделаны эти каркасы как раз из такого бруса, какой нам нужен.

На следующий день мы с Сергеем, вооружившись молотком, ножовкой и гвоздодёром, отправились мародёрствовать. Молотком и гвоздодёром выбивали поперечные бруски. Стойку отпиливали у самого пола и, раскачав, выламывали из потолка. Одну, вторую, пятую, двадцатую... Здраво рассудив, что материалы всегда сгодятся, мы решили выковырять всё.

И вот осталась одна единственная стойка. Почти в центре комнаты. Колопаев пошёл покурить, а я начал пилить её у пола. На двух третях пропила ножовку зажало и я еле выдернул её. Если бы в этот момент я немного подумал, то оставил бы стойку в покое. Но азарт мародёра затмил и без того отуманенный алкоголем мозг. Я решил, что силушка молодецкая всегда поможет, взял молоток и решил, что пара-тройка ударов в районе пропила сломают оставшуюся часть и решат проблему. Молоток, кстати, больше смахивал на кувалду. Я размахнулся, засадил по стойке, она с хрустом обломилась внизу, как я и рассчитывал. И застряла под углом градусов тридцати к вертикали. Сознание зафиксировало жуткий треск над головой и...

...я обнаружил себя стоящим в углу. Из за пыли видно ничего не было, с улицы доносились истошные крики Колопаева "Арсений! Арсений!". Отзываться не хотелось, как и дышать. Я аккуратно вылез в окно и обошел дом. При виде меня ножки у Колопаева подкосились, он сел на крыльцо и закурил. Лицо его медленно приняло нормальный цвет. Сначала-то он был бледный, как молоко.

Молча покурив мы сунулись назад в домишко. Зрелище впечатляло. Последняя стойка удерживала от падения весь потолок, крышу и печную трубу. Когда я её выбил, конструкции не выдержали и проломились под собственным весом, проломив пол и образовав в помещении безобразную кучу обломков, битого кирпича и шлакоблочной засыпки, которой обычно утепляют потолок в частных домах. Не заставь меня инстинкты отскочить — лежал бы под ней со сломанным позвоночником и пробитым черепом. Что, собственно, Серёга и предположил, когда я не отозвался на его крики.

Перегородку мы построили в тот же день, буквально за несколько часов. Набили в её ячейки все старые тряпки, оказавшиеся в доме, обрызгали их дихлофосом, чтобы насекомые не завелись, и поклеили фанеру обоями. Она стоит до сих пор, неизменно вызывая у меня воспоминания о том, как я чудесным образом оказался в единственном месте дома, в которое не упал ни один обломок потолка и крыши.