Играют горнисты тревогу
В 1985 Дима был горнистом пионерской дружины. Паренёк кряжистый и основательный, учился он практически только на отлично и хорошо, хорошо играл в футбол, а главное параллельно учился в художественной школе. Рисовал Дима отлично, а кроме того был одним из лучших школьных шрифтовиков - гордостью кружка и всегда оформлял все школьные выставки и рисовал праздничные плакаты не хуже учителя ИЗО Игоря Ивановича.

Отдушин у Димы было две - художественная школа и пионерская дружина. В дружине тогда собирались лучшие, и каждому находилось дело по интересам. Там было много достаточно интересной работы в масштабах всей школы и не было мелкого детского карьеризма, как в отрядах отдельных классов. Дима не только рисовал стенгазеты, но и играл на горне. Играл он довольно средне (слишком много времени поглощали учёба в классе и художественная школа), но в общем чисто.

Школьные порядки Дима тихо ненавидел, но при этом в его недовольстве и протесте не было никакой хитрости и подлости. Даже нормального детского хулиганства. Обострённое чувство справедливости и тихая ярость. Чистая, чуть разбавленная удивлением тупыми порядками, учителями и внутренним режимом ярость. Но потому что Дима был художником, ярость тоже принимала артистические формы.

Учителя и воспитатели уже привыкли, что в определённые дни с разрешения директора или завуча Дима мог уехать во время уроков в художественную школу (время занятий часто совпадало). Упорства и принципиальности у него хватало, чтобы потом всё "досдавать" и отвечать уроки в другие дни, хотя с посещением художественной школы он и стал учиться немного хуже. Но ниже уровня хорошиста с третью пятёрок не опускался. А несправедливости и диктата не терпел по-прежнему. Особенно, как водится, от завуча, директора и пары "любимых" воспитателей.

И всё-таки пользы школе от Димы было очень много (добавьте олимпиады по ИЗО и кучу хозяйственной изобразительной деятельности), поэтому, хотя в любимчиках он не был и даже наоборот, а мелкие конфликты с учителями случались часто, на его отлучки закрывали глаза. К тому же считались с его мамой, которая работала в школе техничкой.

И вот однажды, после очередной проработки у завуча с жёсткими мерами, кажется, ребят-филателистов, менявших в туалете на перемене кубинские марки с Рубенсом и Тицианом, На следующий день Дима не появился на первом уроке. В тот день когда, как обычно, ездил в художественную школу.

А в середине четвёртого урока на третьем этаже раздался сигнал горна.

Горн попеременно играл сбор и тревогу. Уроки прекратились сами собой. Народ высыпал из классов. Прибежали все учителя, завуч и даже директор с говорящей фамилией Бегун. Горн был слышен повсюду.

В самом центре рекреации стоял горнист Дима. В начищенных ботинках, в парадной пионерской форме, в отглаженном пионерском галстуке в пилотке с пятиконечной звездой. Стоял, как пионерский горнист с картинки на торжественном сборе, и играл.

Наконец, заметив, что все собрались, он последний раз сыграл тревогу, опустил горн, медленно обвёл взглядом учителей и громким, встревоженным голосом вестового, принесшего командиру важное, не терпящее отлагательств донесение, отрапортовал то ли директору, то ли председателю совета дружины:

- Тревога! Тревога. Онанисты окружают...