Странная сказка нашего времени. Новорусский Фауст
СКАЗКА ПРО СМЕЛОГО НЕГОЦИАНТА И НЕЧИСТУЮ СИЛУ

В некотором царстве, в некотором государстве жил на белом свете один негоциант, и всё в его жизни было хорошо и успешно. С надзирающими властями он был любезен, и Лефортовского дворца, что на Яузе-реке, не опасался. Конкурентов у него в наличии не имелось, потому что был он в своём деле полный монополист. От людей он зла и зависти не ждал, ибо все знакомые его были такие же негоцианты, тоже были любезны с надзирающими властями, Лефортовских дворцов не опасались, и даже, где Яуза-река, совсем не ведали. Конкурентов у них тоже в наличии не было, потому что были они такие же полные монополисты.
Чего не пожелает негоциант, всё у него удачно складывается и устраивается. Захотел с Пушкиным подружиться – купил себе особнячок на Арбате, вовсю теперь соседствует. Захотел развлечений – тут же ему на Арбате ресторации и театры, галереи и музеи – и всё с доставкой на дом. И уличные скоморохи всю ночь под окном в дудку дудят, развлекают. Захотел поутру грехи замолить, только подумал – батюшка уже бежит со свечкой своей, молится на бегу. Захотел райский вкус живьём ощутить – тут ему сразу Канары и Багамы, Мальдивы и Сейшелы – в очередь выстраиваются, гимны в его честь поют, зазывают: приезжай, мол, дорогой негоциант, в наш рай, и вовек не будет тебе от нас никакого изгнания, а будет тебе каждый день новая Ева и яблочный сок свежевыжатый.
И жил он так, благоденствовал, пока однажды не взяла его тоска. Сел он в своём особнячке на стульчак мраморный и думает: «Что же мне ещё такого поделать? Надоели мне ресторации и театры, галереи и музеи. Везде всё одно и то же, и нет ничего нового. Райские Багамы так утомили, что только и ждёшь, когда придёт время изгнания. Друзья-негоцианты сидят в своих монополиях, коньяк пьянствуют. Даже Пушкин-сосед, и тот ни разу не заглянул, сукин сын. Выгнать что ли батюшку, а то он только одну свечку и умеет?» Сидит негоциант, грустит, на судьбу обижается.
Тут откуда ни возьмись – чёрт. Вошёл, представился: так мол и так, зовут меня Чёрт Иванович, специально к вам подослан, потому что в такой вы печальной тоске пребываете, что самое подходящее теперь время соблазнять вас разными соблазнами и искушать всякими искушениями – душу бессмертную на что-нибудь выменивать. Негоциант только усмехнулся и говорит: «Да что ты мне, дорогой Чёрт Иванович, такое предложить сумеешь, чего бы я сам себе осуществить не смог? Бессмысленное, – говорит, – твоё дело и бесперспективное. Садись лучше ко мне на стульчак мраморный, будем вместе коньяк пьянствовать, как всем негоциантам положено».



А чёрт ему и отвечает: «Это ты только по эту сторону земли негоциант, всё поимел и душой исчерпался, а по ту сторону земли ты не достиг ещё никаких свершений, там ты сможешь обрести полёт мысли и простую радость существования. И всё у тебя снова будет и получится. Садись ко мне на Птицу-тройку и мы полетим на ту сторону земли, которую ещё ни один негоциант не оприходовал».

За окном раздался шум, негоциант выглянул в окно – действительно, Птица-тройка зависла прямо у его балкона. Зелёными крыльями машет – вроде как приглашает к совместному полёту в неведомое. Негоциант посмотрел на это дело, что-то хитрое про себя смекнул и говорит чёрту: «Ладно, согласен я посмотреть, что там у тебя по ту сторону земли творится. Но только прежде мне надо в будуар, приодеться, а то ведь такому почётному негоцианту негоже в одном парчовом халате посещать неведомое. Пойдём, Чёрт Иванович, поможешь мне фрак освоить для безупречного ношения».
Пошли они с чёртом в будуар фрак осваивать. А негоциант, не будь дурак, взял да запер нечистого на замок, а сам остался снаружи, да ещё и крест на двери начертил – совсем запечатал. Потом переоделся и прыгнул через окно прямо в Птицу-тройку. Птица, ощутив чьё-то тяжёлое присутствие, сдвинулась с зависшего состояния и полетела в том единственном направлении, которое знала и умела. В ходе полёта зелёные её крылья осыпались шуршащим денежным дождём, что умиляло земные надзирающие власти до детских слёз и побуждало их к дальнейшему созерцанию небес.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Французские Ривьеры – и то ближе, чем тот свет. Совсем негоциант устал и утомился высотой своего полёта. Надо ему скорее приземляться, только не знает как и куда. Думает, надо выщипать ей перья-банкноты, чтобы она снижала высоту, опять же лишних денег даже у негоциантов не бывает. Дёргает он перья-банкноты, складывает их по карманам. Потом смотрит: у Птицы-тройки заместо старых новые денежные перья произрастают, и совсем она не хочет на землю спускаться, а только летит всё выше, хотя, конечно, по сторонам покачивается. «Это ж я, подобно князю Гагарину, в небесную твердь упрусь», – с благоговением подумал о себе негоциант. Настроился он на философский лад и размышляет: если эта транспортная птица – двигатель нетленного космического духа, то откуда в ней такое казначейское свойство? Вот вернусь благополучно на землю, как раз займусь эксплуатацией её чудесного ресурса. Не оказалось бы только, что работать она способна лишь в летучем состоянии и исключительно в надмирных озоновых слоях.

Тут его размышления сама Птица-тройка прервала – повернулась к нему мордой. Негоциант смотрит: а у неё две головы! И так он испугался, что самый что ни на есть подлинный Знак Империи оседлал, из него банковские билеты понадёргал и по своим карманам разложил! Затрясся от страха. Но не долго он трясся этими переживаниями, потому что увидел, как из Знака Империи третья голова полезла, самая злобная и руководящая. Новая голова и говорит негоцианту: «Зачем, дорогой, беспокоишься? Я вовсе не Знак Империи. Имя мне – Змей, а фамилия – Горынович. Прозвание моё Дракон. Видишь – ось зла на мне висит». Негоциант присмотрелся: точно, висит. И вспомнилась тут ему героическая история из детских его лет про то, как надо в горло змея его собственный хвост затолкать – и тогда замкнётся цепь времён и наступит благоденствие.

Страшно негоцианту, а надо что-то делать. Решил он, что должно ему жертвенное служение осуществить для всеобщего блага. Развернулся, схватил хвост Змея Горыновича и опять растерялся, не знает, в какую из трёх голов ему хвост пихать? А то ведь чего доброго неправильная цепь замкнётся. Потом смотрит: две крайние головы совсем поникли и почти жаром не дышат, а третья средняя вовсю распаляется. Вот он в неё-то хвост и запихнул. Тут Змея Горыновича потряс электрический разряд, и негоциант догадался: «Вот, значит, откуда молния в природе берётся!»

Замкнутый Змей Горынович превратился тем временем в кольцо с куполом по типу парашюта, и негоциант опустился прямёхонько на свой московский балкон. «Хорошо, что так всё чудесно разрешилось», – подумал негоциант и пощупал карманы – банкноты проверить. Вспомнил про Чёрта Ивановича и пошёл в будуар, чтобы нечистого в жандармерию сдать. Отворил дверь, смотрит: а его нет нигде. Подошёл к зеркалу в порядок себя привести, а Чёрт Иванович как раз из зеркала на него глядит, обиженный и злой, и приговаривает: «Лучше б сидел ты дома на стульчаке своём, коньяк бы пьянствовал, и к Знакам Империи не прикасался. Ждёт тебя теперь Яуза-река да Лефортовский дворец. Узнаешь теперь, сукин сын, другую сторону земли». А глупый негоциант слушает его и только усмехается – не верит!