|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2013-05-18 20:20:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
"Наши кости, пожалуй, останутся здесь, на Кавказе." Декабрь 1942-го.
"Утром 14 декабря русские, несмотря на наш заградительный огонь, смогли вклиниться в основную линию нашей обороны. Батальона Аббта был полностью уничтожен. Сам капитан Аббт с несколькими оставшимися людьми смог пробиться к 1-й горнострелковой дивизии. В возникшую брешь неприятель нанес удар силами до батальона, проник в котловину, в которой располагался КП Аббта, и закрепился на ее окраинах.
Но далее неприятель вклинился в наши позиции и правее. Между этими двумя местами прорывов, будучи к тому же под угрозой удара в тыл прорвавшимся русским батальоном, еще держалась "боевая группа Видмера", кучка егерей численностью около сорока человек под командованием обер-лейтенанта Видмера.
Как единственный передовой артиллерийский наблюдатель, там находился также обер-лейтенант Лампарт, но он был ранен в колено. По счастью и удивительным образом сохранилась телефонная связь с Видмером, проходившая по центру правого прорыва русских сил.
В течение ночи я велел перенацелить батареи на правую брешь на фронте, а утром пришел к Малтеру. Он не мог скрыть своей уверенности:
- Я сам возглавлю атаку. Девятую точку я займу без артиллерийской подготовки. Мы находимся так близко от неприятеля, что сможем, ошеломив неожиданностью, прорвать его позиции. Артиллерии нужно будет только во время нашего наступления вести огонь вдоль нашей старой передовой, чтобы не дать русским подбросить подкрепление.
+++++++++++
Атака имела частичный успех, хотя и стоила нам тяжелых потерь, однако соединение с "боевой группой Видмера" так и не было восстановлено.
Мы вышли из блиндажа. Там Людвиг уже собрал девятнадцать беглецов с передовой, которые, преграждая путь, стояли вокруг него. Совсем молодой лейтенант, шедший к передовой, воззрился на эту толпу.
- Что здесь происходит? - с любопытством спросил он.
- Вы подошли как раз вовремя, - ответствовал Малтер. - Ведите этих людей обратно к передовой на их места. Сейчас мы пойдем в атаку. Нам будет нужен каждый человек.
- Итак, стройся! Рассчитаться!
Лейтенант говорил в таком доверительном тоне, с улыбающимся лицом, что его внутренняя уверенность тут же передалась солдатам. В одно мгновение все они снова явили отличное солдатское самообладание.
Все, кроме одного. Это был самый старший из них, в отличие от всех своих истощенных товарищей еще довольно упитанный солдат с окладистой черной бородой и беспокойными темными глазами. Живо жестикулируя, он отчаянно запротестовал:
- Я не могу идти туда. У меня температура - тридцать девять с половиной градусов.
- Но вы же не можете так точно это знать.
- Могу, мне только что измерил санитар.
Такая ситуация в боевой обстановке представлялась совершенно невероятной.
- Вам надо продержаться еще совсем немного, - сказал Малтер. - Во время атаки нам будет нужен каждый человек.
- Но я не могу, я действительно не могу. У меня жар - тридцать девять с половиной градусов.
Он горячился все больше и больше. Его глаза налились злобой, голос звучал угрожающе. В нем говорило обнаженное чувство самосохранения, непреодолимое желание выбраться из этого ада. Всякие воззвания к его чувству солдатского долга были бы бесполезны.
- Довольно разговоров. Вы идет со всеми, - сказал Малтер.
- Нет, я не могу и не стану этого делать.
Это было откровенное неповиновение приказу в боевой обстановке, принимая во внимание, что этот человек отнюдь не был так болен, как утверждал. Я напряженно ждал, что будет делать Малтер в этой трудной ситуации. Он сделал самое разумное, а именно ничего.
Он просто повернулся к еще бубнящему что-то солдату спиной и отдал приказ лейтенанту вместе с остальными следовать к передовой. Больной или симулянт - кто может знать, какое определение было бы здесь вернее? - на удивление твердыми шагами направился в сторону тыла.
- От него все равно не было бы толку, - сказал я Людвигу.
++++++++++++++
На этот раз атака увенчалась полным успехом. Соединение с "боевой группой Видмера" было восстановлено. Увы, обошлось это нам дорого, потери оказались тяжелыми. Мало кто из солдат вернулся из боя. Майор Малтер лежал раненый на своем командном пункте. Я заглянул к нему.
Он трясся на своих нарах от раневой лихорадки, голова его была перебинтована, сквозь бинты проступала кровь. Осколок минометной мины попал ему в слуховой проход.
- Вам надо отправиться в лазарет, – сказал я.
- Нет, я останусь здесь. Долго все это будет так продолжаться? Как вы расцениваете положение?
- Русский батальон стоит уже между нашей линией обороны и командным пунктом.
- У меня есть просьба к вам. Позвоните сейчас генералу. Возможно, вас он послушает. Я ему уже несколько раньше все выложил и обрисовал ему наше положение во всех подробностях. Но ничего этим не достиг.
- Хорошо, я ему позвоню.
По телефону, установленному в моей палатке, я связался с командиром дивизии:
- Господин генерал, я считаю своим долгом высказать следующее. О сложившемся здесь положении господин генерал уже во всех подробностях информирован господином майором Малтером.
- Так точно.
- Тому, что это положение довольно непрочно, доказательств не требуется. Мы должны получить значительное подкрепление.
- Исключено.
- В таком случае существует только одно разумное решение: отвести фронт за Пшиш.
- Не может быть и речи.
- Господин генерал! Мне пришлось здесь довольно долго находиться, и на моих глазах егеря истекали кровью. Некоторые роты больше не существуют. Батальон Аббта уничтожен целиком. Передовую удерживает до смешного малое число защитников.
И они уже не в силах удерживать наши позиции, когда неприятель стоит в тылу главной линии обороны. Если мы сейчас оставим эти позиции, а в начале года со свежими силами отобьем их, будет гораздо меньше потерь, чем если мы будем тупо их удерживать. К тому же бесконечно удерживать что-то невозможно, тогда…
- Эрнстхаузен, - прервал меня генерал тоном, в котором мне послышалось волнение, - вы совершенно правы. Все, что вы мне тут наговорили, я уже высказал командиру корпуса, а тот доложил выше по команде и потребовал отвода фронта за Пшиш. Однако верховное командование потребовало удерживать водораздел у Туапсе до последнего человека.
- Господин генерал! Понимает ли верховное командование, что после того, как падет последний защитник этих позиций, они все равно будут потеряны и все жертвы окажутся напрасными?
- Я ничем не могу вам помочь. - Голос генерала снова стал холодным и деловым. - Позиции должны удерживаться.
- Слушаюсь, господин генерал.
Разговор был окончен.
- Ну что ж, тогда наши кости, пожалуй, останутся здесь, на Кавказе, - подвел итог мой адъютант.
+++++++++++++
После моего вчерашнего телефонного разговора с генералом мы были просто обескуражены, когда 16 декабря нам поступил приказ о том, что мы должны отступить со своих позиций западнее реки Пшиш на восточный берег реки. Ближайшей ночью нам предстояло совершить отход по спешно наведенной переправе, эвакуировав при этом все принадлежащее нам имущество и снаряжение. Ни один патрон не должен был попасть в руки врага.
Я облегченно сказал своему адъютанту:
- Наконец-то до самого высокого командования дошло, что было бы совершенным безумием продолжать удерживать эти практически потерянные позиции.
Мы даже не представляли себе, что речь при этом шла не об ограниченном тактическом мероприятии, но что этот день, 16 декабря 1942 года, ознаменует собой поворотный пункт во всей Второй мировой войне." - из воспоминаний майора 97-й егерской дивизии вермахта А.Эстернхаузена.
"Утром 14 декабря русские, несмотря на наш заградительный огонь, смогли вклиниться в основную линию нашей обороны. Батальона Аббта был полностью уничтожен. Сам капитан Аббт с несколькими оставшимися людьми смог пробиться к 1-й горнострелковой дивизии. В возникшую брешь неприятель нанес удар силами до батальона, проник в котловину, в которой располагался КП Аббта, и закрепился на ее окраинах.
Но далее неприятель вклинился в наши позиции и правее. Между этими двумя местами прорывов, будучи к тому же под угрозой удара в тыл прорвавшимся русским батальоном, еще держалась "боевая группа Видмера", кучка егерей численностью около сорока человек под командованием обер-лейтенанта Видмера.
Как единственный передовой артиллерийский наблюдатель, там находился также обер-лейтенант Лампарт, но он был ранен в колено. По счастью и удивительным образом сохранилась телефонная связь с Видмером, проходившая по центру правого прорыва русских сил.
В течение ночи я велел перенацелить батареи на правую брешь на фронте, а утром пришел к Малтеру. Он не мог скрыть своей уверенности:
- Я сам возглавлю атаку. Девятую точку я займу без артиллерийской подготовки. Мы находимся так близко от неприятеля, что сможем, ошеломив неожиданностью, прорвать его позиции. Артиллерии нужно будет только во время нашего наступления вести огонь вдоль нашей старой передовой, чтобы не дать русским подбросить подкрепление.
+++++++++++
Атака имела частичный успех, хотя и стоила нам тяжелых потерь, однако соединение с "боевой группой Видмера" так и не было восстановлено.
Мы вышли из блиндажа. Там Людвиг уже собрал девятнадцать беглецов с передовой, которые, преграждая путь, стояли вокруг него. Совсем молодой лейтенант, шедший к передовой, воззрился на эту толпу.
- Что здесь происходит? - с любопытством спросил он.
- Вы подошли как раз вовремя, - ответствовал Малтер. - Ведите этих людей обратно к передовой на их места. Сейчас мы пойдем в атаку. Нам будет нужен каждый человек.
- Итак, стройся! Рассчитаться!
Лейтенант говорил в таком доверительном тоне, с улыбающимся лицом, что его внутренняя уверенность тут же передалась солдатам. В одно мгновение все они снова явили отличное солдатское самообладание.
Все, кроме одного. Это был самый старший из них, в отличие от всех своих истощенных товарищей еще довольно упитанный солдат с окладистой черной бородой и беспокойными темными глазами. Живо жестикулируя, он отчаянно запротестовал:
- Я не могу идти туда. У меня температура - тридцать девять с половиной градусов.
- Но вы же не можете так точно это знать.
- Могу, мне только что измерил санитар.
Такая ситуация в боевой обстановке представлялась совершенно невероятной.
- Вам надо продержаться еще совсем немного, - сказал Малтер. - Во время атаки нам будет нужен каждый человек.
- Но я не могу, я действительно не могу. У меня жар - тридцать девять с половиной градусов.
Он горячился все больше и больше. Его глаза налились злобой, голос звучал угрожающе. В нем говорило обнаженное чувство самосохранения, непреодолимое желание выбраться из этого ада. Всякие воззвания к его чувству солдатского долга были бы бесполезны.
- Довольно разговоров. Вы идет со всеми, - сказал Малтер.
- Нет, я не могу и не стану этого делать.
Это было откровенное неповиновение приказу в боевой обстановке, принимая во внимание, что этот человек отнюдь не был так болен, как утверждал. Я напряженно ждал, что будет делать Малтер в этой трудной ситуации. Он сделал самое разумное, а именно ничего.
Он просто повернулся к еще бубнящему что-то солдату спиной и отдал приказ лейтенанту вместе с остальными следовать к передовой. Больной или симулянт - кто может знать, какое определение было бы здесь вернее? - на удивление твердыми шагами направился в сторону тыла.
- От него все равно не было бы толку, - сказал я Людвигу.
++++++++++++++
На этот раз атака увенчалась полным успехом. Соединение с "боевой группой Видмера" было восстановлено. Увы, обошлось это нам дорого, потери оказались тяжелыми. Мало кто из солдат вернулся из боя. Майор Малтер лежал раненый на своем командном пункте. Я заглянул к нему.
Он трясся на своих нарах от раневой лихорадки, голова его была перебинтована, сквозь бинты проступала кровь. Осколок минометной мины попал ему в слуховой проход.
- Вам надо отправиться в лазарет, – сказал я.
- Нет, я останусь здесь. Долго все это будет так продолжаться? Как вы расцениваете положение?
- Русский батальон стоит уже между нашей линией обороны и командным пунктом.
- У меня есть просьба к вам. Позвоните сейчас генералу. Возможно, вас он послушает. Я ему уже несколько раньше все выложил и обрисовал ему наше положение во всех подробностях. Но ничего этим не достиг.
- Хорошо, я ему позвоню.
По телефону, установленному в моей палатке, я связался с командиром дивизии:
- Господин генерал, я считаю своим долгом высказать следующее. О сложившемся здесь положении господин генерал уже во всех подробностях информирован господином майором Малтером.
- Так точно.
- Тому, что это положение довольно непрочно, доказательств не требуется. Мы должны получить значительное подкрепление.
- Исключено.
- В таком случае существует только одно разумное решение: отвести фронт за Пшиш.
- Не может быть и речи.
- Господин генерал! Мне пришлось здесь довольно долго находиться, и на моих глазах егеря истекали кровью. Некоторые роты больше не существуют. Батальон Аббта уничтожен целиком. Передовую удерживает до смешного малое число защитников.
И они уже не в силах удерживать наши позиции, когда неприятель стоит в тылу главной линии обороны. Если мы сейчас оставим эти позиции, а в начале года со свежими силами отобьем их, будет гораздо меньше потерь, чем если мы будем тупо их удерживать. К тому же бесконечно удерживать что-то невозможно, тогда…
- Эрнстхаузен, - прервал меня генерал тоном, в котором мне послышалось волнение, - вы совершенно правы. Все, что вы мне тут наговорили, я уже высказал командиру корпуса, а тот доложил выше по команде и потребовал отвода фронта за Пшиш. Однако верховное командование потребовало удерживать водораздел у Туапсе до последнего человека.
- Господин генерал! Понимает ли верховное командование, что после того, как падет последний защитник этих позиций, они все равно будут потеряны и все жертвы окажутся напрасными?
- Я ничем не могу вам помочь. - Голос генерала снова стал холодным и деловым. - Позиции должны удерживаться.
- Слушаюсь, господин генерал.
Разговор был окончен.
- Ну что ж, тогда наши кости, пожалуй, останутся здесь, на Кавказе, - подвел итог мой адъютант.
+++++++++++++
После моего вчерашнего телефонного разговора с генералом мы были просто обескуражены, когда 16 декабря нам поступил приказ о том, что мы должны отступить со своих позиций западнее реки Пшиш на восточный берег реки. Ближайшей ночью нам предстояло совершить отход по спешно наведенной переправе, эвакуировав при этом все принадлежащее нам имущество и снаряжение. Ни один патрон не должен был попасть в руки врага.
Я облегченно сказал своему адъютанту:
- Наконец-то до самого высокого командования дошло, что было бы совершенным безумием продолжать удерживать эти практически потерянные позиции.
Мы даже не представляли себе, что речь при этом шла не об ограниченном тактическом мероприятии, но что этот день, 16 декабря 1942 года, ознаменует собой поворотный пункт во всей Второй мировой войне." - из воспоминаний майора 97-й егерской дивизии вермахта А.Эстернхаузена.
