|
|
Пишет oper_1974 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} oper_1974)@ 2013-08-13 21:00:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
На Волхове в 1942-м.
"Больше всего было ранений в ноги, потому что часто приходилось преодолевать минные поля. А когда находились в окопах, то привозили раненых в руки и голову. Попадались и самострелы - те, кто стрелял в себя сам, чтобы в госпиталь с передовой попасть.
Как-то пришли ко мне в полковой медпункт сразу три человека: два солдата и младший лейтенант, командир взвода. И все в руку ранены. А по ранению сразу видно, что самострел, потому что порошинки кругом, значит, выстрел с близкого расстояния. А тут зашел дивизионный врач ко мне в палатку. Увидел их и говорит: "Краснопеев, расстреляй их немедленно!" Я ему говорю: "Товарищ дивизионный врач, я не буду расстреливать их. Отправлю в медсанбат, там они все равно никуда не денутся". А он требует: "Нет, расстреляй немедленно".
Делать нечего, пригласил я его к себе в землянку, там у меня "маленькая" была, угостил его рюмочкой. А сам вывел этих бедолаг и три раза вверх выстрелил. Потом говорю им: "Вот впереди шоссе, идите в медсанбат отсюда, чтоб я вас не видел, а то начну по вам стрелять". Вернулся обратно в землянку, а этот врач мне и говорит: "Знаешь, Краснопеев, я ведь погорячился". Я ему и рассказал, как было дело. Он меня за это благодарил." - из воспоминаний военфельдшера И.Краснопеева.
+++++++++++++++++
"Кормили нас в подготовительный период неплохо, обеспечивали до тех пор, пока не вышли к Любани и не оказались в окружении. В окружении были с 30 мая до 20 июня, выходили - продовольствия вообще не было. Я за это время получил паек - 5 граммов горохового концентрата на 23 дня и 13 граммов сухарей. Остальное питание - травка. Есть такая заячья капуста в Новгородских лесах, трехлистная, кисленькая. Вот наберем ее, сварим с останками лошадей падших (живых-то уже не было). Дороги были завалены лошадиными костями и требухой. И мы пользовались этим, не обращали внимания, что можем заболеть. Я дошел до последней стадии истощения.
22 июня 1942 года один наш танк прошел к нам через линию обороны немцев. Было принято решение выводить армию из окружения. Мне дали справку: "Безнадежно истощенный, выходить самостоятельно". Мы с Ушаковым Николаем Федоровичем (это мой младший лейтенант, начальник связи дивизиона, у него была открытая форма туберкулеза) обнялись и пошли выбираться из окружения.
Справа и слева немцы. Между ними - коридор смерти, как его называли, простреливаемый насквозь. Это 4 километра, и каждый по нему эти 4 километра проходил, как на расстрел... но делать было нечего... И вот я вышел, а он не дошел 100 метров, его расстреляли немцы в упор.
На Волховском фронте я получил сухой паек и целую бутылку водки. Половину ее выпил сразу и это, наверное, меня спасло, потому что пища не сваривалась, она как-то растворялась и проходила насквозь, как через гуся. Поэтому я остался жив.
Спаслось много, зря говорят, что там все погибли - ничего подобного. Вот из нашего полка группа следующих пришла в 13 человек, во главе со старшим лейтенантом Бутылкиным. Образовалось что-то вроде прохода и их, шоферов, послали, с канистрами за бензином. Они пришли, конечно, без канистр, все прострелянные, но добрались живые.
В 894-м артиллерийском полку было более 700 человек, а осталось - 36. И этими остатками полка командовать назначили меня. Я его привел в Боровичи, там сформировали заново 327-ю стрелковую дивизию. Впоследствии она принимала активное участие в боях. За прорыв блокады Ленинграда, за овладение рощей Круглая она стала 64-й гвардейской стрелковой дивизией, позже вошла в 30-й гвардейский корпус, который прославился своими боевыми действиями." - из воспоминаний командира артдивизиона П.Дмитриева.
++++++++++++++++
"В октябре 1941 года я получил специальность техник связи, и меня сразу призвали в армию. Военкомат направил в Гомельское военно-пехотное училище, а потом на передовую в район поселка Мостки, в 24-ю гвардейскую дивизию Волховского фронта, сначала командиром взвода, а через некоторое время командиром пулеметной роты 24-й гвардейской дивизии 72-го полка. 2-я ударная армия попала в окружение. Наша дивизия сражалась, чтобы прорвать коридор для ее вывода.
У нас один решил себе сделать маленькое ранение в руку, чтобы уйти с фронта. Винтовку взял и стал нажимать курок. Я в это время как раз шел, увидел и сразу к нему, говорю: "Ты что делаешь?" Я его отдал особистам, они его, наверное, судили." - из воспоминаний лейтенанта К.Непоклонова
+++++++++++++++
"Мы были зачислены в 142-ю Краснознаменную стрелковую дивизию . Я попал в 588-й полк. Командир 142-й дивизии сформировал батальон с целью обеспечить резервы. В 1942 году, после приказа Сталина № 227, наш батальон переформировали в 10-й заградотряд 23-й армии. Ввиду спокойной обстановки на этом участке фронта, мы занимались в основном боевой подготовкой, нас готовили как сержантов войсковых частей.
Я со многими беседовал: и с солдатами, и с офицерами, - и не слышал, чтобы расстреливали солдат, которые отходили. Такого я не знаю. Солдата надо остановить, дать ему успокоиться и снова занять свое место, показать: ложись здесь, жди противника, стреляй, отражай атаку.
Наша основная цель была - остановить отступающих, а не расправиться с ними. Заградотряды так же вливались в линию обороны, отражали атаки немцев. Кстати, заградотряды были и у немцев, не только у нас. Штрафные батальоны тоже у немцев были.
Может быть в какие-то моменты, когда обстановка осложнялась, и применялось оружие, но не в массовом порядке. Может быть, отдельных личностей, тех, которые шумели или паниковали, расстреливали, но в бою паника - это самое страшное. Если паника начнется, то совладать с ней тяжело.
Вот я приведу пример паники в нашем батальоне. Как-то мы расположились отдохнуть, сели на опушке, и вдруг выбегает солдат из леса и кричит: "Немцы, финны, немцы, финны!" Мы сразу как-то все опешили, всполошились, начали собираться, бежать.
А у нас был пулеметчик, Саша Иванов. Он установил пулемет и очередью срезал этого провокатора. Затем скомандовал: "К бою!" Мы приняли боевой порядок и начали бой уже самым организованным образом. Поэтому говорить однозначно, что заградотряд или заградбатальон - это такие свирепые энкавэдэшники, я считаю, неправильно." - из воспоминаний сержанта С.Шуркина.
"Больше всего было ранений в ноги, потому что часто приходилось преодолевать минные поля. А когда находились в окопах, то привозили раненых в руки и голову. Попадались и самострелы - те, кто стрелял в себя сам, чтобы в госпиталь с передовой попасть.
Как-то пришли ко мне в полковой медпункт сразу три человека: два солдата и младший лейтенант, командир взвода. И все в руку ранены. А по ранению сразу видно, что самострел, потому что порошинки кругом, значит, выстрел с близкого расстояния. А тут зашел дивизионный врач ко мне в палатку. Увидел их и говорит: "Краснопеев, расстреляй их немедленно!" Я ему говорю: "Товарищ дивизионный врач, я не буду расстреливать их. Отправлю в медсанбат, там они все равно никуда не денутся". А он требует: "Нет, расстреляй немедленно".
Делать нечего, пригласил я его к себе в землянку, там у меня "маленькая" была, угостил его рюмочкой. А сам вывел этих бедолаг и три раза вверх выстрелил. Потом говорю им: "Вот впереди шоссе, идите в медсанбат отсюда, чтоб я вас не видел, а то начну по вам стрелять". Вернулся обратно в землянку, а этот врач мне и говорит: "Знаешь, Краснопеев, я ведь погорячился". Я ему и рассказал, как было дело. Он меня за это благодарил." - из воспоминаний военфельдшера И.Краснопеева.
+++++++++++++++++
"Кормили нас в подготовительный период неплохо, обеспечивали до тех пор, пока не вышли к Любани и не оказались в окружении. В окружении были с 30 мая до 20 июня, выходили - продовольствия вообще не было. Я за это время получил паек - 5 граммов горохового концентрата на 23 дня и 13 граммов сухарей. Остальное питание - травка. Есть такая заячья капуста в Новгородских лесах, трехлистная, кисленькая. Вот наберем ее, сварим с останками лошадей падших (живых-то уже не было). Дороги были завалены лошадиными костями и требухой. И мы пользовались этим, не обращали внимания, что можем заболеть. Я дошел до последней стадии истощения.
22 июня 1942 года один наш танк прошел к нам через линию обороны немцев. Было принято решение выводить армию из окружения. Мне дали справку: "Безнадежно истощенный, выходить самостоятельно". Мы с Ушаковым Николаем Федоровичем (это мой младший лейтенант, начальник связи дивизиона, у него была открытая форма туберкулеза) обнялись и пошли выбираться из окружения.
Справа и слева немцы. Между ними - коридор смерти, как его называли, простреливаемый насквозь. Это 4 километра, и каждый по нему эти 4 километра проходил, как на расстрел... но делать было нечего... И вот я вышел, а он не дошел 100 метров, его расстреляли немцы в упор.
На Волховском фронте я получил сухой паек и целую бутылку водки. Половину ее выпил сразу и это, наверное, меня спасло, потому что пища не сваривалась, она как-то растворялась и проходила насквозь, как через гуся. Поэтому я остался жив.
Спаслось много, зря говорят, что там все погибли - ничего подобного. Вот из нашего полка группа следующих пришла в 13 человек, во главе со старшим лейтенантом Бутылкиным. Образовалось что-то вроде прохода и их, шоферов, послали, с канистрами за бензином. Они пришли, конечно, без канистр, все прострелянные, но добрались живые.
В 894-м артиллерийском полку было более 700 человек, а осталось - 36. И этими остатками полка командовать назначили меня. Я его привел в Боровичи, там сформировали заново 327-ю стрелковую дивизию. Впоследствии она принимала активное участие в боях. За прорыв блокады Ленинграда, за овладение рощей Круглая она стала 64-й гвардейской стрелковой дивизией, позже вошла в 30-й гвардейский корпус, который прославился своими боевыми действиями." - из воспоминаний командира артдивизиона П.Дмитриева.
++++++++++++++++
"В октябре 1941 года я получил специальность техник связи, и меня сразу призвали в армию. Военкомат направил в Гомельское военно-пехотное училище, а потом на передовую в район поселка Мостки, в 24-ю гвардейскую дивизию Волховского фронта, сначала командиром взвода, а через некоторое время командиром пулеметной роты 24-й гвардейской дивизии 72-го полка. 2-я ударная армия попала в окружение. Наша дивизия сражалась, чтобы прорвать коридор для ее вывода.
У нас один решил себе сделать маленькое ранение в руку, чтобы уйти с фронта. Винтовку взял и стал нажимать курок. Я в это время как раз шел, увидел и сразу к нему, говорю: "Ты что делаешь?" Я его отдал особистам, они его, наверное, судили." - из воспоминаний лейтенанта К.Непоклонова
+++++++++++++++
"Мы были зачислены в 142-ю Краснознаменную стрелковую дивизию . Я попал в 588-й полк. Командир 142-й дивизии сформировал батальон с целью обеспечить резервы. В 1942 году, после приказа Сталина № 227, наш батальон переформировали в 10-й заградотряд 23-й армии. Ввиду спокойной обстановки на этом участке фронта, мы занимались в основном боевой подготовкой, нас готовили как сержантов войсковых частей.
Я со многими беседовал: и с солдатами, и с офицерами, - и не слышал, чтобы расстреливали солдат, которые отходили. Такого я не знаю. Солдата надо остановить, дать ему успокоиться и снова занять свое место, показать: ложись здесь, жди противника, стреляй, отражай атаку.
Наша основная цель была - остановить отступающих, а не расправиться с ними. Заградотряды так же вливались в линию обороны, отражали атаки немцев. Кстати, заградотряды были и у немцев, не только у нас. Штрафные батальоны тоже у немцев были.
Может быть в какие-то моменты, когда обстановка осложнялась, и применялось оружие, но не в массовом порядке. Может быть, отдельных личностей, тех, которые шумели или паниковали, расстреливали, но в бою паника - это самое страшное. Если паника начнется, то совладать с ней тяжело.
Вот я приведу пример паники в нашем батальоне. Как-то мы расположились отдохнуть, сели на опушке, и вдруг выбегает солдат из леса и кричит: "Немцы, финны, немцы, финны!" Мы сразу как-то все опешили, всполошились, начали собираться, бежать.
А у нас был пулеметчик, Саша Иванов. Он установил пулемет и очередью срезал этого провокатора. Затем скомандовал: "К бою!" Мы приняли боевой порядок и начали бой уже самым организованным образом. Поэтому говорить однозначно, что заградотряд или заградбатальон - это такие свирепые энкавэдэшники, я считаю, неправильно." - из воспоминаний сержанта С.Шуркина.
